От Татьяны не так-то просто было отвязаться. Она уже поверила в свое счастье, никому не хотела уступать москвича. Сказала с видом оскорбленной добродетели:
— Больше не нужна?
— Тише ты.
— Сроду тихоней не была.
Затравленно покосившись на окна Веркиной хаты, Алексей перевел дыхание: «Слава богу, не смотрит».
— Вечером поговорим.
— Зачем же вечером? Давай зараз.
— Прямо на улице?
— Ага.
Татьяна ничем не рисковала: мало ли о чем можно толковать с постояльцем. А Алексей откровенно трусил.
— Чего ты хочешь?
Она почувствовала: уступает, с наигранным великодушием сказала, кивнув на Веркину хату:
— Увидела, как вошел туда, и решила подождать.
— Пацанята болеют, — объяснил Алексей.
— Ты разве фельдшер?
— Кое-что в медицине смыслю.
Татьяна вспомнила: мать москвича — врачиха.
— Так бы и сказал.
— Собирался, да ты допрос учинила.
— Не серчай.
Теперь их роли переменились. Доронин нахмурился, строго спросил:
— Сульфидин дома есть?