Мурад-ага чувствовал себя, словно в кипящем котле. Как быть, где выход? Нет выхода у бедняка!
- Что же, ладно… Раз вы дали слово, вам доверились… Пусть едут… Скажите, пусть едут…
- Вот и хорошо, - сразу успокоился Сухан Скупой. - Теперь я вижу, что не ошибся в тебе. Ты настоящий мужчина… Хорошо! Я скажу, чтобы приезжали. - И он зашлёпал калошами к своей лавке.
"Судьба… Эх, судьба злая… - думал Мурад-ага, не двигаясь с места. - Будь моя воля, разве я отдал бы девочку за пожилого да ещё и женатого человека? Нет моей воли… Нельзя перечить Сухану Скупому. Вздорный он человек и жестокий. Сколько работников выгнал, не заплатив ни копейки. А которые пытались требовать, байские родичи и прихвостни избивали до полусмерти. Нельзя, никак нельзя спорить с баем… Бедная моя Узук! Плохую судьбу выбрал для тебя Сухан-бай, на горькую долю второй жены обрёк тебя, моя козочка. Заберут тебя чужие люди - и увянешь ты вдали от отца с матерью, ничем они тебе не помогут… Плакать будешь, кричать, звать их, а они - далеко, не слышат голоса своей доченьки… А-а… будь ты проклято всё! Нет! Не согласен я! Слышишь, Сухан Скупой, я не согласен убить свою дочь. Пусть лучше меня убьют, а она живёт счастливо. Нет моего слова!"
Словно подброшенный неведомой силой, Мурад-ага вскочил и быстро пошёл к лавке Сухан-бая.
- Сухан-ага, выйдите сюда!
И, когда недоумевающий Сухан-бай вышел, Мурад-ага, глядя в сторону, тихо, но твёрдо сказал:
- Давайте пока оставим это дело!
- Да ты что, в игрушки играешь с людьми?! - рассвирепел бай.
- Как хотите, так и считайте, - отрезал Мурад-ага. - Не согласен я на это дело! И людям тем передайте: отец и мать не согласны, молода ещё девушка, чтобы замуж торопиться… Пусть в другом месте ищут… нет нашего согласия! - И торопливо пошёл прочь, не слушая выкриков Сухана Скупого. Пальцы чабана дрожали и судорожно сжимались.
* * *
Завечерело, и аульные ребятишки высыпали к мосту, встречая возвращающихся с базара отцов. Те сажали своих сыновей на седло перед собой, доставали из-за пазухи белый хлеб, конфеты, халву, и ребятишки торопливо поглощали редкие лакомства, умудряясь с набитым ртом расспрашивать о базарных новостях и выкладывать аульные.
Вместе со всеми вышел встречать отца и Дурды. До поздних сумерек стоял он у дороги, провожая глазами каждого эшекли. Вереница возвращающихся всё редела, превратилась в одиночных всадников, наконец проехали и они, а отца всё не было.
Мальчик пришёл домой и сел у порога, чутко прислушиваясь к каждому шороху на дворе. Прислушивались и Оразсолтан-эдже с дочерью, но время шло, а Мурад-ага не появлялся.
- Мама, - сказала Узук, - уже скоро спать ложиться. Может" ты сходишь к Сухан-баю, спросишь, что с отцом?
Оразсолтан-эдже, вздыхая, встала и пошла к байским кибиткам. На её вопрос Сухан грубо ответил:
- Не знаю! Подходил ко мне на базаре, а потом убрался куда-то. Я не сторож твоему Мураду.
"Как бы чего не случилось, - думала Оразсолтан-эдже, возвращаясь домой и тревожно всматриваясь в темноту. - От злых людей всё ожидать можно". В нескольких шагах от кибитки она заметила чёрный силуэт и услыхала тихое "чш!" - таким возгласом останавливают осла.
- Приехал? - спросила она, подходя к мужу. - Иди в кибитку, я сама привяжу…
- Погоди, присядем здесь, - отозвался Мурад, ага, опускаясь на корточки.
- Ты чего поздно? - упрекнула Оразсолтан-эдже.
- Злой был на бая. Прямо с базара в пески поехал. До Пешанали добрался, подумал, что дома тревожиться будут, назад повернул.
- Ну, а как разговор о нашей дочери?
- Что разговор… Сказал я баю всё, как ты наказывала. Мол, дочь молода, выдавать её пока не собираемся, да помощница в доме нужна - Дурды, мол, не скоро ещё невестку приведёт. Да разве бая убедишь! Бешеную собаку уговорить легче, чем его. Глаза вылупил, надулся, как бурдюк, слюна изо рта летит… Плохо, кричит, вам будет, коль не согласитесь… У меня, старая, голова кругом идёт. Не знаю, что делать, как беду от дома отвести… Вот времена настали - своим ребёнком распоряжаться не волен, делай, как бай прикажет…
Опершись локтями о колени и подперев ладонями щёки, Оразсолтан-эдже выслушала мужа и, немного помешкав, тихо сказала:
- Ты хорошо сделал, если сказал так… Наш ребёнок - мы вольны в его судьбе, а не бай. Пусть наша дочка не скажет, что отец с матерью её за руки-ноги бросили в огонь. А что бай грозит - пусть грозит. Сам он ничего нам не сделает, а чужие люди придут с недобрыми намерениями - у нас село дружное, в обиду не дадут… Ничего, старый, не будет… А там подумаем, может, что-нибудь придёт в голову… Разные выходы есть из положения…
Оразсолтан-эдже явно недоговаривала. Она могла бы предложить мужу свой совет, но мудрая женская логика подсказывала ей, что торопиться не следует - куда лучше будет, если Мурад-ага сам догадается.
И Мурал-ага догадался.
- Знаешь что, старая, - неожиданно сказал он. - незачем нам ссылаться па молодость дочери и выдумывать разные причины. Мы уже как-то толковали о Берды и Узук. Давай их обвенчаем немедленно - и дело с концом, никакие сваты нам не страшны.
Та же логика подсказывала Оразсолтан-эдже, что сразу соглашаться не нужно. Однако, обрадованная предложением мужа, вполне отвечающим её собственным планам, она не стала хитрить.
- Это было бы лучше всего, - согласилась она, - Обручим их и сразу избавимся от всех разговоров. А лучшего йигита, чем Берды, не сыскать. Всем он взял и к нам, как к своим родным, относится, никуда от нас не уйдёт… Только бы этот Сухан Скупой, чтоб ему сгнить, не помешал. Если сказать ему, он не согласится. Может, тайком всё сделать?
- Мы не воруем, - с достоинством возразил Мурад-ага. - Чего нам от людей таиться? Но и тянуть с этим делом не надо. Знаешь пословицу: "Пока умник раздумывал, дурак реку перешёл"? Я немедленно еду в пески и присылаю сюда Берды. А ты иди к баю. Даст своё согласие - хорошо. Не согласится - идите к Огульнияз: она всё знает, не боится, слава богу, ни бая, ни шайтана с рогами. Она сумеет быстро обвенчать наших детей, а там бай пусть бесится - дело будет сделано, Берды парень молодой, сильный, если что, везде сумеет кусок хлеба заработать. И мы с тобой тоже не пропадём. Всю жизнь я угождал Сухану Скупому - чего добился? Не Сухан Скупой - другой скупой найдётся, хуже, чем есть, не будет, проживём как-нибудь остаток дней… Значит, решили? Тогда я поеду, утра дожидаться не буду. Только прошу тебя: смотри в оба. У Скупого на языке - мет, а под языком - колючки. Сама мозгами раскидывай, как лучше…
Простившись с детьми, Мурад-ага уехал. А через несколько дней в село пришёл Берды. До его прихода Оразсолтан-эдже успела посоветоваться с незаменимой Огульнияз-эдже и другими близкими людьми. Все единодушно одобрили решение Мурад-ага, - и женщины и мужчины, - сказали, что он поступил, как хороший отец и добрый мусульманин, потому что даже Кораном предписывается отдавать дочь в жёны тому, кого она любит. Мурад-ага следует велениям пророка, и аллах не оставит его своей помощью, а если случится что, то люди помогут доброму делу.
- Вот не знаю только, как Сухан-ага, - колебалась Оразсолтан-эдже. - Сказать ему о свадьбе или просто пригласить, когда всё будет готово?
- Сходи для вида, попроси разрешения, - посоветовали ей. - Помешать он не помешает, но кровно обидится, если обычай нарушите. Скажите, мол, так и так. А будет против, без него обойдёмся, но - всё по закону, никто не подкопается, пусть бай хоть лопнет от злости.
Сухан Скупой лежал на кошме посреди кибитки вверх брюхом и охал, переваривая слишком обильный обед Своих домашних он не баловал едой, но для себя не скупился. В пищу он употреблял всё, даже то, что добрые люди собакам выбрасывают. Всё ему было впрок, хотя порой такая жадность приводила к тому, что он, постанывая и воровато оглядываясь, по десять раз на день бегал за стога колючки, придерживая руками живот.
- Салам алейкум! - поздоровалась Оразсолтан-эдже. Она была полна решимости, но в глубине души побаивалась шумливого и злого бая.
- Алейк… - буркнул Сухан Скупой, усаживаясь на кошме. Сунув руку под рубашку, он погладил свой арбузообразный живот, некоторое время пыхтел и чесался, потом лениво сказал:
- А-а-а… Оразсолтан? Это ты? Проходи, садись…
- Я ненадолго, Сухан-ага, - Оразсолтан-эдже присела у оджака. Я к вам по делу зашла.
Сухан-бай поскрёб один бок, задрал рубашку и почесал второй.
- Что же у тебя за дело ко мне?
- Мы вот посоветовались и решили обвенчать нашу дочь с Берды. Как вы на это смотрите?
Сухан Скупой сунул в рот бороду, пожевал, выплюнул откусанные волоски.
- Это какой Берды? Подпасок Мурада?
- Он самый, Сухан-ага. Хороший парень, ласко-вый, уважительный. И дочку нашу любит.
- Что ж, хорошее дело. Коль отец-мать решили, то других и спрашивать нечего.
- Да ведь совет яшули тоже послушать надо.
- Верно, но всё от отца с матерью зависит… Я предлагал вам отдать дочь в семью Бекмурад-бая, потому что они богатые люди. Какой калым не запросите - торговаться не станут. А вам деньги не помешали бы, о вашей пользе я думал. Откуда мне было знать, что у вас совсем другие намерения? Только сейчас слышу об этом. Мы сразу могли дать окончательный ответ Бекмурад-баю… Большой калым вы упустили!
- На что нам калым, Сухан-ага! От продажи дочери ещё ни один человек не разбогател - плохие это деньги. Пусть лучше дочка счастливой будет, большего богатства нам не надо.
- Ну что ж, дело ваше. Может быть, вы и умнее других поступаете.