- Я услышал какой-то удар… Гром… - сказал Роджер. - Потом крик… что-то в этом роде. Но очень быстро все прекратилось… Может, на дороге? Авария?
- Здесь все известия распространяются со страшной силой, - сказал Гвин. - А мы ничего не слышали про это. И потом… дорога далеко отсюда.
- Еще был как будто свист, - прибавил Роджер задумчиво. - Вот, пожалуй, и все.
- Со мной тоже произошло что-то непонятное, - сказал Гвин. - Из-за тарелок. Но с тех пор ничего… Не заметил, какое было небо только что, когда ты с отцом вошел во двор?
- Нет, какое?
- Блестящее. Будто все в молниях… В голубых молниях.
- Я ничего не видел.
- Зато Гув видел… Где Элисон?
- Пошла к своей матери жаловаться на твою.
- Хочу тебе что-то показать, - сказал Гвин. - В бильярдной. Пойдем?
Возле двери в бильярдную они увидели Элисон. Она трясла ручку, безуспешно пытаясь войти.
- Вы заперли? - спросила она. - Зачем? Я хочу взять тарелки.
- Они там, - сказал Гвин. - Сейчас увидишь. - Он отпер дверь, все вошли.
- Гвин! Зачем ты разбил их?
- Только не я, миледи… Сейчас вы кое-что увидите.
6
Она была высокая, со светлыми волосами до пояса, которые золотой рамкой оттеняли ее бледное красивое лицо. На ней было широкое платье из белого батиста, украшенное как бы живыми ветками таволги и ракитника; венок из зеленых дубовых листьев покоился на голове.
- Ух, напугала она меня, - сказал Гвин. - Сначала и увидел только глаза, представляете? Уж потом, когда отвалился еще кусок штукатурки, я понял, что это - картина.
- Какая красивая! - воскликнула Элисон. - Кому понадобилось прятать ее в стене?
- Спорим, это шестнадцатый век, - сказал Роджер. - Не позднее. А выглядит совсем как новенькая… Как она могла сохраниться в таких условиях?
Женщина была изображена в натуральную величину, маслом. Она стояла на фоне кустов клевера, разбросанных по лужайке. Картина была в деревянной раме.
- Потрясная находка! - сказал Роджер. - Может стоить тысячи! Спорим?
- Подожди считать деньги, - сказал Гвин. - Пока что следует держать язык за зубами. Своему отцу ты, конечно, потом скажи, Роджер. Но только не моей матери.
- Да что такого? - возразил Роджер. - Ты что, не понимаешь, что обнаружил шедевр! Настоящее произведение искусства!
- Моя мать быстренько изрубит его топором, - сказал Гвин. - Если узнает. Давайте подумаем, что сделать.
А заодно спросите меня, как я ее нашел. Или вы уже догадались?
- Как ты ее нашел? - спросила Элисон.
- Это все твои тарелки. Я прибежал сюда, потому что услыхал грохот, и вижу - одни осколки от них валяются.
- Кто же это сделал? - два голоса слились в один.
- Я хочу то же самое у вас спросить. Они ударились об стенку, штукатурка отвалилась, и тогда я ее увидел… Картину.
- Зачем твоя мать разбила их? Чем они ей мешали? - вопрос Элисон звучал миролюбиво, но удивленно.
- Она чего-то жутко боится. Всегда, сколько помню, чего-нибудь боялась, но сейчас особенно. Получается, ее пугают тарелки… Как ты думаешь, Элисон?
- Откуда я знаю?
- Я просто пытаюсь рассуждать. Гув тоже бормочет какие-то непонятные вещи… "Смотри, держи ухо востро!.." А только что во дворе сказал мне, что она уже идет.
- Кто? - спросил Роджер. - Твоя старуха?
- Сам не пойму. Может, он говорил о погоде. О грозе. Матери даже поблизости не было.
- Очень может быть, - сказал Роджер.
- А если нет? - Гвин понизил голос. - Может, кто-то здесь есть, кто смотрит за картиной, кто закинул эти тарелки на чердак… Кто штукатурит, а потом ломает стенку?.. Ведь не может быть вся эта буча из-за ничего? Кто-то хотел, чтобы тарелки оставались там, где их спрятали, а мы их вынули оттуда… Вот он и недоволен.
- Кто "он"? - тоже тихим голосом спросила Элисон.
- Ну, может, она.
- Здесь же никого, кроме нас, нет, - возразил Роджер, невольно озираясь. - И что за вред кому-то, если мы взяли тарелки с чердака? Или если обнаружили эту замечательную картину?
- Ты прямо чуть ли не носом по ней водишь, - сказал Гвин. - Что там увидел еще?
- Каждый волосок отдельно, смотрите! И так ясно, как будто настоящие! - восхитился Роджер.
- Верно, - согласился Гвин. - А поглядите на головки клевера!
- Тоже здорово! Похоже на геральдические знаки. На гербы какие-то… Прямо можно в руки брать… Ой, нет! - Роджер отступил от картины.
- Что с тобой? - спросила Элисон.
Она тоже вгляделась. Вгляделась и увидела: цветочные головки состояли из многих белых лепестков, каждый из которых был выписан отдельно, тщательно и отчетливо. Но лепестки не были лепестками: это были маленькие когти.
- У художника очень неприятная фантазия, - сказал Роджер, содрогнувшись. - Фу!
- Может, раньше так полагалось рисовать цветы? - предположил Гвин.
- Из когтей? Скажешь тоже!
- Почему нет? Ведь совы на тарелках тоже не обычные, а из цветочных листьев. Или головок. Да, Элисон?.. Давайте еще притащим с чердака и рассмотрим получше… Мусор с полая потом уберу… Пошли?.. Только никому ни слова об этой стенке, пока не придумаем, что дальше делать…
Они решили, что Гвин и Роджер будут брать тарелки с чердака и опускать оттуда в бельевой корзине, а Элисон подхватывать внизу, возле дома, и укладывать на тележку.
- Не нравится мне все это, - говорил Роджер Гвину, пока они поднимались по лестнице в комнату Элисон. - Может, плюнем, и пускай Гув заложит чердак еще одной крышкой и приколотит намертво? И кончен бал… И привет родителям…
- В этой долине что-то определенно неладно, я начинаю чувствовать, - сказал Гвин. - Моя старуха не зря так разбушевалась. С тех пор как увидала тарелки, все время бледная ходит. Как больная. Точно говорю… Но вообще ничего не понятно: странные тарелки, чудной клевер… диковинные совы… исчезают… разбиваются… Как в страшном сне!
- Значит, и не надо, - повторил Роджер. - А, Гвин? Скажем Гуву, пускай заколачивает… И знаешь, что еще? Я боюсь за Элисон.
- Потому и нужно убрать оттуда тарелки, - настаивал Гвин. - Сделаем это, а потом решим, как дальше… Я не видел толком картинки, которые она рисовала… Правда похожи на сов?
- Один к одному. Я следил, как она срисовывает и составляет потом. Блеск! Я бы так в жизни не мог.
- И они куда-то девались после? Это тоже правда?
- Вроде да, - ответил Роджер. - Эли была жутко напугана. Ничего не могла понять.
- Мы должны ее отключить, - сказал Гвин.
- Отключить?
- Да. Ведь аккумулятор без проводов давать ток не будет. И тогда ей бояться нечего…
С этими не слишком понятными словами Гвин полез через люк на чердак, откуда начал передавать Роджеру тарелки и блюда - весь обеденный сервиз. Роджер уложил его в бельевую корзину и на веревке спустил из окна к поджидавшей там с тележкой Элисон. Затем Гвин обмерил крышку люка и слез вниз.
- Слушай, - сказал Роджер. - Я сейчас подумал: может, мы всё преувеличиваем и сами себя заманили в ловушку? Как считаешь? А тарелки самые обыкновенные… И самые обыкновенные мыши, которые очень громко шебуршат на чердаке?
- Мыши, говоришь?.. Ох, я забыл про мышеловку. Надо посмотреть.
Гвин снова полез наверх. Роджер видел внизу только половину Гвина. Тот стоял совершенно неподвижно.
- Что там? - спросил Роджер. - Попалась какая-нибудь?
- Знаешь, как устроена мышеловка? - услышал он напряженный голос Гвина. - Одна дверца, только вход. Обратного выхода нет. Верно?
- Ну правильно. А в чем дело? Поймал?
- Кажется, это мышь, - медленно произнес Гвин. - Кажется? Старик, ты никогда не видел мышей?
Гвин спустился с лестницы в комнату, в руках у него была мышеловка. Он протянул ее Роджеру. Внутри находились останки какого-то маленького животного.
- По-моему, мышь, - сказал он. - Ты что-нибудь понимаешь? Похоже, ее проглотили, а потом выплюнули. Так поступают совы, если пища им не нравится… Но куда сама сова-то отсюда подевалась?..
7
Они не слышали, как Нэнси поднялась на второй этаж. Она уже стояла в дверях спальни.
- Немало тебе времени понадобилось, чтобы снять размеры с крышки, - сказала она. - Спасибо, все-таки не забыл… Зачем эта мышеловка?
- Уже "низачем", мама, - ответил Гвин. - Я пошел в лавку.
- Мог бы и пораньше! Мне нужна мука для лепешек. И поскорей!
- Дай сегодня мои карманные деньги, мам.
- Думаешь, я их печатаю? Ничего не случится, если подождешь до субботы.
- Но послушай…
- Отправляйся в лавку и не нахальничай.
- Я не нахальничаю.
- А что ты делаешь, по-твоему?
Гвин спустился в кухню. Роджер пошел за ним. Там Гвин открыл посудный шкаф, вынул кошелек матери - тот лежал за банкой с какао.
- Надеюсь, ты не собираешься его стащить? - сказал Роджер.
- Нет.
- Тебе не понадобятся деньги на муку. В магазине припишут к нашему счету.
- Знаю, - сказал Гвин.
- Ты получаешь карманные деньги каждую неделю? - спросил Роджер.
- Да.
- Так часто?
- Разве?
- Нет, в общем, нормально, - сказал Роджер. - А сейчас ты все-таки собираешься стащить у матери?
- Как раз наоборот, - возразил Гвин. - Прибавлю кое-что.
Он открыл кошелек, положил туда останки мыши. Затем защелкнул его и сунул на место в шкаф.
Он шагал так быстро, что Роджер еле нагнал его в конце сада. Гвин был бледен и молчалив.
- Зачем ты так сделал? - спросил Роджер. - У нее будет плохо с сердцем. Она ведь твоя мать как-никак.
- Как-никак да, - сказал Гвин.