Утро влажное туманом укрывалось, словно нарочно, чтобы не дать людям разглядеть следы среди густой травы, или иные отметины. Но Къяли заметил несколько шерстинок, которые жадно сцапал репей: бурая шерсть энихи. Совсем рядом от лагеря, ближе, чем вчера Къяли шерсть обнаружил. Тахи отобрал у репья добычу, повертел шерстинки в пальцах, задумался. Энихи - опасный зверь. Большой, бесшумный и ловкий. И очень сильный. Одно хорошо - коварства в нем меньше, чем в медведе, к примеру. Слишком на свою силу надеется.
Къяли взял короткое копье - с ним управлялся лучше всего. Со смущенной улыбкой взглянул на Тахи - все еще чувствовал себя мальчишкой, хотя давно уже стал умелым охотником. Утэнну оставили охранять женщин - от него польза была в переноске тяжестей, да и везде, где требовалась сила и неутомимость. Ну, и чуткость изрядная - потому и хорош на страже. А на охоте он разве что глыбообразным телом зверя напугает, больше толку не выйдет. Так и не научился жизни в лесу. Немолод уже, что поделать.
Тахи и Къяли кружили вдоль границ лагеря, постепенно расширяя круги. То тут, то там находили следы пребывания зверя - то отпечаток лапы, то шерсть, то остаток кроличьего пуха - сожрал в момент, кролик ему на один зуб.
- Он с нами играет, - одними губами проговорил Къяли. Напарник только брови свел, и качнул головой: нечего голову забивать. Зверя надо убить, а не заморачиваться. Умный зверь, вот и все.
Даже старый энихи, даже больной умел быстрым быть и бесшумным. Къяли ждал его слева, а бурое тело бросилось из кустов справа. Къяли едва успел уклониться. Тахи метнулся к нему из-за ствола квебрахо, бросил дротик. Не промахнулся, но зверь развернулся, едва коснувшись земли, и продолжил бежать с дротиком в шее.
Къяли ударил копьем, но зверь вырвал копье из его рук, так оно и осталось в боку торчать. Оскалился - зубы желтые, полустертые. Но и такие кость раздробить могут.
Молния слетела с ладони Тахи, невидимая, но черная. Кожа ощущала, и деревья притихли испуганно - черная…
- Уфф… - выдохнул Къяли, глядя, как стихают конвульсии зверя.
- Это нихалли, - Тахи вытер лоб, сложил вместе ладони.
- Плохо, - вздохнул Къяли, осматривая мертвого хищника. - Может снова придти…
Он знал, кто такие нихалли. Оборотни разные бывают. Кана - те, что открыто принимают облик зверей. Не рождались они среди эсса. Огня маловато, смеялись южане. А есть еще нихалли, скрытые оборотни. Про них знали и север, и юг. Вроде спит такой человек, а душа его из тела выскальзывает и отправляется искать себе пропитание или просто бродить по окрестностям в обличье зверя или же птицы. А умер человек - и осталась его душа навсегда в зверином теле. Оттого и злы большинство из них.
Къяли тронул кончиками пальцев веки энихи, потом его жесткие торчащие усы. Волосы, перед началом охоты собранные в аккуратный узел, наполовину рассыпались.
- Я всегда думал, можно ли узнать нихалли, когда он вроде как человек, - проговорил молодой северянин, внимательно прислушиваясь к ощущениям внутри себя. - Пытался… Да я и сейчас ничего не чувствую. Он ушел? Или умер? Или все-таки зверь?
- Просто помни о нем, и все. Остальное тебе зачем?
Къяли с улыбкой поднял глаза:
- Я хотел бы понять… можем чувствовать души… а животное отличить не умеем? Ведь между всем связь, Тахи. Между росинкой и энихи, тобой и облаком…
Южанин поморщился, оперся на скрюченный ствол. Снова спросил:
- Зачем?
- Хотя бы… познать мир.
- Вы не познаете, вы в собственных тенях путаетесь. Помоги донести тушу - сделаем из шкуры одеяло Киуте, ей нужно тепло.
Къяли невесело улыбнулся. Сдержанный, на самом деле застенчивый чуть не до дикости, он так и не сумел преодолеть собственное смущение, пусть и жило их тут - шестеро на всю округу. Собеседника ему не хватало. Киуте… любимая, она понимает - но она айо. Она видит другую грань мира, куда ему не дано заглянуть самому. Это ли не высшее, что дано человеку - слияние воедино двух граней? Словно пожатие рук. Но так хочется найти и того, кто может поговорить с тобой на подлинно одном языке…
- Энихи, - прошептала Соль, увидев бурую тяжелую шкуру. - Это мой сон… - И крепче прижала к себе сына. - Нихалли он или кто иной, я не позволю причинить тебе вред!
Мальчик удивленно вскинул глаза на нее:
- Какой сон, мама? - молодая женщина опомнилась. Не рассказывать же ребенку, что видела во сне, будто на него кинулось огромное тело, выпуская на лету когти из мощных лап? Или не на него? У мальчика того были светлые волосы… а рыжие или нет - не понять…
Южанин проговорил, услышав ее слова:
- Если это нихалли, он снова придет. Не бойся - звери подчиняются строгим правилам, куда строже, чем люди. Крупного зверя не будет долго, пока не прознают, что свободна территория. А мелкий не так опасен. Изловим.
Если бы Тахи принялся ее утешать, Соль не поверила бы ему. Решила бы - не хочет тревожить. Но он говорил лениво, и сам, кажется, не опасался за сына. Уверенно говорил.
- Скажи, как нихалли узнать! - попросила молодая женщина. Солнце высоко поднялось над поляной, и снова казалось спокойно в лесу - да и привыкла, за несколько весен.
- Повадки на звериные не похожи, и держатся хоть осторожно, а все ближе к человеку, чем зверь.
- И в глаза посмотри, - подал голос молодой северянин. - Человечьи…
Тахи только головой мотнул, отчего собранные в хвост волосы хлестнули по плечам.
- Глаза они и есть глаза, чего там…
- А колокольчики тоже смотрят, когда я иду мимо, а орхидеи жмурятся! - подал голос ребенок, вызвав улыбки женщин.
Дожди зарядили на много-много дней. В хижины не затекала вода - Тахи распорядился построить их на каменном фундаменте, и в свое время до полусмерти загонял Къяли и даже Утэнну, пока искали подходящие камни и переносили их в лагерь. Сам тоже работал, не покладая рук - и старшинство его никем не оcпаривалось, да и кто мог оспорить?
Дождь - с неба стекали реки, не капли. Все запахи забивал запах воды. Если бы не Тахи и огромный южанин, в хижинах было бы нельзя жить из-за сырости. А эти двое создали лагерь уверенно, подняли его на руках, словно отец ребенка: без материнской нежности, но со спокойной силой.
Связанные пучки травы, покрытые широкими перистыми листьями, составили прочную крышу. Две хижины распорядился ставить Тахи - одну отвел для себя, другую - Утэнне и молодой северной паре. Мало его заботило, как уживутся.
- За дождями - Время Нового Цветения, - задумчиво говорила Соль, время от времени чихая и вытирая слезящиеся глаза - дымоход не удалось устроить, а дыру в крыше делать было нелепым. Вот дым от очага и ползал по хижине. - А потом еще и еще дни… А потом родится дитя у Киуте.
Опускала ресницы - перед внутренним взором вставал город, частью сложенный из камней, частью высеченный в камне. Словно соты горных пчел, аккуратные домики с плоскими крышами, друг подле друга, множество уровней и переходов, а меж ними - широкие площади. Селения на уступах, далеких и близких плато - высоко, там, где летают орлы, и на равнинах внизу. Равнинах, поросшей высокой травой, а порою и тростником со стеблями толщиной в два пальца Соль - и сочной мякотью сердцевины, из которых в Тейит готовят хмельной напиток…
Река бурлила, переполняясь небесной водой, и всерьез грозила выйти из берегов. Но это не пугало - поляна с хижинами располагалась заметно выше.
Черный ибис порой подлетал к поляне, сидел на ветке, несмотря на дождь, и смотрел. Нихалли и есть, говорил Тахи, лениво наклонялся и бросал камень или кусок толстой палки в птицу. Та с шумом разворачивала крылья и улетала.
Больше ничто их не беспокоило, разве что - дичи было мало. Хорошо, неподалеку обосновалась толстая йука с выводком. Мясо детенышей, нежное-нежное, прямо таяло во рту. Рыба зато хорошо ловилась, ее вялили в дыму очага и складывали в надежное хранилище из камней, завернутую в листья пахучего папоротника - от муравьев.
А потом вновь солнце проглянуло, и словно пар пошел от поляны, так быстро сохла трава.
Следя за ребенком, босым, с перепутанными длинными волосами, одетым в немудреные штаны из оленьей кожи, Соль вздохнула, сказала своему избраннику:
- Видела бы его моя мать. Это же маленький дикаренок. Она всегда старалась, чтобы я знала много, а я только сказки ему рассказываю.
- Ну, расскажи правду, - откликнулся Тахи.
- Разве поймет? - Соль прильнула к нему, уткнулась носом в сильную руку. Уютно… если закрыть глаза и не видеть нависающих над поляной деревьев, совсем хорошо. - Я представила как-то, что родилась в лесу и никогда-никогда не видела того, что там дальше. Чему бы я верила?
- А я знаю, что там, за лесом! - неожиданно выпалил мальчик. Оказывается, он все слышал, чуткий и любопытный. Подбежал и уселся рядом.
- Да ну? И что же? - Тахи положил ладони сыну на плечи, улыбаясь.
- Там большой-большой лес, а потом тоже лес, только синий, а потом еще красный! И еще речка есть, такая сладкая, как ягодный сок! Только очень далеко идти надо.
- А дальше?
- Дальше… - мальчик на миг призадумался, потом просиял:
- А дальше такая огромная пещера, там живет много зверей. И медведь у них главный. Они пьют сладкую воду, а еще катаются на больших-пребольших листьях!
- Тахи, ты чему смеешься? - Киуте высунулась из хижины. - Тахи?
- А люди? - через силу спросил ребенка отец, - Люди есть?
Мальчик снова задумался на мгновение, и вдохновенно ответил:
- Да! Они живут на небе и летают на светляках, и сами светятся. А к зверям ходят в гости.
- Я не могу, - простонал Тахи, стирая невольные слезы смеха. - А ведь и правда…