Кеймир не отозвался. Он тихонько вылез из кулаза и исчез под водой. Черный Джейран постоял в лодке, и когда опять разнесся выстрел, захохотал и отчаянно стал грести к берегу.
НОЧНОЙ СКАНДАЛ
Кият угощал русских офицеров в белой юрте. Господа сидели кружком на ковре. Перед ними в центре стояла медная чаша с дымящимся пловом. Вокруг нее- пиалы и чайники.
Кроме Кията и офицеров в юрте были еще слуга Атеке и хозяин юрты - Аман-Назар. Оба одного возраста - лет тридцати, но нрава разного. Атеке постоянно вмешивался в разговор, чувствовал себя свободно, а хозяин больше молчал и следил, чтобы гости ели-пили, если надо - он еще подаст.
Дружина Кията с Махтум-кули-ханом пировала во дворе, на деревянной тахте. Джигиты, разделившись на тра группы, тоже ели плов, пили чай и курили чилим. Со двора в юрту доносились их голоса: то увлеченные рассказы о чем-то интересном, то веселые выкрики и дружный смех. Рс-селье джигитов ничуть не мешало Кияту поверять сван мысли русским. Остановившись на том, что лучшего места, чем Красная коса, русским не найти, Кият развивал свои планы, что он думает предпринять в ближайшие дин. Согнувшись и поставив локоть на колено, он упоенно говорил:
- Подниму юрт и уведу на Челекен. Там у меня родственники. Там нефть, там соль, там место безопасное. Теперь, как персияне прослышат, что я съякшался с вами, обязательно сюда нагрянут. Без крови не обойдется. На Челекене спокойнее. Кораблей у персиян нет, а на лошадях и верблюдах на остров они не попадут.
- Да и по родословной, Кият-ага, Челекен тебе принадлежит,- подогревал Кията Атеке...
- Да, да,- Челекен первыми заняли мои предки,- соглашался Кият. - Аннаклыч-хан, да продлит аллах его жизнь в кущах, первым из нашего рода "кёр" поселился на Челекене. Так и в седжре (Седжре - родословная) записано. Надо будет взять седжре у Мамет-Таган-казия - духовника нашего и предъявить права свои на остров. А то Булат-хан совсем себя стал считать хозяином...
- По полриала за тулум берет,- пояснил Атеке, глядя на Муравьева.- А нефть-то Киятова. Только Кият-ага в другом месте живет...
- Выходит, вы тоже покупаете нефть, Кият-ага? - спросил Муравьев, вытряхивая на скатерку семечки из арбузного ломтя.- Вам бы не следовало платить за нефть кому-то. Берите все нефтяные колодцы в свои руки. Как заведем факторию, так астраханские купцы сразу приплывут за нефтью...
- Об этом сейчас думаю,- отозвался Кият.- Скоро буду переселяться на остров. Булат, правда, обиду затаит... Но я сумею его обласкать...
- Хей, аксакал!- удивился Атеке.- Разве задуманное тобой расстраивается? Разве ты не хочешь взять третьей женой дочь Булата?! - Слуга говорил по-туркменски. Муравьев в совершенстве владел туркменским и без труда понял сказанное. Николай Николаевич улыбнулся майору:
- Кият-ага третью жену надумал сватать! Каково, а, Максим Иваныч?
Офицеры дружно засмеялись: жениться в пятьдесят семь лет, да еще на третьей, - не слишком ли много берет на себя Кият-ага?!
Кият тоже засмеялся, но тут же насупился и взглянул на Атеке: не лезь, мол, не в свои дела. А русским сказал:
- Старый конь борозды не портит...
- Молода невеста-то?- спросил Пономарев.- А то гляди заездит...
И опять все засмеялись.
Кият выждал, пока офицеры умолкнут, сказал лукаво:
- У нас притча есть: если сам зрелый, то на умной женись, а нет- на молодой... Я буду жениться на молодой, потому что чувствую, - не все силы во мне еще вызрели!
- Вах, вах, Кият-ага!- закричал и захлопал себя по коленям Атеке.- Воистину говорят: люди сходят с ума- сходи и ты, люди веселятся- и ты веселись...
- Сколько же лет ей?- вновь переспросил Пономарев. И опять Атеке первым отозвался:
- Пятнадцать будет, самый сок...
Кият еще строже взглянул на слугу и посоветовал выйти ему и посмотреть, всем ли довольны Махтум-Кули-хан и джигиты: может, надо чего, пусть скажут.
Атеке поднялся со своего места и выскользнул из кибитки.
На дворе среди воинов как раз шла речь о том, что не плохо бы сходить в чайхану, послушать бахши. Махтум-Кули-хан велел Атеке сказать об этом Кияту. Слуга тотчас передал просьбу.
- Ладно, пусть идут,- согласился Кият.
Атеке вновь вышел, и слышно было, как шумно покидали двор джигиты, как дразнили за юртами на пустыре собак, кричали, свистели и смеялись.
Кият выждал, пока утихнет шум, затем продолжил беседу о своих ближайших намерениях. В разговорах незаметно бежало время. Офицеры, насытившись, вновь было взялись за чаепитие, как вдруг со стороны рабата донеслись выстрелы. Один, другой, третий. Все выбежали наружу.
- Атеке!- крикнул Кият-ага и, отыскав его во тьме, приказал:- Атеке, иди узнай; кто там стреляет!
Слуга - тотчас в седло и поскакал к рабату. Место стрельбы быстро перемещалось на восток. Было похоже, что одни убегают, отстреливаясь, другие стреляют, преследуя...
Перестрелка быстро кончилась. На Гургене опять стало тихо. Вскоре возвратился Атеке:
- Наши с Назар-Мергеном подрались. Он привез из Астрабада Мир-Садыка с рейятами (Рейяты - так, с пренебрежением, йомуды называли персиян). Тебя, аксакал, поносили за то, что с русскими ешь-пьешь. Наши пришли, хотели послушать Мамед-бахши, а услышали ругань, вот и кинулись на персиян и погнали за Гурген.
- Назар-Мерген тоже убежал? - затаенно спросил Кият.
- Тоже убежал, - довольно ответил Атеке.
- Молодцы! - гордо выговорил Кият. - Теперь не нужно прятать нам свои мысли друг от друга. Открытого врага одолеть легче.- Кият предупредил слугу, чтобы сказал Махтум-Кули-хану, как вернутся джигиты, зорко сторожить пустырь и дорогу у брода, а сам с русскими гостями опять скрылся в кибитке.
Кеймир коснулся рукой корабля. Ладонь скользнула по обшивке. Вновь он нырнул, и руки его нащупали толстую пеньковую веревку, протянувшуюся от якоря вверх.
Кеймир высунулся до подбородка, задышал порывисто: "Вон чего придумал вшивый перс! Захотел чужими руками рай захватить для себя! Корабль сядет на мель, без якоря разобьется- туркмены будут виноваты, а персы от смеха рты себе порвут, когда русские жечь нас придут! Тогда и наджары поднимутся, помогут русским! - Батрака охватила внезапная злоба. - Нет собака, Мир-Садык, - ты меня не обманешь... Не удастся тебе столкнуть Кията с русскими..."
Кеймир взял нож в руку, выплюнул соленую слюну, скопившуюся во рту от прикосновения языка и губ к лезвию, посмотрел вверх. На борту корвета царила гнетущая тишина... Время от времени, когда часовой подходил к борту корабля, слышалось шарканье сапог. Затем донесся голос: "Будь внимательней... Они, ядри их корень, только и норовят пакость сделать..." Кеймир из сказанного ничего не понял, но на всякий случай спрятал голову в воду. И вновь вынырнул... Ощупал крупными узловатыми пальцами веревку и окончательно понял - не поднимется рука на такое...
Кеймир разжал пальцы,- нож исчез в морской пучине. И уже не раздумывая, батрак окунулся с головой, оттолкнулся от кормы ногами и стремительно поплыл под водой в сторону берега.
Он легко осилил сто саженей. Дальше - почувствовал, как неприятно холодеет его тело и цепенеют пальцы ног. Кеймир плыл и все искал взглядом кулазы. Наконец увидел один, поднырнул и взобрался в лодчонку. Он взял шест и быстро стал грести, не теряя надежды догнать Черного Джейрана.
Кеймир спешил до тех пор, пока кулаз ткнулся носом в песок. Быстро выскочив, в одних нижних штанах, он двинулся по берегу к устью Гургена. Ага! Вот и кулаз Черного Джейрана. Сунулся в него - ни одежды, ни пояса с деньгами, ни свертка с украшениями... "Заяц поганый!"- выругался про себя Кеймир, пока еще не думая ни о чем другом, худшем. Он постоял и быстро побежал к своему киржиму.
Двое друзей его спали. Оставшийся за сторожа Курбан, дремал. Он увидел и сразу узнал Кеймира, но не мог понять, почему батрак без одежды. А Кеймиру рассказывать некогда. Набросил на себя чей-то халат и бегом к рабату. Сунулся - дверь на запоре. Посмотрел в щелку, люди, видать, спят, дыхание слышно. Постучал. Открыл хозяин, залопотал испуганно; чего батраку надо. Челекенец стал расспрашивать о Черном Джейране - не был ли. О Мир-Садыке спросил, и о Назар-Мергене. Чайчи ответил: "Тут такое было - не дай бог!" Кеймир от злобы зубами заскрипел, понял - присвоил Черный Джейран и деньги, и драгоценности, и с одеждой ветхой не расстался. А чайчи знает, что дальше делать, сказал батраку, как разыскать Мергена. Тот кинулся к Серебряному Бугру.
Бежит, дышит тяжело. Одними ноздрями дышит,- губы его плотно сжаты, а желваки на челюстях так и ходят. Не приведи аллах, если попадется сейчас под руку Черный Джейран - удавит его Кеймир, как трехдневного ягненка. Бежит разъяренный инер (Инер - порода верблюда, отличающегося строптивостью), не попадайся никто под ноги: собьет и затопчет.
Время уже далеко за полночь - весь Кумыш-Тепе на покое. Даже собаки и те прикорнули, и вдруг грозный голос Кеймира:
- Эй, Назар-Мерген! А ну выходи сюда! Рано спать лег ты, шакал кровожадный! Выходи, говорю!
А вот и люди, кто с чем, а больше с ножами да с саблями - на Кеймира наступают. Того и смотри проткнут насквозь челекенца, а у него и отмахнуться нечем. Кто-то узнал его, кричит, чтобы не трогали, разобраться надо, что к чему. Кеймир кричит, объясняет, что его обманул Назар-Мерген, к нему Кеймир и пришел. Откуда ни возьмись- зять Кията появился. Кеймир-батрак знаком с ним, обращается к нему, правды, заступничества ищет. А тот сам не свой:
- Слушай, эй ты, верзила безмозглый!- внушительно говорит Аман-Назар. - Если тебе нужен Назар-Мерген, то зачем же ты среди ночи в мою кибитку лезешь?
- Как так, в твою?