Жена машинально поправила на стеллаже неровно стоявшую книгу.
— С милым рай в шалаше только в романах бывает.
Доронин кивнул.
— Так я и думал.
— Что… что ты думал?
Доронин вдруг ощутил страшную усталость. Захотелось лечь и сразу же уснуть, но Зинаида Николаевна не собиралась уходить. Розовощекая, упругая, очень подвижная, она была раздосадована: рот приоткрылся, в глазах появился гневный блеск. Глядя на жену, Доронин отметил, что она еще очень привлекательная. Он не испытывал к ней ни любви, ни ревности, впервые в жизни подумал: «Теперь, когда сын стал взрослым, нас уже ничего не связывает».
— Объясни же! — потребовала Зинаида Николаевна.
Что он мог объяснить? Да и нужно ли было это? Позади было двадцать лет совместной жизни, а впереди…
— Давай в другой раз поговорим.
Зинаида Николаевна фыркнула и ушла, хлопнув дверью.
Татьяна уходить не хотела. Напрасно Алексей повторял, что их могут увидеть.
— Наплевать, — беспечно роняла она и продолжала ластиться.
— Дай хоть немного поспать, — взмолился Алексей.
— Спи.
— Если не уйдешь, на кухню смоюсь.
— Боишься?
— За тебя.
Татьяна неохотно сползла с кровати, неторопливо натянула ночную рубашку, направилась к двери, вызывающе шаркая босыми ногами.
— Тише ты.
— Раскомандовался! — громко сказала Татьяна.
«Сейчас прибежит хозяйка и…» От волнения далее во рту пересохло. Но все обошлось.
Утром Анна Гавриловна спросила: