Потом - эспланада, ровная площадь, десять шагов мостовой между стенами. Камень крошится и скользит под ногой. Из-за угла - лязг стали и стук каблуков по камню. Патруль. Серые и черные потрепанные плащи, обвислые шляпы, начищенное до блеска оружие - не кроаты, пехота. Пяток солдат с капралом во главе. Анна ойкнула. Рейнеке подхватил ее, вжал в стену - в пятно глухой тьмы в углу меж массивными камнями контрфорса. Прикрыл спиной. Алый плащ упал тряпкой ей под ноги. Глухо стучали по брусчатке подкованные солдатские сапоги. Глухо, тревожно билось у Анны сердце. Два - юнкер прижал ее к груди, его сердце стучало и билось ей в пальцы. А потом они заметили, что патруль прошел и все тихо. То ли миг, то ли вечность спустя.
- Слава богу, не заметили, - подумала Анна, выбираясь из-за его спины.
- Во даёт молодежь, - усмехнулся в усы начальник патруля, оглянувшись и украдкой провожая их взглядом.
- Куда теперь? - украдкой прошептал Рейнеке, осторожно оглядывая каменную громаду вокруг. Анна на мгновенье задумалась. Тащить юнкера на разгромленную кухню было страшно, а других безопасных мест здесь она не знала. Потом вспомнила, схватила его за руку, потащила вперед. За угол, в тень, к низкому подвальному окну, забитому тяжёлой ставней.
- Ой, - сказала она, увидев под ставней витую решетку.
- Ой, - жалобно звякнула решетка, когда пальцы Рейнеке в одно движение вырвали ее из пазов. Зашуршала осыпающаяся по стене известка. Треснула рама. Коротким, оглушительным для ушей Анны, щелчком. Оба замерли на миг, осторожно огляделись. Вокруг - тишина, лишь стук шагов и лязг за углом - но далеко, безопасно.
- Не услышали, вроде, - прошептала Анна. А потом они оба нырнули в окно. Окно маленькой кладовки в полуподвале. Там было темно и тихо. Оглушительно тихо, камень стен хорошо прятал лишние звуки. Юнкер поставил ставню на место. Анна, постучав кресалом, зажгла лучину. Трепещущий жёлтый огонь пробежал по стенам и низкому, сводчатому потолку, пузатым бочкам в углу, кадкам и россыпи горшков на полках.
- Это мы удачно зашли, - щёлкнул зубами Рейнеке. Парня стукнула по лбу подвешенная к потолку палка колбасы. Лицо его вытянулось, на лице вздулись, затрепетали ноздри.
Анна улыбнулась. Она-то знала, куда его вести. Кладовка при кухне. Тысяча запахов щекотала ноздри даже ей, что уж говорить об оголодавшем в тюрьме Рейнеке.
- Налетай, - улыбнулась она ему. Юнкер замялся.
- А нож есть? Хотя бы... - сказал он, неуверенно. Даже руки за спину убрал, хотя видно было невооружённым глазом, как его трясёт с голодухи.
Нож нашёлся. Старый тесак, заткнутый в нишу стены на всякий случай. Юнкер в два взмаха располовинил каравай, приспособил длинный ломоть вместо тарелки. И еще один галантно предложил Анне. Сорвал палку колбасы с потолка и начал есть. Быстро, но аккуратно, старательно держась в рамках приличий. Даже получалось. В начале - с трудом, потом - все лучше и лучше.
- Спасибо, - церемонно кивнул он, наевшись. Теперь парень выглядел гораздо живее. Вот только шрам на лице выглядел совсем плохо, куда хуже, чем в ночной тьме. Лиловый, раздувшейся лентой.
Они разговорились. Негромко, стараясь не шуметь без нужды. Но долго. Анна рассказала, как сидела тут в крепости без него. Как есть. Про майора Холле, про его мамашу, про то, как ходила Анна к ней в виде горничной. Щека Рейнеке дёрнулась, парень пробормотал что-то вроде: "чертовы лисы, опять за своё". Анна перескочила во времени, рассказала, как столкнулась с майором Холле на кухне. Как в её руках обернулся лисом кроатский майор.
Рейнеке выслушал, кивнул задумчиво:
- Да, зверем быть просто. Вот человеком сложнее - тут навык нужен. Бедная ты, сколько натерпелась.
- Да все хорошо уже, - улыбнулась она ему и подумала: "теперь понятно, почему он рычал и кидался, когда его в лагере лисом обозвали".
И пошла рассказывать дальше. Про то, как встретила тут, в крепости, сержантского приятеля. Юнкер дёрнул щекой ещё раз и опять улыбнулся, сказал:
- Повезло. У старого вояки даже в аду знакомые найдутся.
- А потом они тебя ... нас поймали, - закончила она рассказ, - и отец твой велел тебя обернуть. До сих пор не пойму, как это у меня получилось.
Юнкер убрал глаза в пол. Даже покраснел, как будто. Налился лиловым шрам на лице.
"Гноиться бы только не начал", - подумала Анна и осторожно сказала:
- Перекинулся бы ты. Сейчас. А то на шрам смотреть страшно.
- Не могу, - пожав плечами, ответил ей Рейнеке. Просто, как будто не о себе, - сейчас не могу. Понимаешь - ключ нужен. Что-то... Или кто-то, кто помнит твой иной облик. Как у тебя с этим Холле получилось - клок шерсти там... А у меня все забрали при аресте. До лагеря теперь, надеюсь, мои вещи ещё не пропали.
- Нет, так не пойдёт. До лагеря долго, загноится, точно. И потом... - тут в голову Анне пришла мысль. Такая, что щеки огнём вспыхнули, - а как же мне удалось тебя обернуть тогда? Ключа-то не было?
Вот теперь Рейнеке точно покраснел.
- Скотина, - выдохнула Анна разом, чувствуя, как вспыхивают алым щеки. Не просто так были Мюльбергские сны. Обозвала скотиной в третий раз, легко, больше в шутку стукнула по загривку. И почувствовала в ладонях знакомый укол - тысячью острых иголок враз по подушечкам пальцев. Вздрогнула, зажмурилась, но руку не убрала.
- Ой, - серый лохматый зверь краснеть не мог, но вид у него был куда более виноватый.
- Ой, - растерянно повторила она, изумлённо хлопнув глазами, - как же так?
Зверь встряхнулся, встал на лапы, подошёл и ткнулся Анне серой, с пятнами, лохматой головой в руки. Наклонил голову, посмотрел в глаза, кротко, так, что Анна забыла про злость, умилилась и почесала за ушами.
- Скотина ты, серый. Но красивая. И что мне теперь делать с тобой?
Анна выдохнула. Встряхнулась, подумала ещё раз. Сама тоже хороша, могла его из койки и выселить. Но забыла, точнее - чего себе врать - сделала вид. Ладно, все могло быть и хуже.
"Гораздо хуже", - подумала она, протянула руку, игриво взъерошила на загривке шелковистую шерсть.
- Нет уж, ты, конечно, красивый, но давай обратно, - прошептала она. И опять, по пальцам - знакомая дрожь. Россыпь уколов. Заслезились, сморгнули глаза, будто в них пушинка попала. Открылись, когда рассерженный голос Рейнеке ударил в уши:
- Может, всё-таки уйдём отсюда?
Анна открыла глаза. Теперь на неё смотрел человек. Под ладонью - колючий ежик волос. И шрама больше нет, как не было.
- Слава богу, - подумала Анна. И покраснела - невольно вспомнились Магдины шутки насчёт "повезло тебе, подруга". Да уж. Щёлкнула пряжка ремня. Юнкер встряхнулся - рассержено, на собачий манер, и спросил:
- Так как выбираться будем?
- Ой, - вопрос вернул девушку на землю. А не подумала про это она, собираясь. Настолько была уверена, что не получится. А теперь... Но юнкер уже думал сам - вслух.
- Через стену не пройдём, во-первых, сторожат, во-вторых - круто, ноги поломаем, в-третьих - в лесу кроаты нас с тобой поймают вмиг. На это они мастера, - тут юнкер зло дёрнул щекой, будто у него болели зубы...
- Ворота, - вообще-то Анна хотела сказать, что "через ворота не пройдём тем более". Но юнкер просиял и поцеловал её в щеку.
- Умница. Остаются ворота. Значит, идём через них, - тут Рейнеке на секунду задумался, оглядел Анну. Чуть прищурившись, изучая. Потом, одним жестом накинул ей на плечи алый кроатский плащ. Сделал шаг назад, улыбнулся:
- Их милость, баронесса Анна фон Ринген имеют каприз прокатиться в санях по ночному лесу. Надеюсь, отец, с его характером, загонял слуг так, что ещё одна господская причуда никого не удивит.
- Сам ты милость, - огрызнулась Анна. Невольно. Но больше порядка для. На эти большие, черные и честные глаза сложно было долго злиться. Вместо этого Анна кивнула юнкеру на его сапоги:
- А ты тогда кто? - действительно, сейчас, без трофейного плаща Рейнеке был похож то ли на беглого - кем и был - то ли на пугало огородное.
- Ты всерьёз полагаешь, что рядом с тобой меня кто-то заметит?
Комплимент был столь неожиданен, сколь и нелеп. Но произнесён был искренне, так, что Анна всерьёз улыбнулась. И толкнула входную дверь.
- Ой, - испуганно проговорила она. План юнкера провалился в самом начале. Дверь заперта. Точно, толстая Доротея все боялась воров и таскала все ключи у себя, ближе к телу.
- Ой, и что же теперь, - начала было Анна. Закончить не успела. Затрещали доски, прозвенели, выворачиваясь из гнёзд, кованые болты. Дверь распахнулась в одну сторону. В другую, прозвенев железом по камню упал замок. Рейнеке - юнкер придержал створку, галантно поклонился и сказал:
- Прошу Вас, - вежливо, да так, что Анна на миг почувствовала себя и впрямь "их милостью"
***
И они пошли. Служебными, продуваемыми всеми сквозняками коридорами, по лестницам - вверх, потом вниз. Замок был пуст, клубилась тьма под сводчатыми потолками. Редкие пятна света - солдаты на постах. Их проходили под руку, медленно. На первом Рейнеке пытался рассказать анекдот, запутался в словах, сбился с шага. Караульный недоверчиво скосился на них. Анна поняла, что к чему, погладила Рейнеке по руке, засмеялась. Караульный зевнул, проводил их ленивым взглядом - не спится, де, господам - и отвернулся. Они прошли. Потом второй пост и третий. Поворот, ещё один. Тихо вокруг, сквозняк гоняет углам пыль и мусор. Свернули за угол. Рейнеке оглянулся и шёпотом спросил Анну: "Куда дальше?"