— Да.
— Олег, это Зоя говорит, — как всегда в ночи, трубка орала, как реальный собеседник.
— Какая еще Зоя? — решил не узнавать Олег.
— Да ты что, Олег, меня не узнал?
— Узнал, узнал, — заверил ее Олег. — Это я так шучу, по ночам.
— Не до шуток, Олег. Только что мне с базы позвонил врач. Валерию плохо.
— Что с ним?
— Врач говорит — серьезнейший сердечный приступ. Я сейчас к нему еду. Поедешь со мной?
— А чем я могу ему помочь?
— Да не помочь! Он все время тебя поминает, поговорить хочет.
— Где встречаемся?
— Ты по-прежнему в Неопалимовском живешь? — и в ответ на подтверждающее Олегово хмыканье: — Так вот, я через пятнадцать минут буду у автобусной остановки. Той, что между Плющихой и Садовым.
— Договорились. Буду ровно через пятнадцать минут.
Олег натянул джинсы, надел кроссовки, влез в джемпер и уже на ходу напялил куртку.
У самой двери его прихватила мать:
— Куда это ты в такую пору, сын?
— Приятелю одному плохо, мама. Сердце.
— А ты что — доктор?
— В какой-то степени! — рявкнул Олег и выскочил на лестничную площадку. Не стал вызывать лифт, помчался вниз по лестнице — так быстрее. Выскочил из подъезда, слегка остолбенел от ночной переулочной московской тишины и понял, что торопиться не надо.
Он шел по переулку. Еле слышно шумели на осторожном ветерке полысевшие тополя, чуть потрескивая, шумела под ногами сухая листва.
Вот и остановка. Он уселся на скамейку в стеклянном закутке, стал ждать. Из-под не доходящего до земли стекла поддувало. И скучно было в закутке. Решил погулять. Он прогуливался по тротуару и слушал редкие звуки автомобильных моторов. Чаще — на Садовом, реже — на Плющихе. Все заглушили дьявольским ревом рокеры, промчавшиеся по Плющихе в Лужники. Опять тишина. И наконец, вывернулся с Плющихи в переулок «жигуленок», который приближался, слепя включенными фарами и тормозя. Олег поднял руку.
«Жигуленок» остановился рядом с ним. Ослепленный фарами, он не видел, кто за рулем, но ведь некому здесь останавливаться, кроме Зои. Он шагнул на проезжую часть и протянул руку, чтобы открыть переднюю дверцу.