Инвалид шумно высморкался, поднял на Алексея тоскливый взгляд.
— Вот так и живем, браток.
Он подошел к разметавшимся на кровати ребятишкам. Худенькие, давно не стриженные, с влажными от пота волосами, они лежали валетом, были в полузабытьи. Даже самый неискушенный человек определил бы с первого взгляда — сильный жар. Откинув рваное одеяло, Алексей посмотрел, нет ли сыпи.
— Сульфидинчика бы раздобыть.
— А поможеть? — тотчас спросила Верка.
— Надеюсь.
— Достану!
— Где? — усомнился брат. — У Матихиных спрошу.
— Не дадут.
— Авось смилостивятся.
Верка и Алексей старались вести себя как чужие, но каждый взгляд, каждый жест выдавали их с головой. Если бы Веркин брат был более внимательным, то без труда догадался бы: их что-то связывает, но он напряженно думал, как бы выцыганить на шкалик.
— И не надейся! — твердо сказала Верка.
— Шалава, — выругался инвалид и, оставляя на земляном полу две четкие полоски, покатил раздобывать самогон — даже про Алексея позабыл.
С Веркой было хорошо, приятно. Ощущая в себе тихую радость, он подумал, что может просто смотреть на нее, сколько угодно смотреть: час, два, три.
— Ступай, милок, ступай. Знак дам, куда и когда приходить, — тихо сказала Верка.
— Еще чуть-чуть, — взмолился Алексей.
Она покачала головой, но по глазам он понял: ей тоже не хочется расставаться, да нельзя…
На улице Алексея поджидала Татьяна:
— Зачем ходил к ней?
— Не твое дело!
— Очень даже мое.
— Иди куда шла!