Китаец-бартендер наливает мне что-то. Я беру бокал в руки и с безнадежностью ощущаю, как моя воля подавляется, меня уносит течением. Я не в силах сопротивляться ситуации, не знаю, как сдерживать энтузиазм пьяного мужчины. Я слишком поздно вспоминаю, что я - не героиня кинематографа, которая всегда поступает правильно, а всего лишь тихая инфантильная девочка из среднего класса, попавшая в ловушку жизненных обстоятельств.
Николя переходит с русского на табуированный для Шанхая английский, заставляя меня вздрогнуть.
- Не ожидал! - говорит Николя, двусмысленно улыбаясь. - Право, не ожидал вас здесь встретить!.. Вы всегда казались не такой девушкой.
Я беру себя в руки и сдержанно объясняю, стараясь как можно больше соответствовать стандартам благородной героини из кинокартины:
- Я просто зарабатываю здесь свой хлеб, мистер Татаров. Может, это выглядит со стороны странно, но это единственный заработок, который я смогла найти в сложное военное время.
Николя продолжает неприятно улыбаться. Ему, похоже, наплевать, героиня ли я из кинокартины или опустившаяся потаскушка с улицы.
- Поверьте, мадемуазель, я вовсе не ханжа… Я имел в виду, что вы всегда выглядели так, будто не можете позаботиться о себе. Поверьте, в вашем занятии нет ничего предосудительного!..
Мне нечего сказать, я молчу, отворачиваюсь от барной стойки, смотрю в зал, случайно встречаюсь глазами с японским офицером - поспешно и растерянно поворачиваюсь к стойке.
- Как вы смотрите на то, чтобы поужинать вместе? - спрашивает Николя.
- Думаю, это маловероятно. Уже поздно, пора домой, завтра будет трудный день. Извините меня…
Я делаю попытку уйти, из последних сил прикрывая гордым видом желание поскорей улизнуть от скандала. Николя хватает меня за локоть, не отпускает. Я неохотно возвращаюсь на место. Издалека японский офицер продолжает наблюдать за нашим разговором.
- Так как насчет ужина, мадемуазель?
- Боюсь, что нет. Мне пора. Прошу, позвольте мне уйти.
- Хорошо. Тогда так: сколько вы хотите за вечер?
- Мистер Татаров, помнится, когда я училась в гимназии, ваш тон был немного другим…
- О’кей… - Он ухмыляется. - Но тогда ведь вы учились в гимназии, а не были танцовщицей в ночном клубе…
- Я должна идти, прошу вас… - чуть не плача твержу я.
Николя, ухмыляясь, удерживает меня. Я беспомощно трепыхаюсь, пытаясь вырваться, насколько позволяют приличия, но силы не равны.
- Ну не будьте такой чопорной лицемеркой, Ирэн. Мы же друзья детства.
Я молча пытаюсь освободиться. Николя не пускает, ему нравится чувствовать свое превосходство. Рядом, к моему ужасу, возникает японский офицер. Он все-таки решил вмешаться.
- Отпустите девушку, - говорит японец на приличном английском. - Она не желает с вами оставаться.
Татаров изумлен и задет. У японца ледяной взгляд, и в существующей расстановке сил он не тот человек, чью просьбу можно легко проигнорировать. Николя не хочет давать задний ход, но понимает, что вынужден считаться. Он медленно встает, по-прежнему удерживая меня за руку. Я затравленно перевожу взгляд с него на японца. Я близка к обмороку.
- Офицер, вы неправильно поняли. Эта девушка - моя давняя знакомая. Мы просто разговаривали…
Японец смотрит на меня, пытаясь понять, какие отношения у меня с Татаровым. Я снова пытаюсь высвободиться. Появляется метрдотель, готовый вмешаться в события.
- Господин Татаров…
Николя злобно ухмыляется, продолжая крепко держать меня за руку.
- Между прочим… вы знаете, что защищаете гражданку враждебной нации? Эта девушка - американка!.. - говорит он японцу.
- Вы ошибаетесь… эта дама - из Манилы… - возражает метрдотель.
- Ха-ха - из Манилы!.. она американка! Я знаю ее семью! Это Ирэн Коул, американская гражданка! - Николя пьяно смеется и тут же заявляет громко, на весь зал, указывая на меня: - Господа, у этой дамы - американское гражданство, представляете!..
Внимание всего зала обращено на меня.
Я и японский офицер снова встречаемся взглядами. В моих глазах ужас, японец выглядит ошеломленным. Я наконец освобождаю руку от хватки Николя, неловко кланяюсь в сторону японца и сбегаю из бара.
Минуту спустя я влетаю в полумрак гримерной, где Вера и остальные по-прежнему играют в карты. С грохотом захлопнув дверь, я останавливаюсь и прислоняюсь к стене - беспомощное испуганное маленькое существо. Я тяжело дышу, нервно прикасаясь ладонями к горящим щекам и губам, словно пытаясь заслониться от невидимого удара, который, я чувствую, судьба скоро нанесет мне.
Присутствующие изумленно смотрят на меня.
- Дорогая, что с тобой? Что-нибудь случилось?.. - спрашивает Вера.
Я растерянно смотрю на нее, не в силах вымолвить что-нибудь.
Три дня я не находила себе места в ожидании, что японцы придут за мной. Вера смеялась над моими страхами, успокаивала, как могла, и убеждала, что, если бы японцам было нужно, они арестовали бы меня в тот же вечер. На четвертый день после случившегося я стала успокаиваться - как выяснилось, напрасно.
Они уже ждали меня, когда мы с Верой вернулись после прогулки. За углом дома стоял грузовик, но мы не заметили его, потому что подошли с другой стороны улицы.
Мы поднимались по внешней лестнице, и Вера как раз говорила, что пора забыть о скандале с Николя.
- Не дергайся ты больше. Никому ты не нужна, никто не обратил внимания. Японцам сейчас не до тебя.
Вера шла впереди, держа сумку с покупками. Я вела Лорда. Собака внезапно начала рычать и лаять.
- Что с тобой, Лорд?
- Наверное, крысу учуял. Быстрей - надо успеть переодеться и накраситься, - сказала Вера и внезапно резко остановилась, заметив, что дверь в нашу комнату слегка при - открыта.
- Что это?.. Почему?..
Мы переглянулись. И она, и я точно знали, что дверь должна быть заперта.
После небольшого колебания Вера поставила сумку на ступеньки, поднялась на площадку и с опаской распахнула дверь.
В комнате нас ждали несколько японских солдат и Степанида.
- Боже мой! Что, черт возьми, здесь происходит? - сказала Вера, уже понимая, что стряслось.
Я растерянно стояла за ее спиной, сдерживая беснующуюся собаку.
Главный из японцев сделал шаг нам навстречу.
- Ирэн Коул? Ирэн Коул? - Он поочередно указал пальцем на меня и на Веру; он страшно коверкал мое имя.
- Это я, - сказала я.
- Ирэн Коул? Быстрей, быстрей! Вещи! Десять минут!
Наша ленд-леди подскочила ко мне, бормоча вполголоса:
- Они пришли и ждут вас здесь уже час… Что я могла сделать? Дай-ка, я уведу Лорда, а то как бы не пристрелили под горячую руку…
Я отдала ей поводок, и женщина быстро увела собаку на свою половину. С тех пор мы с ней никогда не встречались, и у меня почему-то осталось ощущение, что ее больше заботила судьба Лорда, чем моя.
Я стала испуганно доставать свои вещи, протискиваясь в тесноте между японцами, которые и не подумали выйти на площадку. Японцы ждали, наблюдая за моими сборами молча, не вмешиваясь, не понукая. Может быть, в глубине души они сочувствовали мне.
Вера металась от них ко мне:
- Нет! Нет! Постойте! Как можно! За что же ее? Она просто танцовщица! Мы ничего плохого не делали! Разве нельзя ей остаться здесь?
Увидев, что словами ничего не добиться, она бросилась к свалке своей одежды и стала перерывать ее в поисках вещей, которые могли бы мне пригодиться в лагере.
Она вытащила белье и одежду и стала помогать мне собираться.
- На вот, возьми, пригодится!.. - тихо сказала она и незаметно сунула мне в сумку пачку денег.
По ее лицу текли слезы, но она не обращала на них внимания.
Ей что-то еще пришло в голову. Она быстро вытащила все деньги, которые у нее хранились, и попыталась всунуть их японским солдатам.
- Возьмите! Пожалуйста, возьмите! Бедным солдатам трудно, тяжело сейчас, я знаю, деньги им не помешают… - Она стала всхлипывать. - Обращайтесь с ней хорошо, пожалуйста, прошу вас! Не обижайте ее!..
Солдаты стали отталкивать ее, но не сильно. Один для острастки замахнулся.
Я попыталась ее успокоить:
- Не плачь, со мной все будет хорошо. Они все равно давно должны были меня забрать. Это просто лагерь для интернированных. Это даже не тюрьма. Война ведь когда-то же кончится. Меня выпустят. Не надо так беспокоиться.
У меня даже получилось улыбнуться.
По-прежнему всхлипывая, Вера стала жать мне руки, прощаясь, совала скомканные деньги. Потом она спохватилась и снова пристала к японцам:
- Куда вы ее везете? Где это место, где оно? Пожалуйста, скажите! Я буду навещать ее!
Один из солдат снова замахнулся, видимо, посчитав ее слишком навязчивой.
- Я готова, - сказала я.
Главный японец жестом показал, чтобы я шла за ним.
Мы все спустились на улицу. Вера улучила момент и обняла меня на прощание.
- Айрини, я найду тебя! Не падай духом, дорогая! Прошу, пожалуйста, держись! Береги себя!
Я помню, что ее лицо было искажено от слез, как у обиженного ребенка.
Когда я забиралась в грузовик, Вера забросила туда вещи, которые она посчитала нужным собрать для меня. Она остановилась неподалеку и с горестным выражением наблюдала за нами. Я села на деревянную скамью и в последний раз помахала ей рукой. Грузовик тронулся.
То и дело вытирая мокрые щеки, Вера махала вслед и что-то кричала мне ободряющим тоном, но слов было уже не разобрать.