— Посиди.
— Завтра рано вставать.
Алексей не собирался изменять Верке, уже обдумал, что скажет Татьяне, если она придет. А в том, что она придет, он не сомневался.
Было слышно, как бродит, постукивая клюкой, дедок, доносились приглушенные голоса. Побаливали мускулы, но это была приятная боль… Проснулся Алексей, может, через час, может, через два, тотчас понял: около него Татьяна. Хотел возмутиться, но нога соприкоснулась с ногой, спина ощутила волнующую тяжесть оголенной груди. Проклиная себя, он перевернулся на другой бок и обнял Татьяну…
По комнате плавал табачный дым, в пепельнице дымились окурки с надкушенными мундштуками. Побаливала голова, першило в горле. «Перекурил», — решил Доронин. Открыл окно, представил, как будет ворчать врач, когда узнает, что он снова начал курить.
— А я думала, ты сочиняешь, — раздался разочарованный голос жены.
Зинаида Николаевна умела появляться бесшумно. Доронин настолько привык к этому, что даже не обернулся.
— Плоховато себя чувствую.
— Еще бы! Вон как начадил. А клялся — навсегда бросил.
— Не получилось, — сказал Доронин и обернулся.
Зинаида Николаевна устремила на него пытливый взгляд.
— Неприятности?
Ее лицо выражало участие, и Доронин неожиданно для себя спросил:
— Ты любила меня?
Зинаида Николаевна приподняла брови.
— Какая муха тебя укусила?
— Ответь.
— Сколько лет прожили — и вдруг…
— Не увиливай!
Зинаида Николаевна натянуто улыбнулась.
— Если бы не любила, то не вышла бы за тебя.
— Даже если бы я был гол как сокол?