От двери - по плацу, потом под арку. Стук шагов отозвался гулким эхом от сводов. Ветер раскрутил фонарь за спиной, две тени - капитана и стрелка - длинные, изломанные метнулись по серым в лунном свете стенам, пятна тьмы качнулись в такт под их ногами. За аркой - серп месяца, ветер и тьма, полная гула и шелеста веток. Протяжный, сбитый ветром в сторону крик. Перекликались на постах часовые. Знакомый, привычный звук, означавший "порядок" для капитанского уха. Яков довольно кивнул, поправил шляпу на голове и развернулся к Гансу с немым вопросом - "куда?" Стрелок кивнул и показал рукой, молча. Вдоль казарменной глухой стены, налево. Тропка протоптана, снег хрустел и скрипел жалобно под коваными сапогами. Ганс кивнул ещё раз на низкую пристройку у стены впереди - разваленную, чёрную, с провалившейся крышей. Старая конюшня. В щелях стен колыхался жёлтый, неверный свет фонаря. И солдаты вокруг. Патруль. Странно. Кому эта развалюха понадобилась?
- Кто приказал? - бросил Яков - на ходу, ускоряя шаг. Морозный пар рванулся изо рта белым клубком и улетел прочь с ветром. Захрустела под сапогом тонкая льдинка. Глухим медным звоном отозвалась полка Гансова мушкета. Яков толкнул дверь. Доски затрещали и распахнулись с жалобным скрипом. Внутри - полутьма, тени и свет фонаря - жёлтый огонь гонял сумрак по стенам. Фигуры впереди, голоса:
- … Ну мать твою... - Яков узнал голос Магды. Пригляделся - и узнал в одной из фигур склонившейся над чем-то, пока невидимым, солдатскую жену.
- Ну НеЛис, ну мать твою, как же это тебя угораздило, - шептала Магда, склонившись над лежащей тенью
"НеЛис? Рейнеке? Во что он вляпался, обалдуй? - подумал капитан, шагая вперёд, - ох он у меня по караулам настоится".
- Что здесь ... - начал он и осёкся на полуфразе. Лежащий захрипел, поднял голову. Звук прокатился под кровлей и балками - глухой и хриплый, полный боли. Нечеловеческий. То, что лежало в углу - на пучке соломы под жёлтым пляшущим светом фонаря - человеком не было.
Яков шагнул вперёд, пригляделся - свалившаяся клоками серая шерсть, дрожащий хвост, пасть с жёлтыми кривыми клыками - то ли огромная собака, то ли волк.
- Какого черта? - прошептал он. Ганс за спиной кивнул. Не ему - жене, возившейся с раненным зверем. "Издеваются они, что - ли?"- но нет, хмурый стрелок не стал бы дёргать его ради шутки.
- Что здесь происходит? - прошипел он, шагая вперёд ещё раз. Вторая тень обернулась к нему. Анна, давний деревенский трофей, с которой юнкер гулял под руку утром. Платок слетел с головы, волосы - рыжая копна, смяты и перепутаны. Взгляд - в глазах безумный блеск и ярость. Словно кошка - или рысь над выводком. Капитан вздрогнул невольно, от дикого блеска. Такого, что майстер Флашвольф сходу схватился бы за меч, а простой горожанин убежал бы с криками "ведьма". Но Яков не был ни тем ни другим. Он просто шагнул вперёд, наклонился, присел над лежащим на соломе зверем. Огромный, серый, мощные лапы скребут и царапают землю. Рана - алый рваный разрез, кровь течёт, все не унимается, скатывая шерсть на боку в грязные ржавые космы. Магда над ухом шепчет ругательства. Яков оторвал от раны взгляд и встретился со зверем глазами. У раненного волка были человеческие глаза. Не звериные. Яков вздрогнул ещё раз. Не звериные, точно. Разумные, полные боли и сожаления. Яков взглянул ещё раз. Когти - кривые, иззубренные когти передней лапы царапали землю, будто писали что-то. Писали? Ладонь смахнула грязь и солому с земли. Магда, будто почувствовав, переставила фонарь ближе. Коготь цапнул землю раз, другой. Круг, будто домик, загогулина. Зверь подвывал, но лапу держал твёрдо. Ещё один знак на земле... Одеж..
- Одежда? - переспросил капитан, догадавшись на что похожи эти буквы.
Зверь кивнул косматой головой - сверху вниз, чётко, так, как мог бы кивнуть человек. Яков дёрнул полу плаща, накрыл лапу - ничего. Зверь мотнул головой - слева направо. Не то. Сзади раздался звонкий удар ладонью по лбу, яростный шёпот Анны под ухом: "Дура я, дура" и на косматую шерсть, поверх рваной раны, легла золотая полоса. Офицерский шарф. Косматое тело выгнулось дугой, пошла рябь. Черты зверя на глазах "поплыли", меняясь. Яков невольно зажмурился - не каждый день на глазах трещат и ломаются законы природы.
"Наверное, сейчас течёт вверх вся вода в округе", - подумал он, невольно вспомнив аббата.
- Ничего себе, - присвистнула Магда под ухом. Яков осторожно открыл глаза - перед ним на соломе, вместо раненного волка сидел, моргая глазами, его юнкер Рейнеке, по кличке НеЛис. "Да уж и впрямь Не Лис". Целый, раны не видно, и вид вполне человечий. Анна кинулась к нему, обняла. Бесцеремонно отодвинув Якова в сторону, будто он сундук какой, а не начальство.
Горячечный девичий шёпот:
- Ты живой? Правда?
И удивленный, но вполне человеческий, ответ:
- Да...
И впрямь парень на вид целый, живой, ни следа страшной раны. Только голый весь, не считая шарфа.
- Да уж подруга, повезло тебе, - присвистнула Магда, заценив опытным взглядом все это, - даже завидую.
Юнкер покраснел, что твой рак, и попытался прикрыться.
В углу тихо звякнул Гансов мушкет - предупредил словно. Капитан встал на ноги, собираясь сказать все, что он об этом думает. Если бы он ещё знал, что думать обо всем этом. И услышал тихий смех от двери - мастер-сержант. "Откуда он здесь?" - подумал капитан, глядя на заходящегося в смехе ветерана. А тот смахнул улыбку с лица, козырнул и ответил:
- Извините, герр капитан. Но я с наших парней помру когда-нибудь. Кого ни спросишь - ничего не видели, ничего не слышали, ни один человек мимо не проходил. А куры на кухне все появляются и появляются. Сами собой. И глаза у всех такие честные - честные.
- И ведь не врали, - заметил стрелок, - человек не проходил.
- Вы что, знали? - спросил капитан, вытаращив глаза и медленно закипая.
Ганс кивнул. Просто кивнул, как будто речь шла о чем-то совсем обычном.
- С Магдебурга ещё. Он вокруг нас крутился тогда, на поле.
- Я догадывался, - пожал плечами сержант.
- Отлично. Кто ещё знает? - осведомился Яков. Как можно суше, стараясь не сорватся на крик раньше времени.
- Хмм... - старый сержант почесал затылок, потом бороду, - возможно из стариков кто. Майер с компанией - наверное. Ещё парни, что сегодня в карауле.
- То есть все. Кроме меня. Не скажете, почему?
Сержант со стрелком переглянулись и промолчали. И хорошо, очевидное "на то ты тут и начальник" повисло, да так и осталось невысказанным.
Яков оглянулся - Рейнеке молчал, остальные - тоже. Трепетал огонёк фонаря, жёлтые блики бродили по замершим людям, небритым, усталым лицам, стали клинков, коже ремней и меди пуговиц.
Тяжёлое дыхание за спиной - Анна. Люди ждали. Его слова, Якова Лесли капитана пехотной роты.
Вот Яков его и высказал. Честно и откровенно, все, что вертелось на языке. О раздолбаях и олухах, посланных ему в подчинение. С хвостом и без оного. Слишком хитрых и слишком умных, или себя такими считающих. И что ему с ними всеми делать ввиду предстоящего явления kusma's Mather всем?
- Ну как, капитан, все ещё не верите в чудеса? - а это уже маленький француз. Патрули его не удержали.
Яков набрал воздуха и высказал ещё пару фраз - о чудесах и о том, где капитан желал бы их видеть.
Потом выдохнул, тряхнул головой и сказал уже спокойно. Почти:
- Ладно, господа. Через десять минут у меня. Подумаем. Как нам быть со всем этим.
Помолчал и добавил:
- Юнкер, постарайтесь явиться в подобающем виде. То есть одетым и без хвоста. Справитесь?
Парень невольно кивнул. И на том спасибо.
Ледяной воздух на улице ударил в лицо так, что голова у Якова на мгновение закружилась. Ветер налетел, взвыл, выдул из лёгких и головы духоту и терпкий запах конюшен, чуда и мокрой шерсти. Каменная глухая стена казармы - взгляд лениво пробежал по рядам кирпичей, серым в лунном свете. Чёткие, ровные ряды, слои извёстки белеют. Где-то кирпич лежит неровно, где-то осыпалась известь, но это неважно. Совсем. Обыденная, знакомая и приятная для глаз неизменность. Мозги капитана слегка собрались, бегущие мысли вернулись в привычное русло. Чудо осталось позади, и что им теперь с ним делать?
- Во что мы тут влипли? - сердито думал капитан, шагая прочь, вдоль стены от конюшни подальше, - дожили. Мало мне обалдуев так и этот ещё. Хвост да лапы отрастил, по лесу бегает, да на луну воет. Того и гляди, загрызёт кого. Хотя... Судя по ране и крови на клыках - таки загрыз уже. Слава богу, не нашего, а то бы доложили. Тогда кого? Ладно, сам расскажет через десять минут, никуда не денется. Не ставить же было его там, голого, да по стойке смирно. Не денется никуда. А если удерёт? Да нет, во-первых - там стрелок Ганс, а от него что на двух, что на четырёх, а бегать бесполезно - умрёшь уставшим. А во вторых - куда парень от своей рыжей денется? Ладно, скоро узнаем - что к чему и в какую беду опять вляпались..
Почему-то вспомнилось сегодняшнее утро, солнце и юнкер, идущий в город с Анной под руку. Улыбка, солнце и сверкающие на волосах льдинки.
Капитан поправил шляпу и, неожиданно для себя, улыбнулся:
- Эх, дожил на старости лет, сколько служу - а хвостатых обормотов под командой ещё не было. А как в генералы выйдет, да форму новую утвердит? Усы и хвост... Впрочем, мало ли там своих чудаков.
Под ухом тревожно заскрипели сапоги. Яков обернулся - мастер сержант шёл за ним, медленно, вопросительно поглядывая на капитана.
- Ну что, старина, дожили? - усмехнулся Яков ему в лицо, - в роте бардак, юнкера хвосты отращивают, обозные шабаш крутят прямо в расположении, вы шляетесь где-то, а я, как дурак, все последним узнаю.