- Не надо мне ничего, - сказал я. - Мне и так хорошо.
- Зато мне от одного взгляда на тебя выпить хочется, - сказал Скотт.
- За ленчем выпьете вина, - сказала Бо. - Терпение прежде всего.
Я думал, она забавляется, но нет. В аперитиве им было отказано, а вино Бо выбрала сама, и снова меня кольнула ревность, потому что она явно взялась их воспитывать, а они явно взялись ей подыгрывать Она была достаточно юной для такой роли, а им это льстило. В общем-то они вели себя с нею точно так же, как вели себя со мной, правда, будучи в другом настроении.
После ленча (мне она строго заказала лимонад) Бо сама потребовала счет, вдумчиво проверила, подсчитала сумму на длинных своих нежных пальцах, взяла у Хемингуэя и Скотта ровно по половине (плюс чаевые) и заплатила официанту, который, паря над нею коршуном, успел, когда она поднялась, вырвать из-под нее стул.
- А в следующий раз мы с Китом заплатим, - сказала она.
- Ты-то плати, - сказал Хемингуэй, - а у ребенка денег нет.
- С виду непохоже, - сказала Бо. - Одет он неплохо.
Хоть от меня и попахивало нафталином, все на мне было сшито отлично, тут уж мой отец-англичанин не щадил затрат, потому что сам любил одеваться.
- Он свои денежки оставил в бардаке в Алансоне, - сказал Хемингуэй, но это он Бо дразнил, а не меня.
Бо устремила на меня тихий темный взгляд.
- Ну и все неправда, - сказала она. Она протянула мне свой чемоданчик, который вынес ей официант. - Верно ведь?
Я не ответил. Ведь что ни ответь все получилось бы глупо.
- И вообще я вам не верю, - сказала Бо спокойно, когда мы вышли из ресторана. - Вы оба жуткие вруны.
Они расхохотались, мы с Бо уселись, поставили в ногах чемодан, и трезвый, проворный Скотт вывел "фиат" из Майенна и повел в сторону Фужера, куда мы, собственно, и направлялись и надеялись добраться засветло.
Но припустил дождь, мы недалеко отъехали и застряли. Мы свернули было с главного шоссе, чтоб поднять откидной верх, и тут наш "фиатик" взбунтовался. Пришлось нам вылезти. Скотт и Хемингуэй заглядывали под изношенный капот, а я толокся вокруг машины бессмысленно и безрезультатно. Потом еще поспорили о том, воняет ли бензином. Но мотор отказал, и хоть Скотт убеждал Хемингуэя, что тот должен разобраться, в чем тут дело, раз водил санитарные машины в войну, Хемингуэй не лучше нас со Скоттом разбирался в механике.
- Черт тебя подери, Эрнест, машины ведь - как священники, - разозлился Скотт, - и тебе бы не мешало в них разбираться.
- А откуда Зрнест разбирается в священниках? - спросила Бо.
- Он их любит. А по мне, пусть бы их и на свете не было.
- Какой цинизм, - сказала Бо. - Если машина испорчена, значит, мы ее испортили, а мы ведь ее не портили, верно?
Мы все ждали от нее каких-то механических чудес, и Скотт с Эрнестом явно подбивали ее выйти из машины и заняться мотором. Но она не поддавалась и сидела чопорно и прямо на заднем сиденье.
- Кто-то должен пойти за помощью, - сказала она. - Скотт, вы идите.
- Почему я, спрашивается? - На голове у Скотта была шляпа "федора", но он был без плаща.
- Вы были за рулем, когда это случилось. Все по справедливости.
- Но я по-французски ужасно говорю, да и дождь.
- Это Кит по-французски не очень-то говорит. А вы вчера в Дре отлично изъяснялись. Идите и проголосуйте до… - Она поискала по карте, - Арне или Шарне. Эрнест и Кит попробуют наладить машину, и если у них получится, там и встретимся.
- Где именно?
- Ах, ну где-то там. Не все ли равно.
- А далеко до этого проклятого места?
- Километра три. Ну поскорее, Скотт.
Хемингуэй вызвался пойти, потому что у него была плащ-палатка, но Скотт изображал бедную жертву и не уступал. Он надел плащ-палатку Хемингуэя и исчез в дымке дождя на дороге к осеннему Майеннскрму лесу. Наверное, Скотт был не прочь погулять под лесным дождем в теннисоновых полутонах грустной сельской природы. Скотт в душе был поэт Озерной школы.
Так он и потерялся, и Бо, которая вечно искала виноватого, винила потом себя за то, что случилось в тот день со Скоттом.
Мы с Хемингуэем копались в моторе "фиата", когда вдруг между нами появилась Бо. Она обладала способностью совсем неожиданно возникать рядом, - по-моему, я и влюбился в нее через плечо. Она, как всегда, забросала нас вопросами, выстраивая слова пирамидками. А это куда, а что оно делает, а для чего это, а что будет, если за это потянуть, почему это должно быть здесь, а не там… Она ровно ничего не понимала в моторах, и хотя ответы Хемингуэя становились все короче и раздраженнее, она своими вопросами, как слепой слепого, заводила его в дебри. Он держал проводок, отсоединившийся от одной из клемм, и Бо спросила его, для чего этот проводок. Из клеммы выпала гайка, и проводок просто отвалился.
- Ну? - сказала Бо. - А теперь что будем делать?
- Привяжем проводок, заведем эту хреновину и помчимся в погоню за Эф Скоттом Фицджеральдом, - сказал Хемингуэй. - Садитесь вперед, - скомандовал он.
- Нет, - сказала она. - Я сяду сзади, на случай если мы его догоним.
- Сзади ты не увидишь Скотта, раз верх поднят.
- Мы его найдем, - сказала она. - Сейчас он уже должен быть в этом городке.
Мы сели в машину, но Бо тут же стала вылезать обратно.
- На случай если мы с ним разминемся, надо приколоть к дереву записку, - пояснила она.
- Какую еще записку?
- Что мы вернемся сюда.
- О, господи, Бо, он уж как-нибудь сам это сообразит, - сказал Хемингуэй. Он завел "фиат", и мы выехали на главную дорогу.
Арне оказался просто придорожной деревушкой, где у каменной стенки с железным навесом от дождя сидел на кухонной табуретке старичок. Никто ничего не знал о Скотте, один только старичок сказал, что в соседней деревне Шарне есть новый гараж. Деревня Шарне была чуть побольше Арне, в ней имелась даже бензоколонка "Антар". Старушка в маленьком кафе за бензоколонкой сказала, что ее сын поехал с американцем на велосипеде в Майеннский лес.
- В какую сторону они поехали? - спросил Хемингуэй.
- Туда, к реке и через церковные поля.
- А почему на велосипеде? - спросил Хемингуэй. - Разве у вашего сына нет машины?
- Так внук же уехал на ней утром в Фужер, - возмущенно ответила старуха. - Откуда ж ей тут быть, этой машине, мосье.
Хемингуэй попросил ее сказать американцу, когда он вернется, чтобы он ждал их тут, в кафе. Потом развернул машину и помчался, как в санитарной карете, к Майеннскому лесу.
- Мы опять упустили этого подонка, - сказал он, когда мы подъехали к лесу.
- Вы сами виноваты, Эрнест, - сказала Бо. - Надо было оставить ему записку.
- Ну, так мы, черт его дери, не оставили, - сказал Хемингуэй, - значит, нам придется околачиваться тут, пока он не объявится.
Минут пять мы просидели в машине, пережидая дождь. Хемингуэй был так зол и нетерпелив, что не захотел больше ждать и включил мотор.
- Я еду обратно в деревню, - сказал он. - Может, он уже там.
Бо опять его остановила. На этот раз она настояла на том, чтобы оставить Скотти записку. Она написала ее на листке из записной книжечки в золотом переплете и приколола к дереву булавкой для шарфа, которую выудила из сумочки. "Дорогой Скотт, - было написано в записке. - Мы непременно вернемся. Ждите нас под этим деревом. Привет. Бо".
На этот раз бензоколонщик в Шарне оказался на месте, он сказал, что американец и механик из гаража уехали не на велосипеде, а на мотоцикле. Они приезжали и, не застав нас, уехали опять, только на этот раз Скотт решил, что мы отправились в соседний городок без него
- Il etait furieux.
- Ох, пьяный, безмозглый негодяй, - сказал Хемингуэй. - Ручаюсь, что он нализался в каком-нибудь баре и ждет, пока мы его разыщем.
Мы поехали в Фужер, надеясь, что Скотт где-то тащится по дороге и что мы его нагоним. Но поначалу дорога была пуста. Немного погодя мы увидели вдали мотоцикл с коляской, и Хемингуэй прибавил газу.
- Вон мой плащ, - крикнул он.
- Ничего подобного, - зашептала мне Бо. - Его плащ я бы узнала с первого взгляда. - Она взяла меня под руку, словно нам следовало сейчас крепко объединиться
На мотоцикле ехал местный паренек в брезентовом дождевике, а плащом оказался связанный теленок в коляске. Хемингуэй, обгоняя их, крикнул пареньку что-то по-итальянски, потом мы без остановки домчались до Фужера. Хемингуэй знал, какая гостиница значилась в составленном Скоттом маршруте, и мы с Бо ждали в "фиате", пока он ходил узнавать, не приехал ли Скотт.
- Почему Эрнест так сердится? - спросила Бо. - Он просто взбешен.
- Скотт тоже будет взбешен, - заметил я.
- Но почему? Что с ними происходит?
- Ну… они хотят что-то выяснить для себя, - сказал я, - Поэтому они так круто обходятся друг с другом.
- А что им нужно выяснить? - спросила Бо
Мне не очень хотелось объяснять Бо цель этой поездки - я боялся запутаться, но в то же время стремился произвести на нее впечатление, поэтому я как можно небрежнее сказал, что для них это не просто случайная поездка в. Фужер.
- Тут нечто гораздо более важное, - сказал я.
- Почему? - спросила Бо.
Я пересказал ей то, что говорил мне Скотт: он и Хемингуэй подвергают их дружбу своего рода испытанию, потому что хотят узнать друг о друге, настоящий ли это Хемингуэй и настоящий ли Фицджеральд, либо оба притворяются и выдают подделки за свою истинную сущность.
- Какой ужас, - сказала Бо. - Неужели это правда?