Но Гном был уверен, что даже если дети столкнуться с полковником сегодня нос к носу - всё равно не узнают. Потому что вряд ли ожидают увидеть своего кумира на обычной улице: такова уж участь "легенд", и, насколько Гном знал, Заболотин был этому только рад.
Что же, его право - уходить от излишней славы в тень амплуа "просто офицера". Его право и его дело.
А кому надо, те и так знают тихого полковника из Московского Управления Лейб-гвардии.
- Рад видеть ваше высокопревосходительство, - произнёс тем временем Заболотин-Забольский, указывая гостю на кресло рядом с заваленным бумагами столом.
- Вас так же, полковник, - кивнул Гном, грузно садясь. Сел и полковник, рассеянно отложил в сторону все бумаги и облокотился локтём о стол, подперев кулаком подбородок:
- Я слушаю.
Гном поглядел на парадный портрет Государя Константина Кирилловича, что висел, как положено, у стола полковника, и спросил:
- Вы уже думали над моим предложением?
- Оно было лишь теоретическим или?..
- Или, господин полковник. Возникли некоторые изменения в положении вещей, которые… придётся учесть, - слово "придётся" прозвучало с непробиваемой уверенностью человека, с которым не спорят. Никто.
- В таком случае - думал, - Заболотин-Забольский по-птичьи склонил голову на бок. - И не скажу, что жаждал бы отправиться туда.
- Неудивительно, - проворчал Гном. - Я бы на вашем месте тоже не рвался, но… - он достал из своего портфеля конверт. Увидев, чьей печатью он запечатан, полковник изумлённо подался вперёд.
- Лично в руки полковнику Заболотину-Забольскому, - протянул ему конверт Гном. - От его императорского высочества Великого князя Иосифа Кирилловича.
На минуту в кабинете повисла тишина, так что стал слышен недовольный мужской голос, отчитывающий кого-то в коридоре. "Фельдфебель! - доносилось из-за двери. - Вы что себе позволяете!.. Джинсы… Потрудитесь… в надлежащий вид… - тут повисла пауза, но она не продлилась долго, прерванная резким, командным: - Исполнять!"
Заболотин-Забольский с интересом прислушивался к происходящему в коридоре, но после команды "Исполнять!" там всё затихло, и внимание полковника вернулось к письму.
- Господи Боже мой, - пробормотал он, распечатывая и разворачивая бумагу - белоснежный "гербовой" лист, на котором летящим почерком было написано несколько коротких абзацев. - Значит, всё совсем… так. И почему я? Сижу в Управлении, никого не трогаю…
Он хотел продолжить цитату дальше, про примус, но передумал: его гость был не их тех, при которых хочется шутить и беспечно играться со словами.
- Полагаю, если кто-то может это знать, то из нас двоих это - вы, - ответил тем временем Гном, не обращая внимания на заминку. - Мне передали, я передал, а знаниями не располагаю.
Заболотин-Забольский удержал недоверчиво-выразительное хмыканье - как же, его гость, да "знаниями не располагает", - и внимательно прочёл письмо. По лицу промелькнула и сразу скрылась улыбка. Гном наблюдал за полковником исподлобья и не шевелился.
- Служу Отечеству, - вздохнул тот, дочитав, почтительно поцеловал великокняжескую подпись и ещё раз пробежал письмо глазами.
- Тогда предлагаю поехать и прямо сейчас уладить все необходимые дела, - Гном немедленно поднялся - а что рассиживаться?..
Тут, одновременно с коротким стуком, в дверь сунулась было белобрысая голова, но, узрев, что полковник в кабинете не один, ойкнула и сразу исчезла.
- Разрешите, ваше высокородие? Можно? Там вас хотели увидеть… - спросил голос из-за оставшейся приоткрытой двери.
- Стучаться - можно, - со смешком ответил полковник. - А увидеть - нельзя. Я уезжаю. Лучше машину подгони, Сиф.
- А… Есть! - по-уставному отозвался голос за дверью. - А мне… переодеться?..
Улыбка Заболотина-Забольского показалась Гному весьма странной - он бы даже назвал её "ехидно-мстительной":
- Не надо. Ты же и не собирался, нет?
- Никак нет, уже собира…
- Машину, Сиф! - почему-то перебил полковник всё с той же ехидной улыбкой.
- Есть! - и бодрый топот оповестил всех, что "белобрысая голова" побежал к машине.
- Ординарец. И воспитанник, - пояснил Заболотин, вставая, и подхватил шинель, висящую на крючке рядом с дверью. - Идёмте, ваше высокопревосходительство?
Гном потёр переносицу и кивнул. Все движения - даже такой кивок - были коротки и совершались будто неохотно. Зачем суетиться, зачем лишний раз дёргаться?
Полковник покинул кабинет первым. Во всех таких "неофициальных" визитах было своё преимущество - вытягиваться, прищёлкивать каблуками и орать "Так точно!" никто не требовал.
- Не будем задерживаться, - решил "его высокопревосходительство" и вышел следом.
Они прошли мимо портрета славного предка Гнома, пересекли холл и спустились по лестнице на первый этаж, неожиданно оказавшийся оживлённым и шумным. Видимо, момент "затишья" миновал, и жизнь вернула всё на круги своя: кучковались, переговариваясь, младшие офицеры, дежурный вновь с кем-то спорил по внутренней связи. Коротая время, один молодой поручик устроил на стене настоящий театр теней. Причудливо складывая пальцы, он весело и в лицах рассказывал какую-то историю, а на бежевой стене плясали тени собак, кошек и птиц.
- Не по уставу это, ваше высокопревосходительство? - по губам Заболотина-Забольского промелькнула улыбка, когда он лёгким кивком ответил козырнувшему им поручику, продолжающему при этом показывать историю одной рукой. Кажется, это была сказка про колобка… на несколько новый лад. С новыми героями. С новой моралью. И с сюжетом тоже новым. Но про колобка!
- И тут подходит к ним… Генерал Генералович, - рассказывал тем временем поручик, нацепив на кулак свою фуражку, чтобы получилась "генеральская" голова. - И говорит: "Колобок-колобок, как же ты по стойке смирно вытянуться сможешь, раз служить хочешь?", а Колобок ему и отвечает: "Я, - говорит, - Родине служить хочу, а по стойке смирно как-нибудь да вытянусь - круглый, не ссутулюсь". Генерал Генералович крякнул, да и спрашивает хитро: "А по стойке смирно солдат стоит так, что грудь колесом, а спина - ровнёхонька!". А Колобок ему в ответ: "А спины-то у меня и нету, круглый я! Я Родину и без спины защищу!". А Генерал Генералович ему…
- Да ну… - пробурчал Гном с досадой. - Дети…
Заболотин пожал плечами:
- Дети, что поделать. Но дети эти - с Кавказа недавно вернулись… Олег - дважды контужен, лишился глаза, представлен к "Анне" и скоро будет произведён в штабс-капитаны, уже в списки занесён… А всё равно ребёнок. Иногда мне кажется, что это всё - вопреки…
Гном ничего не ответил, только глянул ещё раз на поручика, у которого Колобок уже убедил Генерал Генераловича и теперь проходил медкомиссию. "Глаза у меня - на правом чёрный изюм, а на левом светлый изюм, - рассказывал он окулисту. - А если курагу выпишите поставить - так ещё лучше видеть буду! Хоть в снайперы! Возьмите меня служить!"
Левую сторону лица поручика - по краю волос и по виску вплоть до глаза - бесформенной медузой покрывал неприятно-розовый, в прожилках, шрам, уходя россыпью пятен поменьше в волосы, а глаз - заметил теперь Гном - был странно неподвижен. Искусный протез.
Гном отвернулся и пошёл к выходу. Заболотин ещё раз улыбнулся обернувшемуся к ним поручику и широким шагом догнал "его высокопревосходительство".
Да, дети. Да, вопреки.
В молчании Гном и Заболотин-Забольский вышли из здания. У крыльца уже ждала серебристая волга-"пичуга", небольшая и удобная для города машинка, - а неподалёку стояла и машина Гнома. Его шофёр, заметив вышедших, почти бегом направился к ним, с виноватым и в то же время сердитым лицом.
… Где-то над головой чирикали птицы, шумел впереди проспект. Пока Гном, чуждый созерцательности, разговаривал со своим шофёром о чём-то, полковник огляделся кругом, с удовольствием вбирая взглядом привычную, ещё почти не успевшую смениться с зимы картину, и направился к ожидающей его волге.
Тут же, как чёртик из коробки, из машины выскочил подросток в рубашке с погонами фельдфебеля и распахнул перед полковником дверцу.
- Хоть бы куртку взял, Сиф, - укоризненно произнёс тот, оглянувшись на Гнома, шагающего к ним.
- Так точно, ваше высокородие! - бодро отрапортовал офицерик - хотя, конечно, точнее было бы его назвать "унтер-офицериком".
- Что "Так точно"?
- Так точно, взял, ваше высокородие! В машине лежит!
Полковник покачал головой и сделал знак маленькому фельдфебелю, чтобы тот закрыл дверцу машины - мол, не прямо сейчас едем.
Названный Сифом пожал плечами, захлопнул дверцу и прислонился к ней спиной. Заболотин-Забольский стоял рядом и молчал, глядя в сторону гостя. Тот вскоре оставил своего шофёра и приблизился к полковнику. Мальчик покосился в его сторону и отошёл, на ходу обернувшись, но полковник его не позвал обратно, о чём-то уже говоря со своим посетителем.
- Ага, как машину подогнать - так сразу "Сиф!", а как разговоры - так "иди, гуляй", - пробурчал офицерик, хотя "иди, гуляй" никто не говорил. Мировая несправедливость в лице родного полковника и без слов испортила настроение. - Вот завтра возьму и останусь гулять, а не сюда потащусь, вот.
Жалуясь вполголоса, мальчик подошёл к самой ограде и прислонился спиной к столбу. Там, за забором, текла жизнь. Интересная.
Чужая. Равнодушная.
Спешили мимо люди, проносились машины… И, как обычно, всем на всех было наплевать. Слишком быстро всё вокруг менялось, особенно на дороге.
- Какие люди, - раздался над ухом весёлый голос. - Чего скучаешь, Индеец?
Мальчик вздрогнул и обернулся, всё ещё хмурясь. С той стороны ограды стоял поручик в шинели с лейб-гвардейской нашивкой на рукаве и весело глядел на мальчишку.