- Справедливо. Но разве кто-то из нас может проникнуть во внутренние процессы чужого сознания? Я вот проник глубоко в вашу роговицу - и что я вижу?
- Повреждения?
- Рубцы. Грубые рубцы… и постепенное развитие рубцовой ткани. Глаз приспособится к этим следам травмы. Однако факт остается фактом: сам хрусталик безжалостно поврежден и в результате изменился. Он никогда уже не сможет воспринимать мир так, как раньше. Ведь источник восприятия - источник собственно зрения - кардинально изменился в результате воздействия на него.
- А как это связано с Кафкой?
- Ну, какую фразу Кафки чаще всего цитируют?
- "Проснувшись однажды утром, Грегор Замза обнаружил, что превратился в гигантского таракана"?
Доктор Мензел рассмеялся:
- Ну хорошо, а как насчет второй по частоте цитирования цитате?
- Скажите мне.
- "Когда мы всматриваемся друг в друга, чувствуешь ли ты боль, которая во мне существует? И что знаю я о твоей боли?"
Ого! Я закусила губу.
- Значит… когда вы всматриваетесь в мой поврежденный глаз, - спросила я, - вы видите боль?
- Конечно. Ваш "несчастный случай" есть следствие боли. Невыносимой, ужасной боли. Такое повреждение… никогда не исчезнет бесследно. Рубцовая ткань может сгладить, замаскировать его, может сделать жизнь сносной. И все же травма, подобная этой… да разве можно всерьез надеяться, что она будет полностью исцелена? Она меняет все. Восприятие мира меняется необратимо. Мир превращается в незнакомое, гнусное место: угрюмое, хаотичное, безжалостное. И мы уже не можем доверять ему, как прежде.
Это был единственный случай, когда доктор Мензел вдруг заговорил со мной так. Увидев, что я сразу замкнулась, он отныне сводил наши беседы к обсуждению моего зрения и поднимал мне настроение оптимистичными заявлениями, что совсем скоро позволит снять повязку. Офтальмолог понял, что я не настроена обсуждать то, что со мной случилось, что уж говорить о его возвышенных метафорах. Так что мы с доктором общались исключительно по делу, и я была ему благодарна за это.
Доктор Айрленд тоже говорила исключительно по делу. Эта миниатюрная женщина лет сорока обладала стройной, спортивной фигурой, а ее длинные рыжие волосы были заплетены в аккуратную косу. Она носила элегантные черные костюмы и, в отличие от других сотрудников больницы, никогда не надевала халат. Лишь однажды доктор Айрленд обмолвилась о том, что у нас общая альма-матер, так как она подготовила в Гарварде бакалаврскую работу, после чего перевелась на медицинский факультет в Дартмут. В отличие от доктора Мензела она никогда не распространялась о своей жизни за пределами больницы Маунтин Фолс, которую посещала дважды в неделю. Зато она настойчиво пыталась вовлечь меня в разговор о моем состоянии и настроении, несмотря на то что я упорно этому противилась.
Во время первого сеанса доктор Айрленд сообщила, что прекрасно информирована о моем "деле" - она связывалась с университетом, с моим юристом, даже с Кристи (профессор Сандерс сообщил ей, где я нахожусь).
- Я очень надеюсь, вы понимаете: в том, что случилось с вашей дочуркой, нет никакой вашей вины.
- Можете думать так, если хотите, - ответила я.
- Это правда. Я внимательно изучила полицейский протокол, данные вскрытия, показания очевидцев. Вы никак, никак не могли стать причиной этому.
- И никак этому не помешала.
- Несчастные случаи происходят, такое бывает, Джейн. Их причина - стечение обстоятельств, неожиданных, непредсказуемых. Как бы мы ни старались, мы не можем предугадать и предотвратить их. Они просто случаются… и нам приходится учиться жить с их последствиями, какими бы ужасными они ни были. И не нужно казнить себя, обвинять в том, что не властны над случайностью.
- Можете думать так, если хотите.
- Вы второй раз повторяете эту фразу.
- Я часто повторяюсь.
- Даже если это чувство вины вызывает невыносимые страдания?
- Моя вина - это мое личное дело.
- Совершенно с вами согласна. Но проблема в том, что это ваше "личное дело" так мучало и изводило вас, что вы не видели иного выхода, кроме попытки самоубийства. Что же, на ваш взгляд, это было разумным способом облегчить свои страдания?
- Вообще-то, да.
- Вы по-прежнему считаете, что покончить со всем, чтобы перестать страдать, - единственный выход?
Внимание! Здесь нужна осторожность.
- Нет… Я чувствую себя как-то… лучше. Не совсем хорошо, если учесть все полученные травмы… но определенно спокойнее в отношении случившегося.
- Другими словами, вы… решили жить.
- Да. Я хочу жить.
- Какая же вы ужасная лгунья.
- Думайте, что хотите.
- Вы повторяете это уже в третий раз.
- Значит, я еще однообразнее, чем думала.
- У вас в жизни было не так уж много счастливых мгновений, так?
Услышав это, я замерла.
- Были мгновения… - очнулась я наконец.
- С Эмили. Ведь так ее звали, да? Эмили?
- Я не хочу…
- Уверена, что не хотите. И все же именно об этом нам совершенно необходимо поговорить. Об Эмили. Единственном человеке в вашей жизни, кто…
- Вы ничего не знаете.
- Да? Хорошо. Тогда расскажите мне о тех, кто делал вашу жизнь счастливой. Отец, который вас бросил и постоянно подводил и выходки которого сломали вам карьеру в финансовой сфере? Или ваша мать, которая всю жизнь критиковала вас и вольно или невольно изводила своими придирками? А может, первая большая любовь вашей жизни, женатый мужчина, ваш научный руководитель…
- Кто вам все это рассказал? - выкрикнула я.
- А это важно?
- Не люблю, когда меня предают.
- Конечно. А зная то, что знаю я о вашей жизни, я вас не виню. Вся ваша жизнь - сплошная череда предательств, а кульминация - бегство вашего партнера Тео с…
- Довольно. - Я ухватилась за подлокотники своего кресла и развернула его на сто восемьдесят градусов, к двери. - Разговор окончен.
- Нет, пока я не услышу от вас рассказа о вашей поездке сюда.
- Пытаетесь сменить тему?
- Вас обнаружили в сугробе на обочине трассы двести два дней пять назад. До этого момента… что было?
- Я не буду вам все рассказывать.
- Нет, будете.
- Почему?
- Потому что я свободно могла дать заключение, что вы представляете опасность для общества.
- Я никому не причинила вреда.
- Пока. Но представьте, что мы отпустим вас отсюда, а вы вдруг решите повторить свою попытку, только на этот раз вам заблагорассудится поехать поперек дороги и врезаться в семейный автомобиль с четырьмя пассажирами…
- Я никогда такого не сделаю.
- Это вы так говорите. Но какие тому есть доказательства? Никаких, в сущности. А значит, вполне можно требовать для вас лишения свободы и водворения в спецлечебницу, если только вы не…
- Я оказалась в Монтане просто потому, что так получилось.
- Мне нужен более подробный рассказ.
- Я ушла из дома, с работы, из той жизни - и поехала.
- Сколько времени прошло после… несчастья?
- Три-четыре недели.
- Ив это время вам выписывали какие-то медикаменты, чтобы помочь вам справиться с…
- Зопиклон. Чтобы заснуть. Потому что я не спала. Потому что я не могла заснуть.
- Тот самый препарат, что вы приняли в машине?
- Все верно.
- И его вам выписал доктор Дин Стэнтон, штатный врач Государственного университета Новой Англии?
- Вы, конечно, уже с ним связывались?
- Он сказал, что вы к нему обращались - после несчастного случая вы были в очень скверном состоянии, но изо всех сил старались этого не показать. Вы настаивали на том, чтобы вернуться на работу уже через пять дней после похорон, и не прислушались к его совету взять отпуск. Больше всего его поразило, как вы держали себя в руках. Ваши коллеги тоже были удивлены этим - вашей несгибаемостью и тем, как упорно вы старались вести себя как ни в чем не бывало. Так продолжалось до тех пор, пока вы не напали на некую Адриенну Клегг. Не могли бы вы пояснить мне, что тогда произошло?
- Вы и так все знаете - наверняка кто-нибудь из сотрудников кафедры все вам рассказал.
- Я бы предпочла услышать это от вас.
- А мне не хочется об этом говорить.
- Потому что…
- Потому что мне не хочется об этом говорить.
- Не волнуйтесь так из-за этого. Ваш юрист мистер Алкен сообщил нам, что мисс Клегг решила не выдвигать против вас обвинений.
- Мне повезло.
- У вас имелась веская причина атаковать мисс Клегг?
- Еще какая. Сначала эта женщина втянула моего партнера в это дело с фильмом. Потом стала его любовницей. Они добились большого финансового успеха, а в результате скрылись, наделав долгов и повесив их на меня. Из-за всего этого я находилась в состоянии чудовищного стресса. Я не могла спать. У меня путались мысли. Из-за бессонницы у меня кружилась голова. Я не могла сосредоточиться. Я с трудом справлялась с самыми простыми вещами. Вот почему…
Я замолчала. Доктор Айрленд закончила фразу за меня:
- Вот почему вы вините себя в том, что случилось?
- Да, - шепнула я.
- Но вините также и Адриенну Клегг?
- Причина и следствие.
- И поэтому, когда она вернулась в Бостон, вы на нее напали?
- Причина и следствие.
- Вы это уже говорили.
- И снова повторяю. И больше я сейчас ничего не могу сказать.
Снова повисло молчание, и я понимала, что доктор оценивает меня, прикидывая, выдержу ли я, если она еще надавит.
- Ну что ж, продолжим через три дня. Кстати, вам не кажется, что стоило бы пообщаться с заведующим кафедрой, юристом, друзьями…