- А-а, Кот, - кивнул тот, засовывая руки в карманы. Вместо форменных брюк на нём были тёртые серые джинсы, и в их карманах руки исчезли по самые запястья.
- Ага, Котомин собственной персоной, - кивнул поручик, протягивая ладонь сквозь прутья. - Чего скучаешь?
- Так, просто, - туманно ответил мальчик, вынул одну руку из кармана и сжал ладонь Котомина. - А ты чего?
Рукопожатие распалось, и "Индеец" потёр пальцы, а "Кот" таинственно ухмыльнулся и пояснил:
- Мне лень тащиться в Управление. Твоему полковнику помогать, с бумагами бегать… Как ты так живёшь?
- А-а. А мы всё равно уезжаем сейчас, - глубокомысленно протянул младший офицер. Потом подумал и добавил: - Живу, как живу.
- Терпеливый, - завистливо заключил поручик. - А раньше-то таким не был…
- Какой уж есть.
Разговаривать с бывшим сослуживцем было странно - вроде того, как заглядывать в собственное прошлое.
А этого, если честно, не хотелось, посему юный фельдфебель кивнул Котомину на прощание и неохотно потащился к машине, у которой его уже ожидали полковник и его таинственный спутник, чем-то похожий, с точки зрения мальчика, на танк.
…- Ну, значит, поехали. Его высокопревосходительство с нами, его машина, если не вдаваться в технические подробности, заглохла, - когда мальчик подошёл, оповестил Заболотин-Забольский.
- Печаль, - сделал вывод юный ординарец - Гном узнал его белобрысую голову.
Заболотин выжидающе поглядел на своего гостя, тот кивнул:
- Поехали, - и, не дожидаясь, пока ему откроют дверь, сам забрался в волгу. Полковник сел впереди, мальчик, обежав машину, устроился на месте шофёра и завёл мотор.
- Куда? - коротко спросил офицерик, плавно трогая машину с места.
- Не в шлагбаум, - проворчал Гном негромко, но был услышан.
- Не волнуйтесь, ваше… - юный фельдфебель обернулся, чтобы увидеть знаки различия, совершенно не обращая внимания на дорогу впереди, - … ого, высокопревосходительство. Не влетим!
Шлагбаум и в самом деле успел подняться, и юный водитель ловко вырулил на проспект, изредка колотя ладонью по рулю, сигналя мешающим машинам.
Гном посмотрел на куртку, лежащую рядом с ним. Оранжевый пацифик всё так же дразнил взгляд. Впрочем, и лохматая причёска шофёра была совершенно неуставная, с армейским "ёжиком" имела совсем немного общего, да и джинсы ну никак не тянули на форменные брюки.
- Так куда? - поинтересовался "пацифист", тормозя перед возможным разворотом.
- На Сетунь, на виллу, - ответил, наконец, Гном. Полковник удивлённо приподнял брови, но затем понял причину и кивнул. Мальчик, не задавая лишних вопросов, газанул, одной рукой пристёгиваясь. Вёл он довольно лихо, но с опытной ловкостью, которую не заменит никакая теория. В столь юном возрасте фельдфебель не первый день был за рулём - это чувствовалось.
Да и на то, чтобы выдать ему права до совершеннолетия, требовались очень веские основания. Лейб-гвардия, конечно, себе многое может позволить, но пустить за руль ребёнка, который не умеет водить, - это вряд ли.
Значит, основания были. Другой вопрос, какие, потому что по внешнему виду мальчика нельзя было сказать, что перед Гномом… выдающийся фельдфебель.
- Ваше высокопревосходительство, не коситесь так на мою куртку. Я в гражданке, потому что из школы. Только, вот, рубашку переодеть успел, - хоть обращаться первым к старшему по званию было и не совсем по уставу, но юного шофёра это не смутило.
- Сиф, - одёрнул его полковник, - будешь дальше забывать про устав и не глядеть вперёд одновременно с этим - права на машину отниму. Кто ещё тебе права в пятнадцать лет даст?
Похоже, то была серьёзная угроза, потому что подросток тут же замолчал и стал сосредоточенно глядеть на дорогу. Гном мельком подумал, что на вид мальчику пятнадцати не дашь. Тринадцать или четырнадцать с большой натяжкой. Откуда он вообще взялся в Лейб-гвардии, да ещё и в унтер-офицерском чине? Сплошные вопросы, упирающиеся друг в друга.
Некоторое время в машине царило молчание. Сиф развлекался обгоном попутных машин, Гном безмолвно сидел сзади, глубоко уйдя в свои думы и не желая говорить о деле, Заболотин-Забольский отстукивал по колену какой-то ритм, краем глаза наблюдая за своим шофёром. Через некоторое время, когда молчание, казалось, зацементировалось, полковник произнёс:
- Сиф, ещё вчера хотел спросить: зачем вы с друзьями расписали стену школы?
Сиф чуть было не пропустил нужный съезд и повернул машину так резко, что ещё бы чуть-чуть, и полковник полетел бы на своего юного водителя. Только Гном на заднем сиденье не шелохнулся. Ничто не могло поколебать его танкового равновесия.
Выровняв машину, мальчик глубоко вздохнул, успокаивая внутреннее волнение, и спросил тихонько:
- Как вы узнали?
- Пацифик на куртке - раз, сюжет изображённой картины - два, то, как изображён на той картине автомат - три, номер школы - четыре, - прилежно перечислил Заболотин-Забольский, пытливо вглядываясь в своего шофёра. - Только не понаслышке знающий, что такое "внучок", может изобразить его - именно его, а не произвольный АК. Облегчённый автомат Калашникова "третьего поколения" - это не дубина питекантропа…
- … А облегчённый калаш со сбалансированной автоматикой. Подумаешь… Три детали обозначить - и готово, - пробурчал Сиф. С выдвинутым обвинением он не спорил. - А вообще, нам с Расточкой и Кашей хотелось сделать мир вокруг нас чуточку прекраснее. Разве это плохо? - голос прозвучал на редкость жалобно. И… неуверенно? Заболотин-Забольский даже подумал, что ослышался. Его ординарец никогда не любил выказывать свою неуверенность.
- Чуточку прекраснее - расписывая стену школы картинами хиппейско-пацифистского содержания? - всё же уточнил полковник и вдруг заинтересовался лежащей на руле ладонью: - Кстати, что это у тебя нарисовано? Ну, на руке?
- Это? - мальчик мельком глянул на кисть и снова уставился на дорогу. - Ну, это Раста притащила бабушкины карандаши для грима, а на географии… нечего было делать, - беспечно пояснил он. - Ну, три пацифика на руке… А Каше она вообще семь нарисовала. Всех цветов радуги.
- Не понял, вы что, втроём сидели? - помолчав некоторое время, спросил полковник. Переваривать поступающую информацию становилось всё труднее. Жизнь вдруг оказалась разнообразнее, чем он ожидал, и, причём, происходила прямо у него под носом - и это было неприятно. Для офицера Лейб-гвардии, которому по чину положено знать всё - уж, по крайней мере, о собственном ординарце - вдвойне.
- Нет, Раста пересела ко мне, как только Каше дорисовала, - отрапортовал Сиф с улыбкой до ушей. Заболотин-Забольский ещё некоторое время молчал, стараясь уложить у себя в голове, что его ординарец, маленький лохматый фельдфебель, в школе может быть каким-то совсем другим человеком.
Жизнь любит сюрпризы. Чем "сюрпризнее" сюрприз, тем интереснее. Если ты неожиданно узнаёшь, что твой воспитанник более чем неравнодушен к течению "пацифистов и прочих хиппи", жизнь ехидно хихикает, а ты… Ты, полковник, потомственный военный, - некоторое время не знаешь, что ей ответить.
Через несколько минут старший офицер всё-таки поинтересовался намеренно нейтральным тоном:
- А Каша - это мальчик или девочка?
- Каша - это Саша, - ответил Сиф, затем подумал и всё же уточнил для ясности: - Он мальчик.
Полковник покивал, подумал и задал следующий вопрос:
- Ну, а Расту как зовут?
- Расточка, - невозмутимо ответил Сиф, тормозя на светофоре. На губах заиграла ехидная улыбка, слишком похожая на усмешку этой треклятой, любящей неожиданности жизни.
- Фельдфебель Бородин, прекратить паясничать! - рявкнул неожиданно Заболотин-Забольский. Всему есть предел, особенно наглости. Особенно вот в такие дрянные, глупые моменты.
- Есть, вашскородие!
Вот так Гном и узнал расшифровку таинственной фамилии "Брдинъ". Впрочем, его это не сильно взволновало. Танки не волнуются по пустякам, а фамилия эта ничего ему не говорила.
На какое-то время в машине снова наступила тишина.
- Так как зовут Расту? - повторил вопрос Заболотин тихим доброжелательным голосом.
- Надя Семёнова, ваше высокородие, - негромко доложил Сиф, разгоняясь после светофора.
Полковник на всякий случай запомнил. До вчерашнего вечера он мало интересовался гражданской стороной жизни ординарца. Вернее даже сказать - не интересовался вообще, считая это чем-то неважным. Но потом в сети случайно набрёл на новость, что кто-то расписал стену школы, номер которой показался полковнику знакомым, картинами на тему мира во всём мире и прочего пацифизма - то ли вандализм, то ли творческий порыв. Заболотин и тогда не обратил бы на это большого внимания, если бы не глянул мельком на фотографии. Изображённый на одной из них автомат-"внучок" во всех подробностях навёл его на мысль, что как школьника он своего подчинённого знает плохо. Теперь навёрстывал упущенное за… за пять лет, по всему выходит. М-да, ситуация та ещё.
- А эти Саша и Надя видели твоё офицерское удостоверение?
- Не видели… - Сиф смутился и даже, казалось, испугался. - Но ведь это неважно!
- Ну-ну… - покачал головой Заболотин-Забольский, барабаня пальцами по колену. Сиф покосился на него и опасливо произнёс, обращаясь будто бы к дороге, на которую с таким вниманием глядел:
- Ваше высокородие, можно озвучить просьбу?
- Озвучить можно, - неопределённо отозвался полковник, не нарушая ритма.
- Тогда можете выговор сделать не сейчас, а вечером?
- С чего ты взял, что я собираюсь сделать выговор? - с подозрением спросил Заболотин, который действительно об этом думал.
- Вы гимн Империи отстукиваете, а так вы делаете, если собираетесь мне… выговорить.