Он зашел в виноградник и стал искать там воду. Наконец он увидел глиняный кувшин. В нем была жидкость, похожая на воду, и Иисус стал пить ее. Жидкость оказалась горьковатой и кислой на вкус. Тогда Иисус спросил у кувшина, отчего это. И кувшин ответил, что кто-то украл иголку и продал ее за медную монету. Та монета попала в руки хозяина виноградника, и он отдал ее торговцу, покупая кувшин. Из-за этого вода в кувшине горчит. Вот видишь, гяур, небольшой грех, связанный с кражей иголки, превратил воду в коварное вино. Пророк Мухаммед был мудрее Иисуса, и потому он оставил нам заветы: не творить друг другу зла, не пить вина, а богатые должны всегда жалеть и помогать бедным. Так гласит пятая сура священного Корана…
Человек в чалме низко склонил голову.
— Теперь мне понятно, о великий хан, почему вы вчера согласились с требованиями народа. Вы во всем следуете пророку Мухаммеду…
Четки в руках хана замерли. Он словно вновь вернулся на землю. В раскосых узких глазах полыхнуло пламя ярости.
— Нет! — крикнул он. — Вчера я ничего и никому не обещал!
— Но слова ваши, великий хан, слышали люди…
— Какие люди? Толпа! Они не люди, а мои рабы! Ты знаешь, гяур, в Коране сказано, что обещание, вырванное принуждением или угрозой, не имеет силы!
Лицо человека в чалме покрылось мертвенной бледностью. Спокойно и негромко он сказал:
— Значит, вчера вам было страшно? Значит, есть сила, которая может заставить трепетать даже хана Золотой Орды…
Берке злобно рассмеялся:
— Трепетать будут от моего имени!.. Во веки веков!..
Хан схватил серебряный колокольчик и торопливо затряс им. Распахнулась дверь, на пороге появился личный телохранитель Берке, начальник сотни туленгитов Салимгирей.
Хан ткнул пальцем в сторону человека в чалме.
— Я приговариваю его к смерти за то, что он устроил в священной Бухаре смуту и призывал чернь не повиноваться мне! Пусть кровь этого гяура не осквернит стены дворца! Отведи его за город и отруби голову! Да станет его тело пищей для шакалов!
Берке впился взглядом в человека в голубой чалме, но лицо того было спокойно.
Хан вдруг вспомнил, что во время разговора тот несколько раз вытаскивал чакчу, искусно сделанную из рога оленя.
— Для того чтобы я не забыл о беседе с этим человеком, принесешь мне его чакчу…
Салимгирей молча поклонился, выхватил из ножен саблю и, подгоняя ею человека в чалме, погнал его к выходу.
Берке прикрыл глаза и долго сидел неподвижно. Медленно возвращалось к нему спокойствие — перестали дрожать пальцы, утих гнев.
Хан хлопнул в ладоши. На пороге появился визирь:
— Пусть войдут мусульмане, приехавшие из Самарканда…
Пятясь, визирь исчез за дверью. Через некоторое время в зал вошли люди в белых чалмах. Низко кланяясь, они приблизились к возвышению, на котором сидел хан, и опустились на пол, подобрав под себя по-восточному ноги. Один из них, тучный с красным лицом, красивым бархатным голосом начал читать молитву. Когда он закончил, каждый провел сложенными ладонями по лицу. И Берке, как истинный мусульманин, повторил их жест.
— Аминь!
Немного выждав, тот, что читал молитву, сказал печальным голосом:
— Высокочтимый хан Золотой Орды, вы за прошлый год потеряли сразу двух близких вам людей: хана Сартака и хана Улакши. Пусть будет земля им пухом… Примите наши соболезнования…
— Спасибо вам, почтенные люди. Все совершается по воле всемогущего аллаха… Нам ли роптать на несчастья? — Он помолчал. — Вы пришли ко мне с делом?
Слово взял черный человек, похожий на выросшее в песках корявое дерево — саксаул.
— Великоуважаемый Берке-хан, — начал он негромким, скрипучим голосом. — Пришли мы к вам с сердцами, полными печали. Ваши сторонники мусульмане терпят в Самарканде от неверных страшные насилия.