Наконец к русскому читателю пришел роман одного из крупнейших современных китайских писателей Юй Хуа, названный критиками в числе десяти самых влиятельных произведений современной китайской литературы. Этот роман о человеке, который вынужден сдавать кровь, чтобы его семья могла пережить голод, болезни, политические кампании и прочие невзгоды, – еще недавно в таком положении оказывались многие китайцы. По этой книге в 2015 г. южнокорейский режиссер Ха Чжон У снял одноименный фильм. В "Тексте" выходили романы Юй Хуа "Жить" и "Братья".
"…Книга эта и в самом деле – долгая народная песня, ритм ее – скорость воспоминаний, мотив мягко скользит с ноты на ноту, а паузы кроются за рифмами. Автор выдумал историю только двоих людей, но взывает к памяти многих. Марциал сказал: "Вспомнить прошлое – все равно что прожить еще раз". И сочинять, и читать – значит постучаться в дверь воспоминаний, чтобы прожить еще раз". (Юй Хуа)
Содержание:
Предисловие автора к китайскому изданию 1
Предисловие автора к немецкому изданию 1
Предисловие автора к русскому изданию 2
Глава I 2
Глава II 4
Глава III 4
Глава IV 5
Глава V 5
Глава VI 6
Глава VII 6
Глава VIII 7
Глава IX 8
Глава X 9
Глава XI 9
Глава XII 9
Глава XIII 10
Глава XIV 10
Глава XV 11
Глава XVI 11
Глава XVII 12
Глава XVIII 12
Глава XIX 12
Глава XX 13
Глава XXI 14
Глава XXII 15
Глава XXIII 15
Глава XXIV 16
Глава XXV 17
Глава XXVI 19
Глава XXVII 21
Глава XXVIII 22
Глава XXIX 25
Юй Хуа
Как Сюй Саньгуань кровь продавал
© Yu Hua, 1992
© Р. Шапиро, перевод, 2016
© "Текст", издание на русском языке, 2016
Предисловие автора к китайскому изданию
Эта книга – выражение влюбленности автора в долготу: лента дороги или реки, мост радуги, непрерывная нить воспоминаний, народная песня, у которой есть начало, но нет конца, это – вся человеческая жизнь. Словно свернутая веревка, которую повествование разматывает, тянет, тянет, пока не дотянет до места, где кончается дорога.
Люди в книге часто начинают говорить сами собой и этим порой не на шутку пугают автора: вылетят вдруг из их несуществующих уст слова такие красивые и уместные, что автор в самоуничижении думает: "Мне так никогда не сказать". Однако, становясь настоящим читателем чужих произведений, он нет-нет да и порадуется втайне самому себе: "А ведь и я говорил эти слова!"
Тут, похоже, и таится обаяние литературы: мы хотим, чтобы она влияла на нас, выправляя наши мысли и настроения; и забавно, что, чувствуя на себе влияние многих великих произведений, автор неожиданно ощущает, что на него тем же самым образом влияют люди, выдуманные им самим.
Книга эта и в самом деле – долгая народная песня, ритм ее – скорость воспоминаний, мотив мягко скользит с ноты на ноту, а паузы кроются за рифмами. Автор выдумал историю только двоих людей, но взывает к памяти многих.
Марциал сказал: "Вспомнить прошлое – все равно что прожить еще раз". И сочинять, и читать – значит постучаться в дверь воспоминаний, чтобы прожить еще раз.
10 июля 1998 г.
Предисловие автора к немецкому изданию
Жил человек, которого я до сих пор помню, и есть история, которой я до сих пор не написал. Я хорошо знал этого человека, однако же не могу вспомнить, как он выглядел; помню его манеру держать сигарету в углу рта и замызганный белый халат. Его история так же ясна и правдива, как мое детство; это история жизни одного "кровяного старосты"; моя память по капле, непрерывно, но очень отрывочно рассказывает мне о нем.
Этого человека уже нет в живых, сообщил мне отец. Мой отец, бывший хирург, спросил меня по телефону, помню ли я еще операцию по коллективной сдаче крови, которую блистательно провернул этот человек. Конечно, помню.
Человек этот чем-то напоминает кровяного голову Ли из нашей книги. Конечно, его фамилия могла быть и не Ли – я ее не помню, – так даже лучше, пусть это будет любая из многочисленных китайских фамилий. Для литературы отрадно, когда качества одного человека в скрытом виде обнаруживаются у многих других; так, когда ваш Фауст принимается размышлять, нам, китайцам, нередко кажется, будто мы сами стоим перед выбором.
Этот человек постепенно завоевывал в своем мире негласный, но самоочевидный авторитет. Хотя в больнице его должность была ниже, чем у самой заурядной медсестры, он прекрасно понимал, что капля камень точит, и в глазах людей, сдававших кровь от нищеты или в силу еще более серьезных обстоятельств, он порой выглядит настоящим спасителем.
В то время во всех больницах крови было в изобилии, и он с самого начала использовал этот факт на всю катушку. Он делал так, что издалека шедшие доноры еще по дороге начинали переживать, удастся ли продать кровь, текущую в их жилах. Он очень непринужденно взращивал в них уважение к собственной персоне, уважение искреннее и непритворное. Затем он давал им понять, как велико значение подарков. Большинство этих простаков не знали ни одного иероглифа, но и они понимали, что люди не могут обойтись без общения, а надежная основа общения – подарки. Это второй язык, предпосылка которого – жертвование собой и своими интересами. Именно поэтому подарки в этом языке стали обозначать самую глубокую степень приязни, восхищения и уважения. Именно так давал он понять, что перед выходом из дома не мешает захватить с собой два кочана капусты или пару яиц и помидоров, а если придешь с пустыми руками – останешься без языка, точно глухонемой.
Несколько десятилетий не покладая рук строил он свою империю. А потом времена изменились – те, кому нужна была кровь, стали зазывать доноров, и авторитет кровяных старост сильно пошатнулся. Но все это нисколько не взволновало нашего героя: к тому времени, сплавив воедино хитрость и корысть, дальновидность и знание людей, он мог спокойно справиться с любыми трудностями. Он заметил, что в разных местностях кровь сто́ит по-разному; тогда-то и произошло событие, о котором вспоминал мой отец. В очень короткий срок этот человек организовал поход почти тысячи доноров, которые, преодолев все тяготы долгого пути, прошли пятьсот с лишним километров из Чжэцзяна в Цзянсу, прошагали насквозь больше десяти уездов и сдали кровь там, где цена, как он знал, была самой высокой. Люди, которых он привел, получили чуть больше обычного, а его собственный пухлый кошелек стал напоминать туго надутый футбольный мяч.
Не знаю уж, как он сумел заставить этих обычно столь разрозненных, незнакомых между собой людей сбиться в шумную разномастную толпу и отправиться в долгое и запутанное путешествие. Думаю, он установил среди них определенную дисциплину и догадался позаимствовать некоторые элементы военной организации: выбрал из этого разношерстного человеческого стада несколько десятков человек, наделил их ограниченной властью и поставил их управлять – угрозами или уговорами, сладкими обещаниями или отборной руганью, у кого к чему был талант – тысячью человек, самому же ему было достаточно командовать несколькими десятками.
Эта коллективная акция, должно быть, напоминала перемещение войск в военное время или разворачивающуюся у вас на глазах религиозную церемонию. Тьма народа застилала горизонт, растягиваясь по дороге длинной цепью. Как бы я хотел видеть все, происходившее в этой толпе: драки мужчин, пересуды женщин, тайные шашни между ними, внезапные болезни, валившие вдруг кого-нибудь с ног, но, конечно, и искреннюю готовность помочь, и, может быть, даже любовь… Думаю, во всем мире не нашлось бы войска разнообразнее.
Мне всегда хотелось записать эту историю. Однажды я сел за стол и понял, что пишу историю о сдаче крови, а через девять месяцев точно знал, что написал книгу "Как Сюй Саньгуань кровь продавал".