- А ещё у рядового Майера с дьяволом договор, - подтвердил сержант, кивнув, больше собственным мыслям.
- Откуда знаешь? - оторопело спросил капитан.
- А он его потерял, - усмехнулся сардж в бороду, - теперь ходит, ищет. Парни уже ставки сделали - когда этот дурак гробанётся и как. Все, как всегда, кэп, как и раньше. Ничего нового.
- Раньше у нас Флашвольф на хвосте не висел. А теперь - скажите мне, сержант, почему в роте бардак, и где вас все это время носило?
- Да так. Ходил по городу, Спрашивал, - сержант усмехнулся в бороду ещё раз - криво, одними губами. Внезапно Яков увидел у ветерана сбитые в кровь кулаки и длинный, тонкий порез на лице - сверху вниз, через левую щеку. Поёжился и подумал, что совсем не хочет знать, кого и как спрашивал старый сержант. И что случилось с теми, кто медлил с ответом.
- О чем? - спросил он, медленно, ловя взглядом глаза сержанта - два усталых, злых огонька под кустистыми бровями.
- Тут такое дело капитан. Поспрашивал я тут людей в городе. Разных, - сержант усмехнулся, проведя ладонью по сжатому кулаку, - и вот, что получается. Городские с этого пала, не меньше ста тысяч сняли.
- Как?
- А вот так. У мамы Розы в тайнике двадцать тысяч лежало. Полновесных. Нашли, изъяли, опечатали, да в ратушу увезли. У остальных - у кого больше, у кого меньше, но в сумме сто тыщ выходит, по меньшей мере. И все - туда же, в ратушу. Официально и под печатями. А еще шмотки, посуда, дома. Сто, тыщ, как с куста, герр капитан, с Магдебургского штурма куда меньше добычи было.
- Флашвольф?
- Может да, а может нет. Не знаю, пока. Хорошо они тут в городе устроились, герр капитан, слишком. Ни тебе лопатой помахать, ни пороха понюхать...
Сержант ворчал. Капитан отвернулся, внимательно разглядывая тьму вокруг. "А Эрбле все чудеса ищет, чудак. Вот тебе и чудо на ровном месте. Пропахшее дымом, страхом и копотью колдовство. Сто тысяч талеров на ровном месте. И вода не вскипела и верх не потекла", - подумал капитан с неожиданной для себя злостью. Ветер взвыл, сдул облака - и в глаза капитану Якову Лесли с неба сверкнули, с холодной яростью, яркие зимние звезды.
***
- Итак, господа, - медленно, роняя слова, проговорил капитан, - у нас в роте чертов виревольф.
Совещание собрали в тесной, тёмной, заваленной хламом капитанской комнате под светом свечи. Не через десять минут, а через пол-часа. Яков на морозе остыл и решил вначале поговорить с юнкером с глазу на глаз. Разговор все - таки не для посторонних ушей, да и жалко позорить парня перед всем народом. Юнкер явился вовремя - в мундире, собранный, подтянутый и непривычно - серьёзный. Одетый, как на парад. Или на расстрел. Когда Яков выслушал его рассказ, краткий, чему-то парень в роте все - таки научился - оный расстрел захотелось организовать немедленно. Но, вместо этого, капитан просто открыл дверь и созвал остальных. То есть сержанта, Лоренцо и хмурого стрелка. Ну и француза заодно, раз уж он влез в это дело.
- Итак, господа, - подвёл итог рассказу капитан, - у нас в роте чертов виревольф. И этот чертов виревольф только что сожрал не менее чёртого мастера дознавателя.
Сержант сбил шляпу на затылок и длинно присвистнул - хорошо, мол, живём, господа.
- Главное, нескучно. И что?
- Не так, капитан, - бросил от двери хмурый стрелок, - Я прошёл по следам, посмотрел на месте. Убит помощник городского палача. Хорошо его порвали.
Тут Ганс чуть кивнул - юнкеру и, похоже, с одобрением.
- А дознаватель?
- Лужа крови и следы. Неровные, в крови. Идут в сторону города. Флашвольф ушёл.
- Но как? Я же ... - подала голос Анна. Как она сюда пробралась? Непонятно, но девушка сидела в углу поближе к своему милому. Яков даже улыбнулся, заметив ее. Сержант тоже, и пояснил:
- У того Флашвольфа мозгов нет, и вышибать сталбыть нечего. Бывает. Ну ушёл и ушёл. Помощник палача - это Фрайштик который?
Стрелок кивнул. Со двора раздались крики и визг, будто кошку за хвост тянули. Сержант оскалился в улыбке и пояснил:
- Прослышали местные, небось. Теперь празднуют. Волынку нашу жалко, единственная.
Яков кивнул. Фамилию порванного юнкером он тоже уже слышал и его ему жалко не было. В отличие от терзаемой на дворе волынки.
- Ладно, сожрали и бог с ним, - махнул рукой Яков, подводя итог грешной жизни майстера Фрайштика. Помошника городского палача. - Чёрт, если быть точным. Трактирщик в деревне - это тоже ты?
Рейнеке кивнул.
- на Анну лез?
Короткий кивок. Снова. Капитан удивился:
- Тогда чего недожрал?
- Человек же…
Треск и копоть свечи, в неярком, мерцающем свете - упрямые глаза и чёрные волосы ежиком. Рейнеке, по кличке неЛис, юнкер. Не человек. Оборотень. Зверь из сказки. Зверь? Стрелок Ганс однажды завалил генерала перед строем - просто и буднично, во время парадного салюта забил пулю в ствол, прицелился и спустил курок. Будто так и надо. По тому же поводу, что и юнкер сейчас. Только тогда у повода были светлые волосы, а не рыжие и звался он Магдой а не Анной, как сейчас. Но они с сержантом тогда пожали плечами и решили, что так и надо, и плевать, как бесятся принцы и герцоги. Значит, так надо и сейчас. Вон, и повод у юнкера за плечом сидит, глазами на Якова сверкает. Тоже мне, чудище адское нашлось, городские, вон, на пал все дрова извели, герцог шлёт им благодарности, а этот людей жалеет, будто не было войны...
Капитан посмотрел юнкеру в глаза, улыбнулся и махнул рукой:
- Ладно. С парнем ясно. Все. Рейнеке - юнкер, объявляю Вам строгий выговор. За гуманизм и не принятую в армии форму одежды. То есть лапы и хвост. Остальное обсудим потом. Сейчас…
Яков обвёл своих взглядом, вдохнул и сказал:
- И что нам теперь с городскими делать?
Все переглянулись. Откровенно веселящийся сержант посуровел и посмотрел на Якова - долгим, вопросительным взглядом. Вот так всегда, когда каша заваривается круто.
Стрелок качнул головой и бросил, коротко и буднично:
- Убитый юнкером был одет в солдатское.
- Зачем ему? - выдохнул капитан. И, одновременно - звонкий хлопок. Сержант ударил себя в лоб широкой ладонью и прошептал:
- Вот почему на построении счёт не сходился.
- То есть, этот хмырь шнырял у меня по казармам? - прошипел Яков. Мог бы убить голосом - мокрое бы место осталось. От всех.
Сержант сник. Капитан впервые видел его таким виноватым.
- Замечательно, господа. Значит, городские знают все. И про Флашвольфа, и про остолопа - Майера с его договором, и про все прочие дела.
- Ой, напишут бумагу, как есть напишут...
- Будем считать, что уже написали. Попали мы, сержант. Как ты на прошлом совете говорил - экономия герцогу будет сплошная. За наш счёт.
- И, что, ничего не сделать? Не может быть, сеньоры, - заговорил итальянец вдруг, горячась и размахивая руками. Капитан обвёл глазами помещение. Нет, в голову ничего толкового не приходило.
- Разве что французы опять объявят нам войну. Тогда я назначу сам себя военным комендантом, всех, кого надо, расстреляю и в плен сдамся. Господин аббат, поспособствуете?
Эрбле грустно улыбнулся в ответ:
- Я, конечно лицо духовное, но пока не кардинал. И фамилия у меня - к сожалению, не Ришелье и, к счастью, не Мазарини. Но всех расстрелять можно и сейчас. Гарантирую вам укрытие во Франции.
- Увы, не пойдёт. Не дойдем мы до Рейна в таком виде.
- Тогда ...
Яков обернулся к итальянцу и руками развел. Виновато.
- Извини, Лоренцо, тогда выходов не вижу. Придётся висеть. По мирному времени - все, что творят городские, законно.
- Да черта с два, капитан, клянусь святой Лючией и своим факультетом. Свидетелей, вообще-то, положено к присяге приводить и пытка не просто так назначается...
- Постой, Лоренцо, постой, - проговорил Яков быстро, пока смутная ещё идея не утонула в потоке итальянского красноречия.
- И в самом деле. Если Флашвольф что-то напутал в бумагах... Обосновать сможешь?
Теперь уже пылкий итальянец сморгнул и потерялся.
- А тут право какое в ходу? Римское или Саксонское? И магдебургское уложение - кто-нибудь знает, полное оно тут или нет?
Яков, из всех законов знавший только армейский устав, смог только вытаращить на итальянца глаза. Все таки. Идея бродила где-то рядом, на языке. Смутная, то-ли есть, то ли нет, мерцает в голове как светляк над болотом.
Законно... В самом деле, законов никто из здесь присутствующих не читал. Кроме сбежавшего из Падуи итальянца.
- Что посоветуешь? - спросил его Яков. - Не как мой прапорщик, а как бывший юрист.
Итальянец сморгнул. Лицо у него сделалось детское-детское...
- Не знаю. Я же курс не закончил...
- Представь, что закончил и подумай, - итальянец честно попытался, было видно по лицу.
- Тогда... ну, по жизни если, то бежать до ближайшего инквизитора.
- А где у нас ближайший инквизитор?
- Боюсь, что в Неаполе.
- Не добежим. Думай дальше.
- А дальше, сеньор капитан, думать не надо, надо законы читать. Внимательно. И не выжимку, а полный свод со всеми прецедентами, решениями и апелляциями. Если что найдём, то там.
- И где этот свод взять?
- В ратуше он, капитан, в ратуше, - вставил сержант, - помнишь, два ящика в большой зале?
Он. В одном он, в другом акты на дома, землю и вся нотариально заверенная дребедень.
Капитан вспомнил. Точно, три дня назад, ратуша, просторная зала, краснолицый, кричащий фогт, резное кресло за его спиной. И два сундука по бокам - тоже резных, огромных, потемневших от времени.
Мысль, болотным огнём мерцавшая в голове, вроде, стала ближе. Ярче. Но...