других скоростей и темпа жизни и вообще вот-вот засну…
Что делать, я единственный человек, которого не устраивают здешние скорости передвижения, и постоянно ломаю голову над модернизацией. Кое-что удалось, но только кое-что, а надо бы больше.
С зеркалами, что позволяют передвигаться туды- сюды, весьма удобно, однако их маловато, а вот устройство аббата Дитера – хоть и весьма мучительное для передвижения, однако их можно собрать столько, сколько требуется. Если, конечно, верить аббату.
К тому же я должен поощрять развитие ремесел, особенно наукоемких, потому дам заказ еще хотя бы на парочку, а затем допущу к использованию особо доверенных людей или гонцов.
Еще беспокоит появление Бабетты в Ламбертинии. Насчет Геннегау уже разобрались, у ниши постоянно дежурят в незримости стрелки, и если начнет появляться нечто иное, чем Бабетта, его тут же пронзят болтами, как стальными, так и серебряными, окропленными святой водой.
Но как она очутилась в Ламбертинии?… Или в Ген- негау попала своим традиционным способом, а в Лам- бертинию перенеслась как-то иначе?
Холодок прокатился по телу, когда блеснула страшноватая мысль, что Юг мог во всех королевских дворцах на Севере установить такие вот штуки. Да что там во дворцах, кто мешает установить где-то и в тайных местах, чтобы перебрасывать сюда если не десанты, то хотя бы наемных убийц?
Нас догнал Эдгар, веселый и ликующий, он по юности каждую поездку на коне воспринимает как радостное приключение после скучного детства в родовом замке.
– Ваше высочество, – воскликнул он звонким голосом, – а во-о-он там деревня, где живет великая колдунья, что может предсказать судьбу…
Я отмахнулся, а он торопливо зачастил:
– Да знаю-знаю, суеверие, а христианин не должен быть суеверным, это язычество, но она в самом деле… ну, а еще видит скрытое!… Ваше высочество, умоляю, это же почти совсем по дороге!
Я спросил с подозрением:
– А зачем это тебе?
У него щеки полыхнули почти детским румянцем.
– Ой, мне так нравится, когда говорят, что Боудер- рия – принцесса из дальних осфовов в океане!
Я подумал, кивнул.
– Вообще-то и мне нравится.
Он встрепенулся.
– Свернем?
– Только на один-два вопроса, – предупредил я.
Избы в этой деревне, как я приметил, одна переходит в другую, что значит – взрослые дети, женившись, не отделяются, а все так же живут с родителями, одной огромной семьей. Из-за чего у них все такое крепкое и добротное: могучие кони, породистые коровы, целые стада гусей и уток, козы, овцы, а овины и риги выстроены тоже не кое-как. Даже простенькие амбары сложены из хорошего крепкого дерева, что простоит века. Там за дверями хранится все крестьянское добро: конская сбруя, хомуты, овчинные полушубки, рулоны отбеленного холста на продажу и грубая мешковина для себя…
Рука дернулась к рукояти меча: через дорогу перебежал резвыми скачками крупный дракон размером с огромного кабана, весь в блестящей чешуе, с жуткой распахнутой пастью, воинственно вздыбленным гребнем от затылка и по всей спине до кончика хвоста.
Но на шее повязан ярко-желтый платок, явно женский. Именно повязан, а не зацепился ненароком, когда дракон пожирал жертву…
Дракон скрылся из глаз, проскочив между сараями. Я ожидал крики с той стороны, но все оставалось тихо.
Из-за плетня пугливо выглядывают девки, все в одинаковых сарафанах, потом на крыльцо большого дома неспешно вышла женщина, толстая и важная, как породистая корова, голова целомудренно укрыта платком по самые брови, так же спрятаны от мужских взглядов подбородок и шея.
Боудеррия крикнула властно:
– Кто здесь старший?
Женщина поклонилась, ответила с достоинством:
– Я здесь староста, госпожа.
Она смотрела на Боудеррию с удовольствием, как и та на нее, обе женщины в этом мужском мире, а обе командуют мужчинами.
– Овса для коней, – распорядилась Боудеррия, – можно сыра в дорогу. За все заплатим.
– Все сделаем, госпожа…
Я поинтересовался у старостихи:
– Я слышал, у вас в деревне живет некая колдунья. Предсказывать умеет?… А еще видел что-то совсем уж несуразное… настоящий дракон перебежал нам дорогу
– К удаче, – сообщила она.
– Лацно, – согласился я, – пусть к удаче, но… дракон? Это что, ваша колдунья его так приручила?
Она широко заулыбалась, показывая крупные желтые зубы.
– Ну что вы, господин! Наша Стефа вообще колдовать не умеет.
– Но как же…
Она подбоченилась, вид донельзя гордый, сказала с пренебрежением человека почти образованного:
– Это все наше невежество, господин. Знаете же, все простые люди думают только о своем огороде да как нажраться. Если встретит на дороге мышь или ящерицу какую, затопчет и пойдет дальше. А Стефа всегда была жалостливой. В детстве подбирала щенков, котят, притаскивала домой… Однажды вот так подобрала одну толстую уродливую ящерицу, что едва ползала. Спрятала ее в сарае, а то родители обычно всех ее подобранных щенков и котят на другой день топили, пока она где-то бегает…
– Понятное дело, – буркнул я, – понимаю…
– Ну вот, – продолжила она победно, – ящерица та росла, начала бегать шустрее. Оказывается, только вылупилась и еще даже ползать не научилась. В общем, вырос крепенький такой и могучий дракончик, который привязался к ней, как к маме. И слушается во всем. Чешуя на нем наросла такая, что никаким топором, даже самым острым, нельзя даже поцарапать. В общем, сейчас он подрос, чешуя из стали, но, наверное, еще подрастет.
– И что она?
Она отмахнулась.
– А ничего. Так и живут. Только теперь ни один волк и близко не подходит к деревне!
– Дракона чуют?
– Стефа отпускает, – пояснила старостиха, – своего зверька в лес поохотиться. Ну, а народ решил, что она умеет вообще любым лесным зверем повелевать. Дураки!
– А вы не верите?
Она подбоченилась.
– Я даже читать умею!
– Жаль, – сказал я. – Мне бы больше понравилось, чтоб она в самом деле умела.
Она пожала плечами.
– и она, и ее драконник еще молоды, господин.
Крестьяне принесли два мешка с зерном, их погрузили на запасных коней. Мы двинулись к указанному дому, где и живет та самая колдунья.
Она вышла навстречу, простая деревенская девушка, густые черные, как вороново крыло, волосы собраны в толстую косу, лицо ясное с густыми чернюшими бровями, что сразу приковывают внимание, очень выразительные глаза, крепкая фигурка крестьянского сложения, бедное платьице до щиколоток.
– Это ты Стефа? – спросил я. – Видели мы твоего питомца!… Бегает без привязи и намордника… А вдруг кого укусит?
Она сказала умоляюще:
– Только ничего ему не делайте! Он никого не трогает!… Я его еще совсем маленьким носила ко всем, чтобы он познакомился и подружился.
– И что, – спросил я с интересом, – подружился?
Она помотала головой.
– Нет, но людей не трогает. Как и скот. А в лесу ест не только юлков, вообще все ест… ну, как хрюшка.
– Человек еще хрюшее, – сказал я надменно, – мы едим даже то, что ни одна свинья есть не станет. А с платочком ты хорошо придумала!
– Спасибо, господин…
– А он их не теряет?
– Теряет, – ответила она грустно, – но у меня всегда есть в запасе.
– Молодец, – сказал я снова, – это ты, говорят, умеешь предсказывать будущее?
Она перевела взгляд на Боудеррию и ее команду, что уже слезли с коней и смотрят на нее в жадном ожидании чудес.
– А разве кто-то умеет? – спросила она жалобно. – Это все враки. Я только и могу, что видеть людей…
– Это как? – спросил я.
Она кивком указала на Боудерррию.
– Вот она из очень знатной семьи… Да, она принцесса, жила в королевском дворце… Много слуг, посуда из золота, подсвечники с драгоценными камнями… Вот этот воин – тоже из знатных, он повелевал конницей…
Я оглянулся на Маркуса, кивнул деревенской колдунье:
– Продолжай.
– В этом отряде много знатных людей, – произнесла она замедленным голосом, словно в трансе, но с удивлением, – очень много… но вы не развлекаться выехали… Вот этот воин вам врет…
Я насторожился, проследил за ее взглядом. Каспар и Ульрих, самые битые жизнью и всегда настороженные, сразу же сдвинулись и встали за спиной Роджера Тхорнхилла, которого звали принцем.
– Гм, – сказал я, – с ним разберемся. А что скажешь обо мне?
Все затаили дыхание, даже Роджер, ощутивший смертельную угрозу насторожился и впился в нее взглядом.
Она слабо улыбнулась:
– Господин обладает мощью, непонятной мне. Он весь закрыт настолько, что я вижу только сверкание молний, раздирающих тьму. И… ничего больше.
– Это даже больше, – произнес я, – чем увидели другие. Возьми эти монеты… нет-нет, не отказывайся, это на прокорм твоего питомца. Хоть его и подкармливают всей деревней, но все же…
Она смотрела нам вслед, пока мы выезжали из села, а из-за сарая, как мне показалось, выглядывает опасливо ее малолетний дракон.