Капрал договорил, отвернулся, опершись плечом на длинный зев медной пушки. Посмотрел вниз. Там, на плацу по-прежнему скрипела виселица. И третий слева висельник был, при жизни, должен капралу денег.
- И теперь уже не вернет, вот засада, - лениво думал капрал, провожая взглядом качающееся на ветру тело. Потом оглянулся на дверь, вспомнил Анну, барона и усмехнулся в усы.
Анна всего этого уже не слышала. Ветер унес слова, захлопнулась дверь за спиной, скушав, под чавканье засова, звуки и запахи ночи. Вокруг неё опять тьма и тишь подземелья. Мертвая, лишь капель воды с низких сводов. Лестница вниз - тридцать скользких, крутых ступенек. Расшатанные перила под рукой. Анна оскользнулась - дважды, с трудом устояла на ногах. Огонёк впереди - желтый, мерцающий огонёк то ли плохо заправленного фонаря, то ли лучины. Сердце укололо - опять. Корзинка в руке отяжелела, вдруг, едва не оторвав Анне руки.
- Похоже, последний пост, - медленно, как во сне думала Анна, пока ноги несли ее сквозь тьму коридора вперёд - к этому огоньку, - пока мне везло. Пока. А если удача закончится - там, за поворотом?
Казалось, тьма вокруг ответила ей шорохом, похожим на издевательский смех:
- Тогда, дорогая, кроаты пропьют тебя в Мюльберге или ещё где.
Анна тряхнула головой, сказала себе - это просто песок шуршит по стенам.
Последние несколько шагов. Из тьмы к свету. Караульщик - один. Увидев ее - встрепенулся, вскочил. Анна подняла на него глаза, руки дрогнули, не зная за что хвататься - то ли за фигов листок приказа, то ли сразу - за пистолет. А солдат сдул с носа пшеничный чуб, увидел Анну и улыбнулся, как старой знакомой.
- Добрый вечер, госпожа. Вы... - Анна узнала его. Этот невысокий, совсем еще молодой парень вел ее на кухню в первый день. Солдат замялся. Анна тоже. Предъявлять приказ бесполезно - он явно вспомнил ее.
- Вы тут... - начал он, и скосился на дверь за спиной. Анна кивнула. Слова не нужны. Ладонь скользнула в корзинку, нащупала полированную рукоять. Орленый курок обжег холодом пальцы. Но солдат не протянулся к ружью. Лишь сдул длинный чуб с лица и сказал, слегка запинаясь:
- Вы только там вместо него не оставайтесь, хорошо? А то нам попадёт... Лучше вашему парню скажите, чтоб по голове меня дал, когда вы с ним уходить будете. Тока несильно, и так болит.
Парень улыбнулся вдруг. Анна - ошеломленно - улыбнулась в ответ, сказав лишь:
- Спасибо.
- Да не за что, - парень усмехнулся опять, пояснил, слегка запинаясь:
- Пост кроатский, но господам кавалерии на часах стоять невместно... Анна пригляделась к нему - мальчишка, совсем. До сих пор верит в сказки. Но, спасибо ему.
- Третья дверь слева, - крикнул ей в спину солдат. Анна скользнула вперед. Короткий, пустой коридор. Третья дверь. Черное, потемневшее от времени дерево. Без замка. Лишь засов, упрямый, как одна лохматая сволочь.
- Ну Рейнеке, - подумала она, наваливаясь всем весом на чугунную ручку, - ну сукин ты сын...
Засов поддался. Оглушительно стукнула дверь, заскрипели, поворачиваясь, ржавые петли. Сверкнули, Анне навстречу, плеснули огнём черные, ставшие родными глаза. Ногу повело, мир в глазах покачнулся. Но устоял. Просто руки придержали ее за плечи. Бережно, не дали упасть.
- Ты? - удивление плавало в глазах Рейнеке, удивление в смеси с чем-то другим, тёплым, родным, пусть пока неведомым, - ты ... Как?
- Так, - Анна вспомнила вдруг, зачем шла. Мягко скинула чужую руку с плеча. Посмотрела в глаза. Внимательно.
- Рейнеке фон Ринген, по кличке НеЛис, юнкер, - голос ее чуть дрогнул. И дрогнули, опустились вниз чёрные глаза. Стукнуло сердце - глухо, словно все знало уже. Но она все равно спросила:
- Скажи мне правду, пожалуйста. Ты женат?
Короткое, резкое фырканье в ушах. Словно - ответ. Словно - насмешка.
- Спроси только - на ком?
- На ком? - машинально повторила она за ним. Как будто, это что-то меняло.
- На тебе.
Небо опять качнулось, будто сегодня ему понравилось вертеться и падать. Не дали. Придержали рукой за плечо, мягко так, бережно.
- Это как? - прошептала она. Потом вспомнила. Ночь, плац. Бой барабанов, факелы и вздернутые вверх руки латинского чёрного попа. Слова, падающие вниз, медленно и торжественно, как заклинания. Непонятный вопрос. Его ответ.
- Мюльберг, да? - прошептала она
- Правильно. Первый день. Ночь, точнее, - кивнул он.
- Та церемония...
- Была свадьбой. Военно-полевой, ускоренной, но свадьбой. На Магдебургский манер...
- Почему ты... - Сорвалось. Слова сорвались, упали, потерялись куда-то.
- Почему ты молчал?
- А что я должен был сказать? Что это приказ и возражения не принимаются? Или просто постоять в стороне, посмотреть, как тебе ломают дверь? Или мне надо было самому ее выломать?
Она ударила его. Раскрытой ладонью, наотмашь, сильно. Так, что слегка мотнулась вбок голова, а на щеке расплылся след от пяти маленьких пальцев. Парень лишь усмехнулся - вздернул губы в улыбке. Заболела рука.
- Дурак ты, серый, - выдохнула она, жалобно, как-то по-детски шмыгнув носом, - зачем ломать? Открыто ж было...
- Дурак и есть, - кивнул он. Серьезно так. И обнял... Так, что мир закачался опять. Закачался, поплыл, схлопнулся в точку. В две - в его два больших чёрных глаза. А его мир - схлопнулся, сошелся тоже. До двух глаз цвета огненного опала. До губ, пахнущих дымом и солью от крови и слез. До плеч, дрожащих в ладонях - свечой на ветру...
- Господа хорошие, может вы все-таки свалите отсюда? Не дай бог кроаты вернутся, - окликнул их от входа солдат, одним словом вернув на законные места небо и землю.
4-7
На рывок
Они все-таки опоздали. Чуть-чуть. Сверху затопали сапоги и добродушный голос, путая слова, с гортанным кроатским акцентом спросил охранника, все ли в порядке.
- Все в порядке, - ответил за чубарого паренька Рейнеке. Лязгнула дверь, плеснул кроату в глаза алым плащ майора Холле. Лицо юнкера пряталось в тени, кроат сперва ничего не заметил. Вытянулся, отдал честь, отчаянно гадая, как в эту глушь занесло офицера. Чубарый паренек тоже отдал честь, аккуратно ступив в тень, кроату за спину. Рейнеке шагнул вперёд, поймал взгляд кроата глазами, вспомнил капитана и ткнул пальцем, показывая на дверь, себе за спину
- Узник со мной. Приказ... - взмах руки был ошибкой. Юнкер был куда крупнее майора Холле, кафтан на плечах оглушительно затрещал и лопнул по шву. Плащ съехал с плеча. Кроат раздул ноздри, оскалился, хватаясь за ножны. Рейнеке был быстрее. Удар - один, короткий, в челюсть. Кроат упал, ударившись головой о стену. Рейнеке подошёл к нему - неловко, каблук повело, нагнулся, ощупал жилу на шее. Обернулся - вначале назад, на дверь. Анна замерла на пороге - бледная, но пистолет в руке не дрожит. Юнкер мимолетно провёл языком по губам, помнящим недавнее, улыбнулся и обругал себя идиотом. Потом выпрямился и мигнул караульному.
- Это кто? - спросил юнкер, кивнув на кроата.
- Начальник караула. Был, - кивнул чубарый в ответ.
- Неудачно вышло... - извиняясь, протянул Рейнеке. Подумал немного, вспомнил рассказанный капитаном анекдот. Сорвал у кроата с пояса жалобно звякнувший кошелёк, кинул парню:
- Давай так. Он только что тебя за водкой послал. Как вернешься - поднимай тревогу.
Упрашивать парня дважды не пришлось. Чубарый исчез, будто его тут и не было. А Рейнеке вдруг побледнел, качнулся. Стена подперла, не дала упасть. На землистом лице чудовищно заострились широкие, обтянутые кожей скулы. Анна охнула. Шрам на его лице - багровый след от баронской трости. Рейнеке улыбнулся ей. Точнее, попытался.
- Как ты? - спросила она. Шагнула к нему. Лиловым по чёрному - шрам выглядел плохо, очень плохо. Стукнула по ногам корзинка, забытая на полу.
- Все в порядке, - ответил он быстро. По лицу видно было, что врёт.
- Шрам так и не затянулся.
- Это ерунда, вот перекинусь, и следа не останется, - сказал он и подал ей руку. Галантно. Анна подхватила корзинку.
- Давай подмогу, - улыбнулся он ей, перехватывая ручку. И они пошли - под руку, наверх, к свету поближе. Хотя какой ночью свет.
- Ух, ты, вкусно, - лязгнул зубами юнкер, на ходу вытащив из корзины пирожок. Потом второй, а потом пустая корзина полетела в угол, за ненадобностью. Анна улыбнулась - аппетитом парень явно пошёл в свою волчью половину. Зато шагать куда бодрее стал. По каменному коридору тянули холодные сквозняки, крутили, сдирали со стен штукатурку. Дверь впереди - полуоткрыта, сквозь щель - мерцание, мягкий свет - выход наружу.
- Дошли, - выдохнула Анна, придержала Рейнеке рукой и улыбнулась.
С караулом у горжи повторилась та же история, что у камеры. Резкий окрик, алый плащ ослепил, блеснул золотом шнуров в глаза караульным. И, прежде чем кроаты опомнились и сообразили, что офицеру тут делать нечего - два коротких удара. Рейнеке прислонил оглушенных к стене - так, чтоб хватились не сразу. И долго переводил дух, опершись ладонью о стену.
- Давай, пойдём, к теплу поближе, - сказала Анна, мягко перехватив его под руку.