- Нет.
- Мы могли бы связаться с ними от вашего имени.
- Нет.
- Это окончательный ответ?
- Да.
- Депрессия - это естественная реакция на…
- После того, как тебя не хватило даже на то, чтобы убить себя?
Доктор Айрленд заскрипела ручкой по бумаге:
- Я назначаю вам антидепрессант, миртазапин. Главным образом для того, чтобы обеспечить вам нормальный сон.
- Он поможет мне не смотреть в зеркало и не видеть то, во что превратилось мое лицо?
- Это все заживет.
- А потом… Что потом? Я смирюсь наконец со своей "потерей", научусь с этим жить и перестану "горевать"? Вы собираетесь вешать мне на уши подобную чушь?
Доктор Айрленд встала и начала складывать вещи.
- Я могу утешать, когда меня об этом просят, - бросила она, - и могу быть безжалостной, если сочту, что это необходимо.
- Я в утешениях не нуждаюсь, доктор.
- Тогда вот вам безжалостная правда: вам придется жить с этим каждый день до самого конца жизни. И вы понимаете это, потому и собираетесь покончить счеты с жизнью, как только отсюда выберетесь.
- Этого вы знать не можете.
- Мы продолжим в четверг в то же время.
Вечером я приняла миртазапин. Сестра Рейнир объявила, что дает мне пятнадцать миллиграммов препарата ("доктор велела"), чтобы я наверняка заснула.
- Доктор Айрленд рассказала, что вы напали на какую-то женщину с острым предметом. А потом рассказала, при каких это было обстоятельствах. Не могу сказать, что осуждаю вас. Не уверена, что не поступила бы так же.
О, хватит меня подбадривать… внушать мне, что я ни в чем не виновата. Я не собираюсь следовать новой американской традиции, по которой принято отрицать свою вину. Я виновата. Очень, очень виновата.
Миртазапин действительно помог мне уснуть, и я поведала сестре Рейнир, что под действием препарата начинаю воспринимать какие-то вещи менее остро.
- Хотите сказать, что уже почувствовали себя получше? - спросила она примерно через неделю после того, как я начала принимать препарат.
Я догадалась, что вопрос с подвохом. Антидепрессантам требуется время, минимум несколько недель, чтобы включиться в обмен веществ и начать воздействие на мозг. Вырубали они меня исправно, но я сознавала: ждать какого-то серьезного эффекта пока рано. Поэтому лучше не возбуждать подозрений, не провозглашать, что я нахожусь в согласии с собой, и не нести подобную фармакологическую белиберду в стиле Полианны. Лучше выразиться обтекаемо: "От таблеток я хорошо сплю. Но заторможенной себя не чувствую".
Сестра Рейнир поддалась на эту уловку. Ею было одобрено и мое решение начать прогуливаться по отделению с помощью ходунков, и мои встречи с врачами. Я по-прежнему оставалась единственной пациенткой в психотделении. Хотя мне была предоставлена возможность пользоваться телевизором, я выбрала в качестве компании радиоприемник и постоянно слушала местные программы национального радио. Обследовала я и скромные ресурсы больничной библиотеки. Неожиданно для себя я все-таки обнаружила сотню или около того книг, меня заинтересовавших. Например, потрепанный томик Грэма Грина "Суть дела" - этот роман произвел на меня глубокое впечатление, когда я читала его в первый раз, лет восемь назад. Правда, я не знала, под силу ли мне будет сейчас справиться с мотивами потери, расставания и с повторяющимися воспоминаниями об умершем близком человеке. Все равно я твердо решила перечитать его, стараясь больше концентрироваться на точном и образном языке Грина, его невероятной легкости и тонком понимании того, что все мы обречены на страдания из-за своих эмоциональных порывов и потребности во что бы то ни стало подавлять других. Книга ободрила меня, как ободряют нас все хорошие литературные произведения, еще раз продемонстрировав мне, что все в этом мире несовершенно и преходяще, а все мы просто заложники вечности, отчаянно пытающиеся навести порядок в своей хаотичной жизни.
- Ну что, может, вернемся к тому несчастному случаю в Кембридже? - спросила доктор Айрленд в нашу следующую встречу.
- Не хотелось бы.
- Я не сомневаюсь, что вы этого не хотите. Но было бы полезно - для нашей совместной работы, - чтобы вы рассказали мне, что именно произошло.
Я колебалась.
- Пока слишком рано, - произнесла я в конце концов.
- А думаете, подходящий момент когда-нибудь настанет? Я не жду от вас долгого, подробного рассказа, Джейн. Только самое простое, краткое описание того, что же случилось в то январское утро пять недель назад.
Я уставилась в пол. Это не было позой, я не била на эффект. Мне трудно было собраться, заставиться себя вновь проиграть все те события в мыслях, и это при том, что мой мозг ни на миг не переставал возвращаться к ним. Но говорить о них? Облечь в слова, придать им форму повествования? Это уж слишком.
- Пожалуйста… - прошептала я.
- Пусть это будет совсем коротко. Только расскажите мне.
И тогда я набрала полные легкие воздуха, потом выдохнула и заговорила. Мой рассказ длился, наверное, всего две или три минуты. Но я прошла через это и добралась до того момента в больнице, когда мне сказали…
- А потом? - спросила доктор Айрленд.
- Потом я потеряла над собой контроль.
- Даже несмотря на то, что все отметили вашу собранность и ваше мужество в последующие недели.
- Я действовала на автопилоте. И пыталась делать вид, что…
- Что?
- Что могу с этим справиться.
- Когда вы осознали, что это вам не под силу?
- Я понимала это с самого начала. Но продолжала твердить себе: надо как-то суметь вернуться к нормальной жизни. Вернись на работу. Веди занятия. Проверяй домашние задания. Проводи консультации со студентами. И тогда в конце концов… в конце концов…
- В конце концов… что?
- В конце концов… сумеешь как-то это преодолеть.
- Почему так важно "преодолеть"?
- А вы как думаете? Мне казалось, что, преодолев, я как-нибудь смогу выплыть.
- Даже несмотря на то, что чувствовали, как теряете контроль над собой?
- Даже несмотря на то, что голова раскалывалась и меня постоянно терзала мысль, что я больше не в силах выносить эту муку.
- Но тогда у вас не возникало мыслей о самоубийстве?
- Как раз тогда я начала думать об этом.
- Что вас останавливало?
- Трусость.
- Но когда перед вами вдруг снова появилась Адриенна Клегг с вашим бывшим?
- То происшествие… я была вне себя от бешенства.
- Представляю. Расскажите мне, не возражаете?
- Возражаю.
- Я понимаю, это воспоминание не из тех, которые приятно воскрешать в памяти. И все же это полезно для вас, это нужно…
Я подняла руку, как уличный регулировщик, останавливающий движение. И стала рассказывать. Как и прежде, я придерживалась только фактов, стараясь покончить во всем этим как можно скорее. Доктор Айрленд не прерывала меня, пока я не добралась до того момента, когда после нападения выбежала на улицу.
- Вы представляли себе хоть приблизительно, что будете делать дальше?
- Нет. Я действовала совершенно спонтанно, это относится и к самому нападению. Потом я бежала по улице куда глаза глядят… ехала в такси - не помню, как его поймала. Через десять минут мы были возле моего дома в Соммервиле. Я бегом поднялась в квартиру, покидала барахло в дорожную сумку…
- Включая весь запас зопиклона…
- Включая мой паспорт, ноутбук, смену белья и одежды… сколько сумела втиснуть в сумку… да, таблетки тоже. Я засунула все это в свою машину. Завела мотор. И дала деру. Собственно, это не совсем точное выражение. Я ехала спокойно, не превышая установленной скорости. Вела машину ровно, не привлекая к себе внимания…
- Потому что думали…
- Думала, что уже объявлен розыск и всем постам разосланы мои данные. Думала, что если остановлюсь где-то на ночь, то меня выследят и схватят. Поэтому… я просто ехала.
- Расскажите подробно, где вы проезжали.
- Везде.
- По какой дороге вы ехали сначала?
- По шоссе девяносто.
- По федеральной автотрассе девяносто?
- Именно. Я ехала только по федеральным дорогам. А останавливалась только в небольших семейных гостиницах, платила наличными, регистрировалась под вымышленными именами, почти не спала.
- Уточните, что значит почти?
- Час или два за ночь.
- А остальное время?
- Сидела в обшарпанной ванне… в горячей воде, почти кипятке. Смотрела всякую чушь по круглосуточным телеканалам. Обдумывала, как бы повеситься на душевом шланге.
- Что вас остановило?
- Я просто дико устала, выбилась из сил, была настолько не в себе… и в таком ужасе от своих перспектив, даже несмотря на созревшее к тому времени намерение расстаться с этим миром. А когда ты твердо решил что-то сделать, то совсем не хочется общаться с кем-то, кто может убедить тебя передумать…
- "Расставание с миром", - повторила доктор Айрленд, будто пробуя эти слова на языке. - Мне нравится. Это почти романтично.
- Самоубийства часто романтичны.
- Только не для тех, поверьте, кто на самом деле их совершает.
- В литературе великое множество романтичных самоубийств.
- Свою попытку вы тоже расцениваете как романтичную?
- Посмотрите на мою рожу и скажите: вы так себе представляли романтику?
- Вообще-то, я иронизировала.
- Я знаю. Впрочем, дорога настраивает на романтичный лад… особенно американцев.
- И все дороги рано или поздно куда-то приводят. Ваша привела в Монтану. Почему сюда?