Там, снаружи, у него не было девчонки. Один раз только… ей было шестнадцать, и она накурилась травы - кажется, и не совсем понимала, кто перед ней, четырнадцатилетний подросток или зеленый винтокрылый бегемот. Запах ее - дешевого сладкого дезодоранта и не очень чистого тела - он запомнил, и это было единственное, что не показалось приятным - но скоро перестало иметь значение.
Здесь было совсем по-другому.
Шара пахла вкусным домашним мылом - запах из детства впечатался в память. Вроде и мылись они тут - одинаковым, а все равно, на коже этой мышки оставался особенный аромат. Пахло единственным, что связывалось в сознании с понятием "дом"… давнее-давнее, еще карапузом был Альхели - то есть не Альхели тогда, и даже не Сверчок. Хорошо… но отброшено за ненадобностью.
Шара была так себе, серединка наполовинку. Пользоваться можно, и ладно. Устраивала; остальные две, Майя и Мира, тоже порой составляли компанию - но эти по большей части с другими шли, Майя - потому что личико кукольное, покладистая - нарасхват, а Мира сама вытворяла такое… А Тайгета - красивая, только на нее разве облизываться оставалось - попробуй-ка, сунься ближе!
Но в Чаше девчонки были на равных. Даже Майя и Шара - там, снаружи, при таких-то раскладах была бы мелочь для общего пользования, а тут - товарищи. Поди, разбери законы этой компании… И малышей - Сабика-сладкоежку и Наоса - не обижали, хотя верховодили, конечно, старшие, опытные. Интересно, а останься самым опытным такой вот Наос, думал Сверчок, он-то сможет считаться главным?
Но чего не было в здешнем народе, так это мелочности. Ну, разве в Саифе немного, но так, слегка злило, не более. В остальном - хорошие вроде люди… с тараканами, кто же без них, но - вполне. Кроме Мираха разве что. Ну и Нат раздражал безумно… когда был жив. В остальном - хорошие люди.
Риша вот только… сестренка. Имени все равно не помнит, так что - сестренка. Не уберечь… Можно день за днем драться с Мирахом, только Риша от этого плачет… а плаксой сочтут - тоже не сахар, неизвестно, что хуже.
Поймал ее, когда прочие столовую покинули, помог пластиковые тарелки собрать. Девчонки неподалеку в воде возились - одноразовые тарелки сразу выкидывали, прочие - красивые такие - мыли…
- Ну, скажи ты, чтобы пошел он лесом куда подальше, - едва не взмолился Сверчок. - Ну или хочешь - я наизнанку вывернусь, но больше он к тебе не полезет?
- Не знаю, Сверчок, - сникла она.
Взял из ее рук пластиковый стаканчик, поставил на стол.
- Боишься?
- Не знаю.
- Что он сделает-то, после Чаши, после того, как ты "четверку" прошла? Если попробует нажать, его же остальные не поддержат, глупая!
- А ты за меня почему заступаешься? - тихо спросила Риша.
- Потому что… - головой помотал, стараясь всю искренность в голос вложить: - Ты как сестра мне. Мы в один день пришли… Не могу я тебя бросить.
- Спасибо, Сверчок, - шепнула она. - Только я и сама не знаю, что и как… он ведь… только не всегда ведет себя так, как на людях.
- Ну да, внутри мы все белые и пушистые, - с отвращением сказал Альхели.
- Он не белый и не пушистый. Таких, как он, я всегда стороной обходила, помню… Но я уже… в общем, нет смысла что-то менять. Ты только не бросай меня, ладно? - вскинула умоляющие глаза.
- Еще чего, - процедил сквозь зубы, испытывая острое чувство нелюбви ко всему человечеству. Пересилил себя, вскинул голову, подмигивая Рише:
- Ничего, сестренка, все будет хорошо!
На душе не кошки скребли - какие-то драные тараканы.
Напротив девчонки затеяли возню, кувыркались и хохотали.
- На, - протянул ему Эниф ароматный белый шарик. - Тебе совсем плохо, так что бери.
Альхели скривился. Горошины… Кроме Мираха, достает их еще пара человек, но только этот раздаривает.
- Не надо мне ничего - от этого…
- Ну и дело твое. А вообще ты смешной. Спасибо скажи, что тебе ни разу в паре или команде с Мирахом выходить не пришлось.
- А что, думаешь, я его боюсь?! - взвился Альхели.
- Да нет, не боишься. Только враги ему - нафига? А он все же поопытней. Пойдешь с ним в одном заходе, тем более в паре - неа, не вернешься, - лениво говорил Эниф, развалившись на теплых камнях и поглядывая в затянутое дымкой небо. - Ну, разве что паинькой будешь - так ведь не выдержишь.
- А если тебе придется выбирать между нами?
- А там и посмотрим. Мне вы оба во врагах не нужны. Я вообще человек мирный. - Эниф перевернулся на живот, покатывая языком медленно тающую горошину. - Но жить хочется всем. Мирах мне как-то сильно помог… Ты пока нет, но ты парень хороший. А вообще я по головам не иду, ты же знаешь.
- Я ничего не знаю! - грубо отозвался Сверчок. - Любой может любому на голову наступить, вот что я вижу!
- Да зря ты так, - не обиделся Эниф. - Знаешь, когда тебя в Чаше вытягивают или поддерживают, сами едва не падая… подумаешь, тут дадут в морду. Это неважно…
- Сегодня вытянут, завтра скинут, так? Ты что, всерьез каждому веришь? - подобрался Альхели, мотнув льняными волосами.
- Говорят, что все относительно. Жить каждому хочется, - ушел от ответа Эниф, встал: - Пойду, посижу в тишине… девчонки вопят, как галки…
Через три дня очередную группу отправили в Чашу - "четверку". Нунки виновато стоял в стороне - перила блестящие уже забывать начали тепло его ладоней.
- Что, твой дружок опять попросил тебя подержать в резерве? - скривился Мирах, подходя к лестнице. Плюнул и стал спускаться.
Очень уж не хотелось заговаривать с Мирахом, но словно бес вселился в Сверчка - а может, и бес ни при чем, может, виной тому было несчастное, потерянное лицо Нунки - тот кинулся было к вернувшимся из Чаши подросткам, но так и застыл на полушаге, натолкнувшись на презрительный взгляд. Вот этого-то Сверчок и не выдержал.
- А вы его… не думаете, как Ната? - осторожно спросил у Мираха, испытывая неловкость все-таки: о человеческой жизни говорил… еще поймут неправильно.
Мирах ответил как ни в чем не бывало:
- Да он нормальный товарищ. Тренируется постоянно, и когда в Чаше - ведет себя хорошо. А время тянет. Любой ценой, ёшкина задница… Не понимает, дурак - если бы этот его… дружок, - Мирах сплюнул, - хотел его выкупить, давно бы так и поступил. А Нунки ему - нечто вроде беленькой мышки, у-тю-тю, лапочка! Только потому интересен, что мышка эта в Чашу выходит. Скоро заскучает дружок, захочет нервишки себе пощекотать - и все, Нунки, привет, как миленького выпихнут. А потом этот, с платочком в кармашке, трогательно поплачет. Погань…
- Кто, Нунки?
- Дурак. Этот, приятель его… А Нунки согласился бы с помойным ведром переспать, лишь бы жить и не ходить в Чашу. Но это дело его.
Чаша, Чаша… слово с привкусом глины вязло в зубах, и чем дальше, тем больше ночами приходили не трава, небо и крыши, с которых так весело летели сверкающие бутылки - а малиново-желто-зеленые разводы и подмигивающие пузыри, вылетающие из под ног плети с шипами и камни, катящиеся мимо равнодушно, без остановки. Такие сны не пугали. Уже не пугали.
Раньше Сверчок всегда засыпал быстро. А тут мог полночи лежать с открытыми глазами, таращась в темный потолок.
И страшно было немного совсем от иного - а вдруг привидится птица? Большая, как в первый день, готовая сжать его загнутыми когтями, или маленькая, безобидная… вроде скачущего возле луж воробья. Птица уносит души высоко-высоко…
Почти забыл, как выглядит нормальное небо - над большей частью площадки располагался прозрачный пластиковый купол, лишь немного оставалось неприкрытым. Когда дождь шел, эта часть намокала. Девчонки выносили туда цветы…
Но и небо в Чаше было блеклым, неправильным.
Были те, кто чувствовал Чашу - Мирах, к примеру, или Тайгета-Кошка. Будто сами сценарий писали, что и куда двинется, что и откуда вылетит. Виртуозы… Были подростки, не понимавшие капризов котловины совершенно, однако ловкие, быстрые, поддержка хорошая. Сверчок предпочитал идти со вторыми… если бы еще выбирать мог.
Он уже изучил манеру каждого - в Чаше быстро учишься ловить мелочи на лету. При всей неприязни к Мираху видел, как дважды тот вытаскивал подростков из почти безнадежного положения, один раз - с риском для себя самого.
Альхели тренировался отчаянно, не столько стараясь стать лучшим, сколько пытаясь ощутить в полной мере, на что же способен он сам
"Загонять" народ на тренировки не приходилось - но определять, что и кому делать, кому отработать тот или иной прием, кому подкачаться, негласное право имели двое - и остальные их слушались. Мирах распоряжался другими авторитарно, однако и Сверчок понимал - он превосходно знает, как работает человеческий организм, причем не в теории, как Саиф - Мирах и слов-то таких не слыхал никогда - а на практике. Сложные вывихи, к примеру, вправлял на раз. Пусть там, наверху, врачи отдыхают… В медицине такой - практической - более-менее разбирались трое всего - Мирах, Нашира и маленькая кучерявая Шара, к удивлению Сверчка.
А Шедар никогда не давил, всегда был дружелюбен и сдержан, весьма терпелив - только ежели понимал, что подросток перед ним попросту ленится, будто вмиг захлопывалась бронированная створка - и ничем Шедара оттуда не достанешь. Все, пропадал для него человек. Но, в общем, Шедар был отходчивым - если с умом подойти, а не грубить и не подлизываться.
Вот такая складывалась жизнь. Наполовину на личном опыте, наполовину по рассказам - будто все, кто был здесь когда-то, никуда не ушли.