Как он и ожидал, у ворот в это время никого не было. А может быть, это Пашка хорошо сработал: обеспечить беспрепятственный выход на поверхность было его задачей. Кстати, самого Хохлова также нигде не наблюдалось: похоже, и правда отвлекает чье-то внимание…
Так или иначе, путь был свободен. Помедлив на пороге буквально секунду, Иван вышел из Школы.
Свежий утренний ветерок хлестко ударил ему в лицо, словно пытаясь остановить, загнать обратно за ворота. Поежившись, Голицын сделал первый шаг к контрольному периметру.
За первым шагом последовал второй, за вторым – третий. Всего их набралось с полсотни, но Иван легко смог бы в мельчайших деталях припомнить каждый. Как поднимал ногу, как та медленно, будто во сне, перемещалась вперед, как касалась земли толстая подошва форменного ботинка… Как горела огнем спина, словно бы кто-то невидимый сверлил ее пристальным, насмешливым взглядом. Как вжималась в плечи голова, каждое мгновение ожидая, что вот-вот мирную тишину утра в клочья разорвет пронзительный сигнал тревоги…
Но вновь все вышло в точности, как и предполагал Пашка: никто не кричал вслед Ивану "Стой!", безмолвствовала и автоматика контрольного периметра: человека без индивидуального браслета на руке для нее, похоже, просто не существовало в природе. Как они и рассчитывали.
Однако автоматика автоматикой, но только поднявшись на платформу монорельса, ажурные опоры которой скрыли, наконец, его от любого случайного наблюдателя, Иван позволил себе глубокий вдох. Дышал ли он вообще с того момента, как вышел из ворот? Голицын не был в этом точно уверен.
Поезд подлетел через пять минут – точно по расписанию. В последний раз обернувшись в сторону Школы, Иван шагнул на крышу. На какое-то мгновение он всерьез испугался, что люк не откроется, но тот не подвел: широкая прямоугольная крышка плавно поднялась ему навстречу, приглашая на посадку. Не заставляя себя долго упрашивать, Голицын проскользнул в салон.
Большинство мест в вагоне было свободно, только за двумя или тремя полупрозрачными дверями маячили редкие пассажиры. Быстро пройдя в самый дальний конец салона, Иван нашел пустое купе, где и устроился – так, чтобы просматривался весь коридор. Поезд тронулся. Голицын перевел дух. Два – ноль в его пользу.
Движение поезда по маршруту отображалось на удобном табло над дверью купе, однако, не в силах надолго оторвать взгляд от пустого – пока пустого – коридора, Иван едва не пропустил нужную станцию – вскочил с места в последний момент, когда состав уже остановился возле перрона. Едва не снеся дверь купе – не прочувствовав ответственности момента, та не слишком-то спешила открываться, Голицын бегом промчался по коридору и не останавливаясь взлетел по крутой лестнице к люку. Не окажись тот не в пример расторопнее стекляшки из купе, Иван наверняка испробовал бы его на прочность головой. Но все обошлось: крышка люка услужливо распахнулась при его приближении, и Голицын, как чертик из табакерки, выскочил на крышу. Пара шагов – и вот он уже на платформе.
– Три – ноль, – пробормотал Иван, провожая глазами отходящий поезд. Хотел было сплюнуть на опустевший путь, но во рту внезапно пересохло. Ладно, где тут у вас велосипеды за мальчиков дают?
Все три магазинчика были на месте. Хотя, если подумать, куда они могли отсюда деться? – но Голицын тем не менее поспешил занести это обстоятельство в актив. Внутри свет – совсем хорошо.
Потянув дверную ручку, Иван вошел в магазин.
Продавец – пожилой альгерд в блеклом сером балахоне – коротко кивнул ему из-за прилавка. Вежливо склонив голову в ответ, Голицын шагнул к витрине.
Ювелирные украшения занимали дальнюю, самую светлую часть торгового зала. Больше всего здесь почему-то было цепочек: длинные и короткие, совсем простые и замысловатого плетения, с какими-то завитушками, вкраплениями, камешками – в общем, на любой вкус. Впрочем, при всем богатстве выбора цепочки Ивана не интересовали. Лишь беглым взглядом скользнул Голицын и по соседней витрине, где располагались серьги. Цель его лежала чуть дальше – там, где на черном бархате блестели аккуратные ряды серебристых колечек.
Больше всех Голицыну понравилось одно: узенькое, с маленьким прозрачным камушком. Прикрыв веки, Иван представил, как оно будет смотреться на пальце у Эммы, и у него едва не перехватило дыхание. Мотнув головой, Голицын открыл глаза – и увидел прямо перед собой улыбающееся лицо продавца.
– Вам что-то подсказать, молодой человек? – поинтересовался альгерд.
– Нет… – поспешно ответил Иван. – То есть да, – тут же поправился он. – Скажите, сколько стоит это кольцо?
– Которое? – склонился над витриной продавец.
– Вот это, – ткнул Голицын пальцев в стекло. – Третье слева.
– Третье слева, – взгляд альгерда ушел куда-то в сторону.
– Нет-нет, от меня слева – от вас справа! – уточнил курсант.
– Ах, это, – улыбнулся продавец, открывая со своей стороны витрину и вынимая из нее нужное колечко вместе с черной бархатной подушечкой, на которой оно покоилось. – Отличный выбор! Ранольский бриллиант! Чистый, как слеза младенца.
– Ранольский? – переспросил Голицын.
– Самый настоящий ранольский! – по-своему понял его вопрос альгерд. – Все сертификаты имеются!
– Хорошо, хорошо, – кивнул Иван. – Так сколько же оно стоит?
– Все строго по прейскуранту, – заверил его продавец.
– И сколько это в универсальных кредитах?
– Одну секундочку… – альгерд поднес к глазам пластиковый ярлычок, соединенный с колечком тоненькой петелькой. – Пятьсот сорок! – торжественно сообщил он.
– Что – пятьсот сорок? – опешил Голицын.
– Вы же спрашивали в универсальных кредитах? Пятьсот сорок кредитов. В честь предстоящего праздника могу сделать вам скидку – двадцать кредитов, – быстро добавил он, заметив, как внезапно изменился в лице Иван.
– Двадцать кредитов? – тихо переспросил он. – Хорошая скидка…
– Исключительно в честь грядущего праздника, – расплылся в широкой улыбке продавец.
– В честь праздника, говорите…
В кармане у Голицына было ровно сорок семь кредитов мелкими купюрами. Восемнадцать с половиной – его собственные, оставшиеся после последней поездки в город, девятнадцать ему ссудил Пашка – у того они завалялись еще с летнего призового путешествия, и последние девять с полтиной где-то достал Глеб. Соколов, хотя и отнесся к авантюре друга без малейшего энтузиазма, свою посильную лепту в бюджет предприятия внес.
Сорок семь универсальных кредитов – против пятисот сорока. Определенно, праздничная скидка ситуацию не спасала.
– М-м-м… – протянул Иван. – Вы знаете, вблизи оно смотрится немного не так… Да и цена… Что у вас есть подешевле? Скажем, без ранольских бриллиантов?
– О, у нас очень богатый выбор, – с чуть меньшим рвением – но все столь же любезно – проговорил продавец. – На какую сумму вы рассчитываете?
– Ну… Пусть для начала это будут пятьдесят кредитов, – выдавил Голицын.
– Пятьдесят? – разочарованно переспросил альгерд. – Может быть, хотя бы семьдесят? На эту сумму я мог бы подобрать вам что-нибудь весьма незаурядное. Вот, например, это колечко, – продавец вернул на место ранольский бриллиант и извлек назад другую бархатную подушечку. – Без лишних изысков, но очень стильное. Цена по прейскуранту – семьдесят два кредита, но в честь праздника… Отдам за семьдесят, – бесцветным голосом все-таки закончил он под интенсивное качание головой Ивана.
– Нет, давайте все-таки попробуем уложиться в пятьдесят, – настаивал Голицын.
– Пятьдесят… – совсем уже нерадостно пробормотал продавец, окидывая взглядом свой прилавок. – Сожалею, молодой человек, но за эту цену колец у нас нет, – поднял он глаза на курсанта.
– Как – нет? – ахнул тот.
– Сожалею, – повторил альгерд. – Самое дешевое кольцо – вот это, – он указал на самый край витрины, – стоит шестьдесят пять кредитов.
– А в честь праздника…
– В честь праздника – шестьдесят три.
– Короче, – запустив руку в карман, Иван извлек оттуда смятые купюры. – Вот. У меня с собой сорок семь кредитов. И это все, – деньги жалкой кучкой легли на стекло витрины. – Что вы мне можете предложить за них?
"Ну и что, подумаешь, сережки – тоже хорошо, – рассуждал про себя Иван, покидая магазин. – Конечно, колечко было бы лучше… Но что я, виноват, что у них тут такие цены?! И вообще, в подарке главное – внимание! А внимания уж тут – хоть залейся…"
– …браслет!
– Что?! – Голицын едва не подскочил на месте. Какой еще браслет? Серьги!
– Курсантский Патруль! Предъявите ваш браслет, курсант!
Прямо перед Иваном, заступив ему путь, стояли двое в белой парадной форме. Кажется, это даже были те же самые альгерды, что встретились им с Эммой неделю назад. По крайней мере первый – высокий черноволосый пятикурсник – точно был тот же самый.
– Вас там что, в этом Патруле, всего двое? – буркнул Голицын.
– Не ваше дело! – отрезал черноволосый. Похоже, он тоже узнал Ивана. – Ваш браслет, курсант!
А вот это провал. И главное, наши ничего не будут знать… Точнее наоборот, наши-то обо всем узнают довольно быстро. Вот только сделать ничего не смогут. Да и захотят ли?
После прошлой встречи с Патрулем Голицын немного покопался в правилах – так, из любопытства. Без сомнения, эти парни имеют право его задержать. И препроводить в… Что-то вроде комендатуры, он точно не понял. А оказавшись там, он автоматически выводится из-под юрисдикции Школы. И миндальничать с ним никто уже не станет…
Ладно, Пашка – он, может, и не слыхивал про Курсантский Патруль, но он-то, Иван, как мог о нем забыть?!
– Браслет! – слегка повысил голос черноволосый.