– Вы снабжали ее наркотиками?
– Я их прописывал ей – раньше.
– А какие именно?
– Героин.
– Это было необходимо?
Уоррен был так же невозмутим, как и прежде, только в глазах его появился стальной блеск.
– Я не собираюсь обсуждать профессиональные тонкости с профанами.
Волна гнева захлестнула Стифенса.
– Однако ее смерть вас не удивляет. Она, что, была обречена? Ее нельзя было спасти?
Уоррен посмотрел на Стифенса задумчиво и сказал:
– Уровень смертности среди наркоманов примерно в двадцать восемь раз выше среднего. Поэтому ее смерть меня и не удивляет.
– Она колола героин?
– Да.
– И вы ее снабжали героином?
– Да.
– Понятно, – сказал Стифенс, как бы закругляясь. Он бросил взгляд на Помрея, но затем опять обратился к Уоррену.
– Не скажу, что мне все это нравится.
– А мне безразлично, нравится вам это или нет, – сказал Уоррен монотонным голосом. – Я хочу посмотреть на мою пациентку. Вам все равно понадобится свидетельство о смерти. Лучше, если его напишу я.
"Вот стальные нервы", – подумал Стифенс. Он резко повернулся и толкнул рукой дверь.
– Входите, – сказал он коротко.
Следом за ним Уоррен и Помрей вошли в комнату. Стифенс кивнул головой сержанту Инсли, давая ему знак, чтобы тот вышел и закрыл дверь. Когда он присоединился к Уоррену и Помрею, простыня, которой Помрей накрыл тело Джун Хеллиер, была откинута, и два врача перешли на профессиональный язык, из которого ему было понятно примерно одно слово из четырех. Стифенсу захотелось вмешаться.
– Доктор Уоррен, – сказал он. – Я предположил, что девушка, может быть, страдала диабетом – вон следы уколов. Доктор Помрей сказал, что кожа воспалена и что ни один врач не допустит, чтобы это случилось с его пациентом. Эту девушку лечили вы. Что вы скажете на это?
Уоррен взглянул на Помрея, и губы его слегка шевельнулись, как бы изображая улыбку.
– Я не обязан отвечать, – сказал он, – но все же отвечу. Диабетики и наркоманы колются по-разному. Наркоманы всегда очень спешат, нарушают правила гигиены. – И, обращаясь уже к Помрею, добавил: – Я ведь учил ее, как пользоваться шприцем, но ей уже было не до того.
Стифенс был шокирован.
– Как! Вы учили ее пользоваться шприцем! Боже мой, у вас искаженные представления о врачебной этике.
Уоррен посмотрел на него хладнокровно и абсолютно ровным голосом ответил:
– Инспектор, сомнения в моей профессиональной этике вам следует переправить соответствующим властям, а если не знаете, каким именно, я охотно сообщу вам адрес. – И, отвернувшись от Стифенса, словно его присутствие ничего не значило, сказал Помрею:
– Я подпишу свидетельство вместе с патологоанатомом. Так будет лучше.
Уоррен подошел к изголовью кровати и постоял немного, глядя на девушку. Затем он бережно накрыл ее простыней. В этом движении проскользнуло нечто, озадачившее Стифенса, – это был акт... нежности.
Он подождал, когда Уоррен поднимет голову, и сказал:
– Вы знаете что-нибудь о ее семье?
– Практически ничего. Наркоманы – очень скрытый народ, и я к ним с расспросами не лезу.
– Об отце ее ничего не известно?
– Ничего, кроме самого факта, что у нее есть отец. Она упоминала о нем пару раз.
– Когда она пришла к вам за наркотиками?
– Она пришла ко мне на лечение примерно полтора года тому назад. На лечение, инспектор.
– Разумеется, – произнес Стифенс с иронией и протянул ему сложенный лист бумаги. – Посмотрите. Это, может быть, вас заинтересует.
Уоррен взял лист и, обратив внимание на его протертый край, развернул.
– Где вы это взяли?
– В ее сумочке.
Это было письмо, отпечатанное на машинке на роскошном официальном бланке с грифом "Компания Риджент-фильм" и адресом на Вордур-стрит. На нем стояла дата шестимесячной давности.