- Нет… Да… Я размышляю.
- Матушка-аббатиса сказала - тебе нужны травы, брат-сержант. Испытаешь их? Если сделать отвар…
"Я никогда не раскрою эту загадку! - хотел закричать он. - Возьми!И шум… Шум… Легче голову разбить о камень…"
Он рад был отвлечься. Лиловая с ирисом явилась как спасение от мучительных раздумий, сержант испытывал к ней искреннюю благодарность.
В ее кожаной укладке брат Динц увидел множество пакетов, склянок и горшочков, каждый с разборчивой надписью или бумажной наклейкой. Вейский дурман, "листва пророка" из земли варакиян-пустосвятов… даже "корень вдов", что избавляет жен от постылых мужей. И лекарь, и отравитель нашли бы здесь снадобье для любой цели.
- Что тут завернуто?
- Пьянь-трава, гигауна. Ее нельзя пробовать. Она разливает в теле желчь и приводит к злой водянке. Отвешивать гигауну может лишь матушка.
- Да-а-а, слыхивал я, что среди травок лиловых сестер есть и вредные…
- Для души - нисколько.
- А эти пилюли из красного воска?
- Если я завтра не смогу взлететь, то приму одну с молитвой "Избави, Господи" и взойду по радуге, - тихо ответила девушка.
- Мы будем сражаться. - Брат Динц невольно сжал кулак. - Дадим вам время, чтоб войти в летучий сон. Или что - для этого нет подходящих зелий?..
- Я умею взлетать без них. Это секрет, - она рассмеялась, словно мгновение назад не говорила о самоубийстве.
- Ох вы, травницы, зелейницы… Расскажи, сестра! Люблю разные хитрости. Да что ты хмуришься?.. Если выживу - секрет не выдам, если нет - тем более. Слово меченосца.
Они шептались, перебирая и откладывая подходящие растения - двое молодых, вопреки орденским правилам оказавшиеся вместе и наедине. Иногда их руки соприкасались, от этого по телу шли теплые волны. Сержанту было легко и радостно, будто он выпил хмельного.
- Ты - Динц, я знаю. Смотри, не выболтай, что я сказала. И больше ни к кому из сестер не подходи…
- Почему так строго?
- Сначала обещай, потом скажу, - искоса поглядывала девушка. Кареглазый сержант казался ей очень милым.
- Ты вправду ведьма?
- А ты - говоришь с дьяволами?
Ее слова заставили брата Динца вспомнить о голосе из нездешней дали, о загадке - и он помрачнел.
- Но я так не считаю, - поспешила заверить монашка, испугавшись - вдруг сержант обидится?
- Я должен что-то сказать в море. Взять… Это не слова, а… звук? Никак не пойму.
- Есть подсказка?
- Только шум волн.
- В море… в море… - Она задумалась. - Корабль, идущий на подмогу?
- Если бы!.. Только о нем и думаю. Но я зову - ответа нет.
- Что-то внутри моря? под водой? Разве там есть, кому слышать? Рыбы, водоросли и утопленники…
- О, гром господень! - вскинулся сержант. - Внутри!.. А я-то поверху искал! Сейчас же надо проверить…
- Подожди! мы еще не подобрали травы!..
Он взбежал на стену уже в шлеме. Солнце опускалось за лес, окрашивая его кайму кровавым багрянцем; во дворе на очагах и кострах готовили скудную пищу, сытный дымок жареного поднимался к потемневшему небосводу. Море стало густой темной синью, у горизонта сливаясь с первыми робкими звездами.
Глоток из бутылки. Горечь во рту.
"Еще никто не говорил в глубь моря. Всегда через воздух. Почему? Разве не любопытно послать туда голос?.."
- Именем Господним, - начал сержант, протянув к морю правую руку, - призываю тебя, повелеваю тебе - явись и избавь нас от черных притеснителей! Ты, кто должен быть взят - сегодня ты взят мною!
Он осязал жидкую толщу вод и то, как в нее входит голос. Море молчало. После ожидания Динц понял, что сейчас его - как молния с небес, - ударит разочарование. Дьявольский обман!..
И едва он собрался сорвать с себя шлем, чтобы швырнуть бесполезное железо о камни, как море ответило - содрогнулось и молвило:
- Да.
Ваше Преосвященство, дражайший и высокочтимый брат мой!
Спешу Вас уведомить, что осада Скалистого мыса завершилась самым неожиданным и неприятным для нас образом.
Наши галеры потоплены, а из экипажей их и воинских команд спаслись от прискорбной гибели в воде лишь единицы. Пешее войско понесло меньшие потери, так как было своевременно уведено от берега в сторону леса, однако большинство пушек потеряно.
Это произошло вскоре после вечерни, когда наш командор (путь ему по радуге в громовое небо!) завершил богослужение. Руководимый царем тьмы комендант форта путем злодейского волхвования вызвал из морской пучины нечто неописуемое и бесформенное. Сия тварь походила на всплывший остров. Артиллеристы с галер, а также с суши смело обстреливали ее, но не преуспели. Чудище надвинулось на берег, хватая наших людей. В этой схватке пропал командор, видимо, утащенный порождением тьмы.
Ночной мрак мешал наблюдать, что происходит в форте, однако многие слышали оттуда крики ужаса. До того, как начало светать, тварь погрузилась в море, и тогда я счел возможным выслать отряд на разведку. Мои посланцы нашли форт опустевшим, там не осталось ни живых, ни мертвых.
По общему суждению старшин и кавалеров, это кара Божья.
Все посвященные, а также обычные рыцари, младшие братья и нижние чины готовы свидетельствовать о наказании, постигшем бывший Орден меча за измену вере и присягу темному царству.
Через двести лет
1828 ГОД ЭРЫ ГРОМА. ЗВЕЗДНАЯ ВОЙНА
- Во имя Бога Единого, - благословлял бортовой священник пилотов. Затянутые в кожу и ремни, держа под левой рукой летные шлемы, парни подходили по одному, целовали Божье Око, прикладывали ко лбу орарь с вышитым золотым зигзагом.
- На одоление сил дьявольских… Во торжество правой веры… Грядите к победе со славой, и да сопутствуют вам чистота и сила молнии!
Сурово Студеное море в начале осени! Свинцово-серые волны взметали гребни пены, на окоеме низкое хмурое небо сливалось с холмами. Здесь, на промозглой окраине империи, у берегов мрачного Южно-Полярного океана, редко бывали военные эскадры.
Мгла висела над землей - там, на вершинах холмов, еле видимо моргали дуговые лампы, сообщая кораблям о ходе сражения. Шипя ослепительным светом, с корабельных мачт им отвечали прожекторы флотских связистов.
Метеоролог доложил:
- Облачность - сто мер над водой, гере капитан-лейтенант. Ветер южный, пятьдесят миль в час, и продолжает крепчать. По инструкции следует отложить вылет…
- Поздно; на суше уже начался бой. Господа, - обратился старший к своей команде, - взлетаем немедленно. Набрав высоту, поворот налево в четверть круга. Сигнальщик! Передать на берег - мы идем. У них есть минута, чтобы указать нам цель. По машинам!
Авианосный рейдер "Бешеный" сильно отличался от кораблей недавнего прошлого - ни клочка парусов, дымные трубы, гребные колеса в кожухах, большая площадка на юте с наклонными стартовыми установками.
Чтобы уменьшить качку, рулевые держали "Бешеного" носом к волне.
- Покинуть пусковую палубу!
- Теперь не двадцать шестой год! - ободряя необстрелянных матросиков, подмигнул флаг-мичман, пригнувшийся за щитом укрытия. - Я гардемарином был на "Буревестнике" - ветер ловили, подходили на предельную дистанцию, под самый луч…
За годы войны изменилось многое - забылись яркие мундиры, щегольские кивера, расшитые шнурами куртки кавалеристов, яростные штыковые атаки. Армия, кроме свитских рот и авиации, оделась в темные цвета. Фетровые двууголки офицеров лишились плюмажей, превратились в форменные шляпы или кепи. Блестящие каски стали тусклыми шлемами. На поля битв пришла наука с новым сокрушительным оружием.
Но важнее всего - исчез панический страх перед врагом.
- Девять! Восемь! Семь! Шесть!.. - выкрикивал рупор. Молодые матросы с ужасом и любопытством выглядывали из-за щита, всматриваясь в замершие на стартовой позиции крылатые машины с армейским знаком молота на гладких бортах. Самолет-снаряд - во как! Будто ракета, только в голове летчик, а в брюхе - шестисотфунтовый фугас.
- …Ноль! Первый - пуск!
Будто фугас рванул на палубе! Все озарило вспышкой; машина капитан-лейтенанта в буре пламени и вихре дыма прянула ввысь и ушла в тучи. Не успел отгудеть в ушах грохот первого старта, как снова:
- Второй - пуск!
Один за другим взвивались в небо сорвиголовы палубной эскадрильи. Наконец, рев умолк, и матросы выскочили из укрытий, хохоча, обнимаясь и с криками: "Гром! Гром и Молот!" подбрасывая бескозырки в воздух.
Лампа на мачте замигала огненным глазом:
"Дан старт. Укажите цель".
Над тучами, на высоте двух миль, машины сверкнули в свете осеннего солнца и перестроились для ухода в пикирование. Снизу вынырнула красная ракета, вытягивая за собой полосу дыма. Ведущий качнул крыльями: "За мной" - и спикировал первым.
Тьма в тучах. Потом серый просвет. Рябь моря, пена прибоя, волнистые береговые холмы. В земле, словно язва - громадный кратер, внутри по склонам опоясанный террасами. Капитан-лейтенант с отвращением заметил - на террасах и в центре, в мокрой ямине, что-то кишит, копошится. Как жуки в навозе. Или будто муравьи в разворошенном муравейнике.
В чаше кратера мерцали вспышки, расширялись газовые облачка. Ага, батареи бомбометов заработали!
По краям чаши ворочались, лезли на пологий вал тела, похожие на перевернутые миски. От них разлетались яркие желтые лучи - то прямые, как спицы, то прерывистые. Но батареи укрывала пелена дымовой завесы - артиллеристы били вслепую, по расчетам наводчиков.