Они так и сделали: взобрались на крышу, накинули на орла мешок. Дети даже удивились, до чего спокоен беркут: с курицей и то хлопот было бы больше. Они сняли со страшной, когтистой лапы цепь, сбросили ее во двор, сдернули с орла мешок и отскочили к лестнице. И что же? Беркут не хотел улетать! Он прижался к трубе и вдруг спрятал голову под крыло!
- Что это он? - удивился Абдулла.
- Не знаю… Ничего, сейчас полетит…
Гюльчехра схватила длинную палку и стала подталкивать беркута к краю крыши. Вот он уже на самом краю. "Ну, сейчас полетит", - подумал Абдулла. Орел и в самом деле полетел, но только вниз. Он тихо опустился во двор.
- Да у него крылья подрезаны! - вдруг догадалась Гюльчехра.
Беркут величественно прошел мимо террасы, приблизился к тому месту, где вчера ужинал, и снова, нахохлившись, спрятал голову под крыло.
- Что теперь будем делать? - испуганно спросила Гюльчехра.
Что было ответить? Не знал он, что делать. Пожал плечами. В первый раз он увидел, что Гюльчехра испугалась. Дети спустились с крыши и, пригорюнившись, сели у порога.
- Хорошо еще, никто не знает, что мы натворили, - вздохнув, сказал Абдулла.
- Конечно, - пришлось согласиться Гюльчехре. - Вот было бы крику! Я боюсь Дадабая-амаки. У него глаз дурной. Вот такой. - И Гюльчехра вытаращила глаза, пытаясь изобразить Дадабая-амаки.
Абдулла рассмеялся.
- Чего ты смеешься?
- Дадабай-амаки никогда так не таращится. У него глаза всегда одинаковые - рыбьи.
- Нет, он таращит глаза, - настаивала на своем Гюльчехра.
- Не таращит.
- Нет, таращит!
- Ладно, пусть будет по-твоему. Послушай-ка, - сказал Абдулла, поняв, что спорить с ней бесполезно. - Самое лучшее сейчас удрать. А то подойдет Дадабай-амаки - целым отсюда не выберешься. Что ты скажешь на это?
Они поднялись с порога и пошли к воротам. Гюльчехра оглянулась: беркут ковылял за ними! Дети обошли вокруг дома - беркут не отставал! Они останавливались, и он замирал на месте. Но стоило двинуться вперед, он следовал за ними.
Гюльчехра растерялась и заплакала.
- Что теперь будем делать? Он от нас не отвяжется…
Абдулла молчал. Ему тоже стало страшно. Почему этот орел бежит за ними, как собака?
Вдруг дети замерли: ворота со скрипом отворились, и во двор вошел Дадабай-амаки. В руках он держал свою большую сумку. Хоть и темновато уже было, он сразу заметил нежданных гостей:
- Кто вы такие?
Дети молчали. Зубы у них выбивали дробь от страха.
Дадабай-амаки поднялся на террасу и зажег фонарь.
- Никак, это дочь Ганишера, - сказал он, посветив фонарем. - А этого сорванца что-то не припомню.
Гюльчехра заплакала.
- Перестань реветь. Как вы сюда попали? Ну что ж, не хотите разговаривать - не надо, - Дадабай-амаки опустил фонарь. - Я ведь в детстве тоже не был ангелом. Совал нос не в свое дело. Все-то мне было любопытно.
С этими словами он спустился с террасы во двор и увидел на земле нахохлившегося беркута.
- А вот это уж совсем нехорошо, - произнес он. - Зачем вы сбросили его с крыши! Слепому человеку трудно жить без поводыря. А этот беркут не только слеп, но и стар, - Дадабай-амаки покачал головой. - Когда-то он спас меня от голодной смерти в горах. Вот я его и кормлю…
- Мы не знали, дядя, - сказала сквозь слезы Гюльчехра. - Мы больше не будем его трогать…
- Верю, дочка, верю, - улыбнулся Дадабай-амаки.
Дети пошли домой, не глядя друг на друга. "А ведь дядя-то хороший человек", - подумал про себя Абдулла.
Однако через какую-то неделю Дадабай-амаки исчез из кишлака вместе с беркутом. Долгое время о нем ничего не было слышно. А потом по кишлаку пронесся слух, что геологическая партия, в которой работал Дадабай-амаки, открыла месторождение какого-то важного, редкого металла… Абдулла вспомнил, как они с Гюльчехрой порадовались за этого доброго человека…
И еще один случай вспомнил Абдулла. Тоже давно это было, в шестом или седьмом классе. Их тогда попросили отвести лошадей на дальний полевой стан. Жарко было. Они ехали рядышком по берегу канала, а потом пустились наперегонки. Абдулла первый прискакал на стан и с удивлением обнаружил, что людей там нет. Наверно, не дождались подмоги, ушли работать на дальнее поле.
- Здесь и подождем! - крикнул он Гюльчехре.
Они спешились и присели на глиняном возвышении возле пруда - хауза.
Вокруг было тихо. Гюльчехра схватила камешек и бросила его в воду. Она долго следила за расходившимися, поблескивающими на солнце кругами.
- О чем это ты задумалась? - спросил Абдулла.
- Да просто так… - сказала она. - Я думаю о том, кем мы будем, когда вырастем.
- А кем мы будем?
- Ты будешь ученым.
- Ученым? - удивился Абдулла.
- Да, ученым. Будешь носить большой портфель, станешь похож на того очкастого профессора. Помнишь кино "Депутат Балтики"?
- Да брось болтать! - отмахнулся Абдулла. Однако в душе он был рад этому сравнению.
- Нет, правда, я таким тебя вижу.
- А сама ты? Кем сама станешь?
- Я? - Гюльчехра призадумалась. - Я… буду архитектором.
- Вон куда махнула! - прищурился Абдулла. - Слишком много на себя берешь!
- Почему много? Если ты будешь ученым, почему я не смогу стать архитектором? Буду учиться… Может быть, я стану архитектором в Мингбулаке…
- Скажешь тоже! Архитектор… В нашем кишлаке! Ой, не могу! - Абдулла захохотал.
- Что смеешься? Если сейчас нет архитектора, будет после. Обязательно будет. И тогда я построю высокие-превысокие красивые дома. А потом… - Гюльчехра запнулась, так и не смогла сказать, что будет потом.
- А я еще не знаю, кем буду, - Абдулла тоже бросил камешек в хауз. - Мой отец говорит, чтобы я, кроме школы, пока ни о чем не заботился.
- Конечно, может, и рано об этом думать. Вот недавно я хотела стать врачом, а потом - инженером. А теперь мне хочется стать архитектором… Как ты считаешь, что лучше?
- Наверно, все эти профессии хороши, - сказал Абдулла неуверенно. - А если бы не были хороши, то все люди были бы только врачами или только инженерами. И не шли бы на другую работу.
Эта мысль, кажется, ему самому понравилась.
Гюльчехра тогда ничего не ответила, промолчала, да и люди скоро появились, отвлекли…
"А кем же она сейчас собирается стать?" - глядя себе под ноги, раздумывал Абдулла. Он медленно приближался к дому. Вдруг кто-то хлопнул его по плечу.
- Привет! - услышал он рядом чей-то голос.
Абдулла поднял голову. Перед ним стояли двое знакомых ему парней. Одного звали Касымджаном, а другого то ли Саидом, то ли Самадом. Память подвела Абдуллу, никак не мог вспомнить.
- О чем это ты замечтался? - спросил Касымджан.
- Мы с дядей были на охоте, - отвечал Абдулла, пожимая их крепкие руки, - Ну как жизнь? Все хорошо?
- Спасибо, - сказал Касымджан и щелкнул пальцем по танбуру, который держал в левой руке. - Мы последние экзамены сдали. Хватит, отмучились. А вечером у нас праздник, самодеятельность, сам понимаешь. Вот сейчас идем на репетицию.
- Кажется, и ты закончил школу? - спросил парень, которого звали не то Саидом, не то Самадом.
- Да…
- Хорошо закончил?
- Неплохо, - ответил Абдулла. - А вы как?
- И мы то же самое, - сказал Касымджан. - Когда ты приехал?
- Вчера.
- Долго здесь пробудешь?
- Еще не знаю…
- Ну ладно. Приходи вечером в школу. Повеселимся. Договорились?
- Хорошо, приду! - сказал Абдулла. Ведь сегодня его уже приглашали!
- Вечер будет что надо. Сам раис организовал.
- Ого! - улыбнулся Абдулла.
- Еще бы! Колхозу нужны кадры. А мы эти кадры и есть. Вот почему к нам такое внимание…
Все трое рассмеялись.
Абдулла проводил взглядом Касымджана с товарищем и зашел в дом. Бабушку он застал на кухне, она ощипывала перепелок.
- Что тебя задержало, сынок? - спросила Ходжар-буви.
- Товарищей встретил.
- Наверно, проголодался, милый ты мой, да будет легка твоя поступь… Сейчас, сейчас, - заторопилась бабушка. - Дядя-то твой в больницу побежал, только к обеду вернется.
Абдулла машинально ел что-то, а перед глазами у него стояла Гюльчехра. Она улыбалась, поправляла на голове косынку.
"Нет, я так не могу уехать, - думал Абдулла. - Останусь в кишлаке дней на пять-шесть". Придя к этому решению, он откинулся на мягкую пуховую подушку. Со двора послышался детский голосок:
- Бабушка! Бабушка!
- Заходи! - отозвалась Ходжар-буви. - Что говоришь? А, к Абдулле пришел? Ступай на террасу, он там сидит.
"Кто же это?" - Абдулла приподнялся, выглянул во двор. По ступенькам террасы поднимался мальчуган лет пяти-шести, смуглый до черноты: в руках он нес какой-то предмет, завернутый в полотенце. Мальчик переложил узелок из руки в руку, подул на пальцы и спросил:
- Абдулла-ака?
- Да, я, а что?
- Вот моя сестла велела вам плинести.
- А что это?
- Кукуюза. Она гоячая.
С этими словами мальчик развернул полотенце, и на кошму вывалились три больших красных початка.
Не успел Абдулла сказать "спасибо", как мальчишку словно ветром сдуло с террасы. И след простыл.
Абдулла, обжигаясь, вынул из початка несколько горячих зерен, попробовал. Как вкусно! Интересно, почему же ему раньше не нравилась вареная кукуруза?