Эней положил на терминал руки и опустил на них голову. Ванда его переиграла. Она предложила цену, от которой он не смог отказаться: ничего.
- Anything you can buy I can buy cheaper.
I can buy anything сheaper than you.
- Fifty cents?
- Forty cents!
- Thirty cents?
- Twenty cents!
- No, you can't!
- Yes, I can, уes, I can!
И вот сейчас он стоял за линией, разделяющей свет и темноту, за спинами статистов, операторов, осветителей, в маленькой толпе допущенных на съемку. Ванда несколько раз улыбалась ему, именно ему. И Корбут видел это. Тухлая злость расползалась как вонь - но не могла заглушить пряного азарта, веселья и уверенности. И к концу дуэта (Anything you can sing I can sing sweeter. I can sing anything sweeter than you) ни у кого в зале не осталось сомнения, кто победил.
Корбут и Ванда, поклонившись, ушли с эстрады в разные стороны. Костя подал Ванде руку, когда она спускалась по лестнице. Эней поспешил ей навстречу - и вдруг заметил краем глаза среди корбутовских поклонниц блондинку лет тридцати. Лицо, определенно знакомое лицо, так бледно, что модная "поглощающая" пудра, рассчитанная на совсем другой цвет, не то что недостатки кожи, а саму себя скрыть не может - проступает как микроскопические крупинки соли. Как толстый слой крупинок. Жена Лота.
Корбут несколько секунд смотрел на Энея и Ванду в упор и улыбался, держа женщину за руку. Потом склонился к ее запястью в галантном поцелуе. Потом приобнял за талию и повел к выходу. Поклонницы стайкой потянулись за ними.
Эней знал, кто это. Служащая концертного зала, которая вчера поневоле сыграла роль сыра в мышеловке.
Зря он упрекал Корбута в глупости. Тот просто медленно учится.
- Я сейчас, - бросил Эней через плечо. Ускорил шаг. В спину ему закричал саксофон.
Blue mooooooon…! You saw me standing alooooone!
- Далеко ли собрались? - дверь, за которой исчез Корбут, скрывалась в черной кулисе, поглощавшей весь лишний свет и посторонние звуки. Между кулисой и дверью стояли Эйдельман и двое плечистых ребят, в которых Эней сразу признал коллег.
Коллеги были людьми. Оба. И от обоих исходил специфический запах. Одна из причин, по которым Эней и другие ученики Каспера не употребляли совершенно легальную, открыто продающуюся "струйку" - как раз этот запах. Как в комнате дешевого борделя, где неделю не проветривали. Впрочем, куда менее демаскирующие нелегальные коктейли ученики Каспера не употребляли тоже.
Следующие пять секунд были очень… оживленными. Когда к месту действия подоспели Ванда, Костя и Игорь, Эней уже даже продышаться успел и смог сказать:
- Я должен был попробовать.
- Я знаю, - Эйдельман дал своим ребятам сигнал отпустить его. Наклонился и участливо спросил: - Вам ничего не повредили?
От коврового покрытия шел душный, пыльный запах, которого вообще-то не было, пол здесь чистят хорошо. Это ковер из сна так вонял. Эней прикрыл глаза и произвел мысленную ревизию организма.
- Нет, спасибо.
Кто-то из японских поэтов сравнил боль со стальной хризантемой, во всяком случае, отец перевел это так. У Энея под диафрагмой располагался целый цветник, но сломать и вправду ничего не сломали.
- Я знал, что Корбут не удержится от какой-нибудь мелкой пакости, - пояснил Эйдельман. - А вас больше не связывает контракт. Я должен был подстраховаться.
- Понимаю, - Эней оперся на руки друзей и кое-как встал. Цветник решительно двинулся вверх по пищеводу. Эйдельман открыл перед Энеем дверь и сказал своим ребятам:
- Проводите.
Энея начало рвать прежде, чем он добрался до туалета. Кто-то протянул большой клетчатый платок. Детектив Новицкий пошел в телецентр не как в гости а как на работу - натощак. Платка вполне хватило. Приступ прошел, и Эней увидел, что благодетелем был Юлиуш.
- Крови нет? - спросил нанятый Эйдельманом коллега. С неподдельным таким беспокойством - видимо, за серьезную травму наниматель бы их тряхнул.
- Нет, - ответил Эней. Повернулся к Юлиушу. - Дзенькуе бардзо.
Юлиуш криво усмехнулся, развернулся и ушел.
- Я в гостиницу, - бросил он Ванде, проходя мимо.
Ванда теребила в руках реквизитный веер. Когда она успела его сломать - Эней не заметил. По правде говоря, было не до того.
- Что ты собирался делать, интересно? - доброжелательно спросил эйдельмановский охранник. Второй покосился на дверь туалета и тяжко вздохнул. У "струйки", помимо запаха, было некоторое количество других неприятных побочных эффектов. Эней знал, что минут через десять оба окажутся за этой дверью, оба будут завидовать ему, избитому - и был полон сочувствия.
- Сам не знаю, - сказал он. Отчасти все это было игрой. Отчасти. Эней и в самом деле хотел, всем сердцем хотел, чтобы Корбут не мог потребить именно эту женщину, именно сегодня. Но и убивать его сегодня было нельзя. Детектив Андрей Новицкий мог бы, тем более, что закон ему это позволял, а вот Эней, руководитель боевой секции подполья… Но детектив Андрей Новицкий должен был по меньшей мере попытаться.
Наверное, Ванда именно так и пела свою Тоску…
Эней сел на скамейку под табличкой "для курящих". Стальные хризантемы потихонечку складывали лепестки. Ванда медленно подошла. Забрала платок, выбросила его вместе с веером в мусорную корзину.
- Мне нужно переодеться, - сказала она. - Подождешь?
- А мне - умыться. Конечно, подожду.
Они перешли на "ты" так естественно, что сами этого не заметили. Как будто так было все время.
Игорь пошел за ней - его-то контракт никто не разрывал. Костя остался с Энеем.
Когда с обоими охранниками случилось неизбежное и боевик со священником остались вдвоем, Эней не выдержал.
- Ну что ты на меня так смотришь?
- Да не смотрю я на тебя, - Костя пожал плечом. - Делать мне теперь нечего, на тебя смотреть.
- Теперь?
Костя пошарил по карманам, сунул в рот сигарету, достал зажигалку, да так и не закурил.
- Я побаивался, что ты на это смотришь как на… очередной контракт. Ну вот есть такой пунктик у работодателя - сотрудник должен спать только с супругом, и при том другого пола. Я сейчас этот глюк не готов чинить. А в той книжке сказано "Любите друг друга".
- Там имелось в виду совсем другое. В той книжке.
- Да? - Костя чиркнул зажигалкой, затянулся. - У меня всегда было хреново с экзегетикой. Доминиканцы за голову брались от того, как у меня с ней хреново. Но ты нужен Ванде. Она сейчас тоже начнет переживать, что эта смерть из-за нее. Она-то агнец.
Из туалета вышел, пошатываясь, эйдельмановский охранник. Закурил. Лицо его было бледно, глаза покраснели.
- Какое же дерьмо эта "струйка"… - пробормотал он. - И как вы живете без стимуляторов, Новицкий?
- Каприз природы, - Эней пожал плечами. - Повезло.
По коридору прокатился сдвоенный стук каблуков. Звук ниже и тише - Цумэ. Звонче и выше - Ванда. На плече у Цумэ был чехол с концертным платьем. Весило оно, по прикидкам Энея, килограмм шесть - так густо было расшито голочипами, рисующими на хозяйке роскошные кринолины и многослойные буфы.
- В гостиницу? - спросил Игорь.
- Нет. Только не в гостиницу, - Ванда помотала головой.
- А куда?
- Куда угодно.
Эней оглянулся, почуяв чье-то еще присутствие. Эйдельман, - догадался он раньше, чем обернулся. И догадался правильно.
- А слабо было нанять старших? - спросил он.
- Нет, конечно, - Эйдельман улыбнулся. - Но закон распространяет право самообороны на любую агрессию старшего в отношении человека. А людей вы убивать не стали бы.
Охранники, нанятые им, сидели на скамейке оба, тяжело дыша и истекая потом. Теперь от них разило уже не комнатой дешевого борделя, а общественным туалетом в метро в час пик.
- Дрянная химия, - шепотом сказала Ванда, когда они отошли подальше. - А как это делаешь ты?
- Способности плюс годы тренировок. Как у тебя.
Цумэ и Костя сели на заднее сиденье джипа.
- Забрось нас в гостиницу, - сказал Цумэ. - Вместе с платьем.
Эней повернул ключ.
Двадцать минут спустя они были в машине одни.
- Я могу тебе показать город, - сказал Эней. "Идиот!" - закричал кто-то внутри него. Кажется, даже дуэтом. Возможно, это были "Ид" и "Эго". - Правда, сейчас темно, но самые красивые здания подсвечены, и…
- Покажи мне хороший ресторан, - сказала Ванда и положила свою руку поверх его на рукоять переключения передач. - Потому что я устала и хочу есть. А если там же будет и гостиница - совсем хорошо.
- Есть "Палас" на Морской, - шепотом сказал Эней.
- Прекрасно, - в тон ему прошептала она.
Anything you can say I can say softer. I can say anything softer than you.
Город мелькал в окнах рождественскими огнями. Эней не удержался и провез Ванду по Исаакиевской и Дворцовой. Там было светло как днем, а Нева лежала во мгле меж освещенными берегами… С большим опозданием пришла в голову мысль - столиков свободных сейчас не будет. В таких местах в канун Рождества столики нужно заказывать заранее, это тебе не "Эль Перро".
Так оно и оказалось - метрдотель пожал плечами и сказал, что к его огромному сожалению… даже для госпожи Войтович. "Идиот!" - присоединилось к хору суперэго - "Подпольщик со стажем! Простейшая же операция…" Эней полез за коммом, но Ванда это пресекла и направилась к стойке регистрации.
Свободный "люкс" нашелся. Эней перехватил руку Ванды и протянул администратору свою карточку.
- И ужин в номер, - сухо улыбнулась пани Войтович, вызывая меню.
- Не раньше, чем через два часа, - администратор изобразил вежливое сожаление.