— Да, только что ты не поднял руку, подними-ка сейчас.
Сун Ган быстро вскинул руку и беспокойно спросил:
— А разве сейчас уже не поздно поднимать?
Сун Фаньпин громко рассмеялся:
— Конечно, не поздно.
В тот день дети выучили всего пять иероглифов, и самыми первыми были «земля» и «главный». Они наконец-то узнали, что было написано на табличке. Они подумали, что если соединить все слоги вместе, то получится «самый главный на Земле» и — «Сун Фаньпин»*.
После этого Сун Фаньпин ни дня не расставался со своей табличкой. Он выходил с ней из дому и с ней же возвращался, совсем как те горожанки, что ходили на работу и с работы с корзинками для покупок. А Ли с Сун Ганом по-прежнему таскались по всему поселку. Они обегали его вдоль и поперек: побывали и там, куда забредали люди, и там, где ступала только петушья нога да собачья лапа. По улицам по-прежнему плескались красные флаги и бродили толпы народу, словно после киносеанса. Людей в бумажных колпаках и при табличках тоже становилось все больше. Сперва дорогу перед школой подметал один Сун Фаньпин, а нынче там нарисовалось уже трое. Двое учителей с такими же табличками стояли рядом с Сун Фаньпином, понурив головы. Один из них был очкастый тощий старик, на табличке которого красовалось слово «помещик» — точь-в-точь такое, как у Сун Фаньпина. Углядев это, братья воодушевились:
— Оказывается, ты тоже самый главный на Земле, как Мао.
От этих слов старик затрясся всем телом и лицом стал — краше в гроб кладут. Он пробормотал:
— Я помещик, я злодей, ударь меня, обругай меня, разнеси меня в пух и прах…
Бритый Ли с Сун Ганом часто встречали Сунь Вэя, Чжао и Лю, которые упражнялись на улице в своих подсечках. Эти трое чуть не каждый день торчали под придорожным платаном и, зажав его в объятьях, водили ногами вокруг дерева. Патлатому Сунь Вэю удавалось даже на одном дыхании провертеть полный круг. Он двигался совсем как акробат в цирке, и его длинные патлы разлетались во все стороны. Чжао и Лю могли провертеть только полкруга — после этого они или плюхались на задницу, или опускали без сил свои задранные ноги. Так Сунь Вэй стал их тренером: поглаживая одной рукой свои длинные космы, он повторял им слова Сун Фаньпина:
— Быстро! Еще быстрее! Только если делать быстро, не будет заметно трех отдельных движений. Нужно делать так быстро, чтоб казалось, что движение всего одно…
Проходя мимо них, Ли с Сун Ганом просто расцветали. Им казалось, что этим троим не хватает одного, главного, приема, а вот сами они умеют делать самые настоящие подсечки, ведь Сун Фаньпин не передал троим школьникам секрет подлинного мастерства, а приберег главный прием для своих детей. Поэтому когда Бритый Ли с Сун Ганом проходили мимо этих троих, держась за руки, они тихонечко смеялись.
Трое школьников были в полном восторге от своих подсечек и не обращали внимания на двух сопливых малолеток, которые украдкой насмехались над ними. Патлатый Сунь Вэй, не зная предела совершенству, начал наверчивать уже по два круга под платаном. Один раз он даже так разогнался, что не рассчитал скорость и растянулся на земле.
Тут уж Бритый Ли с Сун Ганом не выдержали и заржали в голос. Патлатый Сунь Вэй поднялся с земли и как был, весь в пыли, подошел к ним. Трое школьников, выпучив глаза, обступили их. Лопаясь от злости, он набросился на малолеток:
— Мать вашу, чего ржете?
Братья ничуть его не испугались. Задрав голову, Сун Ган сказал:
— Над вашими подсечками.
— Однако, — патлатый Сунь Вэй ошарашенно посмотрел на своих приятелей. — И он еще смеет ржать над моей подсечкой?
Сун Ган с издевкой бросил брату:
— Над его подсечкой?
Ли загоготал и с такой же издевкой спросил: