Кто-то из приятелей попытался его остановить, но выпивоха увлек его за собой в кухню. Они подошли к очагу и будто нечаянно толкнули кирпичную кладку. Один кирпич упал и рассыпался на мелкие кусочки.
- Нечестивцы! - закричала женщина.- Напились и еще безобразите! Ворвались на кухню, сломали очаг!..
- Не гневайся, хозяйка! - ласково сказал первый.- Починить очаг - плевое дело!
Мужчина запустил руку в дыру, откуда выпал кирпич. Встревоженная хозяйка бросилась к печи, пытаясь его остановить.
- Будет тебе! Мы и сами починим!
Служивый, конечно, смекнул, что дело нечисто. Недолго думая он нажал посильнее на кладку, и угол плиты отвалился. В образовавшемся отверстии все увидели кучу серебряных слитков.
- Нашли!
На крик сбежалась вся компания. Хозяйку тут же связали и стали дожидаться мужа. Он не замедлил явиться.
- Кто шумит в моем доме? - заорал Ван Линь, остановившись в дверях.
- Держи его! Хватай! - раздалось со всех сторон.
Ван Линь бросился было наутек, но служивые ямыня кинулись на него, словно коршуны на воробья, и мигом связали. Разворотив печку, они вытащили из тайника серебро и подсчитали - ровно четыреста слитков. Мошенник не успел израсходовать деньги. Служивые потащили Ван Линя с женой в ставку полководца, не забыв, конечно, прихватить с собой украденные ценности. Командующий учинил мошеннику строгий допрос, и Ван Линь признался в совершенном преступлении.
- Серебро украдено с лодки военного Юаня,- сказал он.
Командующий спросил о сообщниках, и Ван назвал имена: свыше двадцати человек соседей, тех молодых бездельников, с которыми его жена водила знакомство. Всех их схватили и учинили им допрос. Грабители сознались в содеянном преступлении, и их без промедления казнили согласно строгому военному закону. Ни один не ушел от возмездия. Что до жены Ван Линя, то ее продали в казенные певички.
Только сейчас полководец понял, что он напрасно обидел Шэн Яня и его солдат, и он повелел немедленно отпустить заключенных на свободу. Да, если бы злодейство Ван Линя случайно не всплыло наружу, Шэн Яню и солдатам не сносить бы головы.
Из этой истории следует, что никак нельзя полагаться на случайное подозрение и не должно чинить над людьми несправедливый суд.
А сейчас я расскажу другую историю, тоже о краже, но подозрение здесь пало сразу на двух человек.
К счастью, проницательный судья в конце концов разгадал дело, на редкость запутанное и темное. Послушайте, что я, ничтожный, собираюсь вам нынче поведать. Только вначале будет стихотворение:
Жалоба может оказаться лживой вполне,
Правда случайно наружу всплывает во сне.Ежели будут помнить люди про стыд,
В мире не будет горьких людских обид.
Говорят, что в годы Истинной Добродетели нашей династии в провинции Шэньси жили два брата: Ван Цзюэ и Ван Лу, отец которых промышлял соляной торговлей. Их дед, обладатель ученой степени, дослужился до начальника уезда, а потом ушел на покой и жил вместе с ними. Надо еще сказать, что у Ван Лу был сын Икуй, а у Ван Цзюэ - сын Игао. Наши герои Ван Цзюэ и Ван Лу сызмала учились грамоте, Ван Цзюэ даже получил степень сюцая, а вот Ван Лу, так и не проучившись сколько надо, забросил учение. Но зато он весьма преуспел в торговом деле. Поскольку он умел хорошо считать, отец нередко брал его с собой в Шаньдун, где часто вел свои торговые дела. Видя, что сын понимает толк в этих делах, отец решил в конце концов остаться дома, а в Шаньдун отправил Ван Лу, выдав ему тысячу лянов серебра для ведения торговли. Лу взял с собою слуг Ван Эня и Ван Хуэя, немало повидавших на своем веку и привыкших к разным передрягам.
Прибыв в Шаньдун, они открыли торговлю. Глаза у всех были быстрые, руки - хваткие, и в счете торговом они кого угодно могли заткнуть за пояс. За одной удачей пришла другая, в результате - крупный барыш. Но еще в древности говорили: в сытости и праздности рождаются мысли беспутные. Так получилось и с Ван Лу, который, к слову сказать, был порядочным транжирой и мотом. Заработав без труда крупные деньги, он решил покутить, словом, пожить в свое удовольствие, для чего познакомился с двумя певичками-потаскушками по имени Яояо и Циньцинь. Понятно, за них пришлось выложить круглую сумму, но зато они находились теперь с ним рядом и одаряли его своей пылкой любовью. Не остались без внимания и домочадцы - Ван Энь и Ван Хуэй, которым хозяин подыскал молоденьких смазливых наложниц. Правда, наложницами они были только по названию. На самом деле обе прислуживали певичкам и по очереди делили ложе с Ван Лу. Надо заметить, что подобные праздники у челядинцев случались гораздо реже. Зато на ложе Вана нередко оказывались четыре женщины сразу, и тогда все они резвились особенно весело, нимало не завидуя одна другой. Дни и ночи проходили в застольях с вином и музыкой да с любовными утехами без числа и без меры.
Не прошло и двух лет подобной жизни, как Ван почувствовал, что силы его иссякли, а дух стал будто тонкая нить - вот-вот порвется. Видя, что он на краю могилы и вряд ли кто сможет его спасти, он послал домой Ван Эня с письмом, в котором наказывал своему юному сыну Икую немедля ехать со слугами в Шаньдун, чтобы принять от него торговые счета.
Получив письмо, где говорилось о крупной сумме денег, Ван Цзюэ забеспокоился. "Мой племянник мал годами и, глядишь, что-то напутает,- подумал он.- К тому же брат серьезно болен. Если с ним случится беда, деньги пропадут". Прикинув все это в уме, он решил ехать немедленно, а племяннику Икую вместе с Игао наказал двигаться следом. Слуге Ван Эню он повелел:
- Собирай молодых господ в дорогу, и потихоньку выезжайте за мной, а я еду сегодня же - нынешней ночью. Мне как можно быстрей надо встретиться с братом.
Здесь можно вспомнить такую поговорку:
Живя в изгнанье, в чужом краю, стал духом сюцай белолицый,
А чернорясый буддийский монах за злодейство сидит в темнице.
Есть и такие слова:
Трудно поверить, что счастья мгновения потекут сплошной чередою,
Но всем известно, что не случайно встречаемся мы с бедою.
Не всегда в удовольствиях должную меру соблюсти умели два брата,
И вот на чужбине погибли оба, сами они виноваты!
Прошло несколько дней, прежде чем Ван Цзюэ добрался до Шаньдуна. Брата своего он нашел в крайне плачевном состоянии, правда, еще живым. Судя по виду Ван Лу, спасти его от недуга, рожденного распутством, было уже невозможно. Братья очень обрадовались, увидев друг друга после долгой разлуки. В глазах больного Лу стояли слезы.
- Что с тобой случилось? - воскликнул Ван Цзюэ и вытер навернувшиеся слезы.
- Видно, судьба у меня несчастливая! - проговорил Ван Лу. - Мой недуг неизлечим, и смерть уже не за горами. Вот почему поскорее хотелось увидеть кого-то из близких. Сейчас, когда ты со мной, уже не страшно умереть.
- Брат! Тебе было трудно жить все эти годы на чужбине, но зато ты хорошо заработал,- успокоил его Ван Цзюэ.- Жаль, конечно, что на тебя свалилась эта хворь... Если случится беда, что передать батюшке с матушкой?
- Поскольку я был вдалеке от вас, я не смог проявить достаточной почтительности по отношению к родителям и к тебе, моему старшему брату. К счастью, у меня есть кое-какие деньги - барыши, что я заработал. Ты сам сказал, что я неплохо потрудился, хотя и пережил немало тягот. Впрочем, это несколько преувеличено... Так вот! Я возвращаю родителям первоначальную сумму в тысячу лянов. Они могут тратить эти деньги до конца своих дней по их усмотрению. Но кроме этих денег есть еще прибыль - больше трех тысяч лянов. Я хочу разделить ее поровну между моим сыном и племянником Игао. К счастью, ты сейчас здесь и у меня уже не будет забот об этих деньгах. Теперь я могу умереть спокойно.
Ван Лу велел слуге Ван Хуэю принести серебро, и брат тут же его пересчитал. Больной сказал еще несколько фраз, но потом голос его затих, дыхание оборвалось, и он отошел к Желтым Источникам. Как говорится в подобных случаях: дух покинул бренное тело, и новый дух уже не вселится. Увы! Лежит пластом, лишь жертву остается принести!
Ван Цзюэ и слуга огласили воздух плачем. К ним присоединились четыре красотки, хотя их печаль, по правде сказать, была показная. Ван Цзюэ велел домочадцу купить лучший гроб и подготовить его для положения тела. Когда наступил этот срок, Ван Цзюэ, сославшись на то, что день выдался неблагоприятный, приказал слуге запереть женщин в комнатах, не допускать до гроба и выпустить их лишь после обряда. Затем он позвал хозяйку заведения, где жили Яояо и Циньцинь. Она написала расписку и увела девиц с собой. Двух других девиц он через сваху, которая в свое время привела девиц сюда, отправил в дом их родителей. "Без них легче возвращаться!" - объяснил он слуге, нисколько не заботясь, что Ван Хуэю жалко расставаться с красоткой, ведь он, кстати сказать, не успел с ней даже толком проститься. Когда стали укладывать вещи, Ван Хуэй заметил, что хозяин положил в большую шкатулку лишь пятьсот лянов. Еще сто с лишним лянов серебряной мелочи, а также два золотых украшения он запрятал в походную суму, разъяснив, что это деньги на расходы в пути.