- Ну и что?.. Наш техникум, я слышал, впоследствии был приравнен к вузу. И потом здесь уже, у вас, я за три месяца поднатаскался… Одних научных крыс через мои руки прошло штук… штук, понимаешь, порядка тысяч пяти…
- Каких это "научных крыс"?
- Ну, этих - белых. Над которыми вы же опыты делаете. А кто этим крысам создает условия? Кто их поит, кормит, следит, чтобы клетки им чистили вовремя?.. Исключительно товарищ Лыткин, то есть я. Опять же возьмите научную посуду, химикалии, - дрова плюс бензин… Всё - я да я. Если хотите знать, у меня есть огромные знакомства в научном мире. Член-корреспондент Академии наук Петрофилов, Афанасий Афанасьевич, - всегда он со мной за руку здоровается. Профессор Любавский опять же; профессор Щеглов; потом этот - как его? - с седой такой бородкой и очки на носу с зажимом, как для белья, он - тоже… Да мало ли кто… Нет, я, понимаешь, тоже от науки недалеко ушел. Мне теперь получше книжек раздобыть, и я ее мигом сварганю - эту вашу дислокацию.
- Диссертацию?
- Ее. Так что же - дадите вы мне литературу? - И, увидев, что Крамаренко пожимает плечами, Лыткин торопливо продолжал: - Ей-богу, ну что вам стоит? Такие мы с вами друзья, понимаешь, еще весною я вам подсобил на дачу перебраться: грузовичок дал и с горючим… А вам жалко на подержание две какие-нибудь там книжки мне сунуть. Тем более вы уже сами с этих книг всё посписали…
- Я не списал, - отозвался научный сотрудник, - я их цитировал… ну, ссылался на них…
- А теперь дайте я сошлюсь. Жалко вам, да?
Крамаренко еще раз пожал плечами и, поняв безнадежность дальнейшей беседы, сказал:
- Извольте. Я вам принесу два-три труда по биологии.
- Вот и хорошо! - оживился завхоз. - А у меня шурин есть - он сам товаровед - в нашем райпищеторге устроился. Так он живо разберет, что там к чему, и подсобит мне. Тяните сигаретку… ах да, вы не курите… Потом я надеюсь на наших сотрудничков: кое-кто для меня потрудится охотно… Да… Так я завтра наведаюсь за книжками. А то прямо обидно, понимаешь: все кругом ученые, даже - крысы, только я один неученый… Надо будет еще свой диплом поискать - из автотракторного техникума. Куда-то жена его запихала при переезде… Пока, значит…
Примерно через месяц после того, как Лыткин получил от Крамаренко две толстые книги, снова он пришел в лабораторию. Под мышкой у завхоза были и обе одолженные им книги и еще какая-то пухлая папка. Протянувши для пожатия руку, Лыткин весело заговорил:
- Ну, вот, понимаешь, и ваши книжечки принес обратно, и вот он - мой труд…
- Какой труд?
- А диссертация. Вы небось думали, что слабо, мол, Лыткину сочинить диссертацию, - так? Ан я и состряпал. Вот она. Видите, какая толстенная? Называется "Еще к вопросу о биологии"…
И с этими словами завхоз стал раскрывать папку.
- Как же вы ее того… написали? - ахнул Крамаренко.
- А так и написал. Заглавие мне шурин подкинул - я ведь вам говорил: он у меня - мастак. Товаровед - шутка ли! Он прямо так и заявил: у них, у ученых, чаще всего сочинения называются "Еще к вопросу…". К какому вопросу - это дело десятое. "Вопрос, - он говорит, - завсегда найдется…" Ну, а главы эти - то есть самый труд - я так сорганизовал: четверть этой книги перепечатал и из той что-то около трети… Оно и набралось почти полная папка. Теперь вы мне скажите: куда мне сдать эту чертовщину, чтобы, понимаешь, поскорее, без волокиты, оторвать эту степень… кандидата то есть… А чего вы смеетесь?
Крамаренко с трудом убрал улыбку и сказал:
- Боюсь, за ваше сочинение степени вам не получить.
- Это еще почему? Если мало, я еще полпапки могу подпечатать…
- Нет, видите ли: диссертации так не пишут. Нужны самостоятельные работы…
- Это значит, чтобы без шурина? А кто же узнает, что он мне подсоблял? Вы-то небось не выдадите меня, а?
- Нет, я не о том. Работа должна быть самостоятельная в научном смысле. Понимаете? Вы должны иметь свои собственные мысли.
Лыткин присвистнул.
- Вона! - произнес он. - Да откуда ж мне их взять? Вот вы, например, Николай Степанович, для своей диссертации откуда доставали эти самые мысли?
- То есть как - откуда? Они ко мне пришли в процессе работы.
- Ну, а если начистоту? Мы ведь как-никак друзья, понимаешь…
Крамаренко обиделся и отвернулся. Завхоз помолчал немного, затем принялся насвистывать "Кабы дожить бы до свадьбы-женитьбы" и, наконец, язвительно вымолвил:
- Понимаем. Зачем нам, скажите пожалуйста, делиться с товарищами, когда нам еще самим на докторскую диссертацию надо иметь запасец?.. Ясно. Честь имеем кланяться, товарищ кандидат. Надеемся скоро вас всех перекандидатить, между прочим… Вот вам ваши книжки, а моя диссертация останется при мне. Ясно? Ну и вот!
А еще через две недели Лыткин вошел в лабораторию к Крамаренко бодрой походкой. За ним шли две уборщицы, и Лыткин властно отдавал им распоряжения:
- Сегодня же полы вымыть, слышите? А то, понимаешь, научная лаборатория, а хуже свинарника. Вдруг заскочит кто из Академии наук, спросит: "Почему такая грязь? А? Кто здесь у вас является завхоз?" Я, значит, выходи вперед и сгорай со стыда - так? Ничего подобного! Мы порядок здесь наведем. Это я вам как научный работник говорю.
А когда уборщицы ушли, Лыткин сказал Крамаренко чрезвычайно небрежным тоном:
- Наше вам. Всё в микроскоп глаза пялите… Между прочим, моя диссертация пошла на оценку в один ученый совет.
- Не может быть! - невольно вырвалось у Крамаренко.
Завхоз ехидно улыбнулся:
- Хе-хе… То есть почему эго "не может быть"? Думаете, только свету что в окошке?.. Окромя вас, будто и нету больше ученых?.. Нашлись, понимаешь, толковые люди, взяли мою папочку как миленькие. Правда, не без знакомства. Поднажать пришлось. Ну, там, подарочки были… Без этого и в науке нельзя… Шурин очень мне помог. Золотой человек! Так умеет сунуть кому надо, что статуя и та у него возьмет!.. Ну, пока. Ужо заскочу, когда получу диплом: как кандидат к кандидату, хе-хе-хе…
И еще через пять дней Лыткин появился в лаборатории грустным и вялым. Крамаренко, увидев его, спросил:
- Ну как ваша диссертация?
Лыткин махнул рукой и отвернулся.
- Забраковали, - глухо произнес он, - вернули назад и с разными, понимаешь, надсмешками. И главное, написали мне: откуда я какую главу брал… И почем они знают? Вы им, что ли, сигнализировали?
- Кому? Ведь я не знаю, куда вы ее давали…
- Что ж, охотно верю. Вообще все вы, ученые, я как посмотрю, вроде - одна бражка. Там мне почти те же слова говорили, как вот и вы… Зря только истратился на перепечатку, да еще студентку одну нанимал, которая эти цифры выписывала да иностранные буквы. И наши двое сотрудников - не стану называть кто - шуровали по этим книгам, тоже не бесплатно. А об своем времени я уж и не говорю. Шурин опять же с ног сбился - хлопотал…
Лыткин вздохнул шумно и с прихрапыванием. Потом он почесал указательным пальцем где-то за ухом.
Потом закрыл глаза ив этом положении начал грустным шепотом:
- Нет, уйду я от вас… уйду… Я как посмотрю, в этой вашей науке нету никакой перспективы - для меня персонально. А шурин очень меня зовет в торговую сеть. Там, понимаешь, надо не ерундицию и не диссертации ваши, а голову нужно иметь. Плюс - энергично действовать. Нет, уйду я, уйду!
Не глядя на Крамаренко, Лыткин сунул ему руку и пошел к двери…
"Волхвы" просчитались…
Командировочное удостоверение № 17/245, выданное Масленникову С. П. добровольным спортивным обществом "Станок", появилось следующим образом: председатель означенного ДСО сидел у себя в кабинете и, попивая несколько остывший чай из стакана с персональным подстаканником (из числа призовых подарков), просматривал свежий номер газеты "Советский спорт". Внезапно он крякнул настолько громко, что секретарша Люся приоткрыла дверь в кабинет из приемной и спросила:
- Звали, Николай Аполлонович?
- Нет… Хотя - да. А ну, кликни ко мне этого Масленникова!
Люся исчезла и закрыла дверь. А председатель задержал свое внимание на странице "Советского спорта", которая лежала перед ним в тот момент, когда он крякнул. Более того: председатель нервно похлопывал по этой странице ладонью и повторял:
- Ведь вот что делают!.. Если сам не зацепишь, то прозевают обязательно!.. Экий бессовестный народ!..
Но вскоре дверь в кабинет открыл начальник команды легкоатлетов общества "Станок" - ожидаемый Масленников.
- Вы разрешите? - вежливо спросил он.
А председатель уже шел ему навстречу, говоря:
- Входи, входи, разиня. Вот уже не ждал я от тебя, что ты - такой губошлеп!
- В каком то есть смысле "губошлеп", Николай Аполлонович?
- А вот, можешь сам убедиться!
Председатель сунул Масленникову номер газеты "Советский спорт", где на четвертой странице была отчеркнута красным карандашом заметка:
"Крутогорск. На областных соревнованиях по легкой атлетике студент Краснопышминского техникума связи Илларион Савосин толкнул ядро на 16 метров 93 сантиметра, что приближается к общесоюзному и мировому рекордам".
Прочтя заметку, длинный и решительный Масленников присвистнул, а председатель сказал:
- Вот именно: если тебя не ткнуть носом, так ты этого парня и вовсе просвистишь! Задача тебе ясна?
Масленников молча кивнул головой, причем сильно выступавший кадык его как-то даже лязгнул.
- Значит, сейчас оформишь себе командировку, возьмешь деньжат - и побольше! - да и махнешь в Крутогорск. Без этого парня не возвращайся. В твоей инвалидной команде и ядра-то никто не умеет толкнуть толком!..