6
Когда вечером Абдулла пришел в школу, торжественная часть уже кончилась. Касымджан стоял посреди школьного двора и о чем-то разглагольствовал, размахивая руками, однако никто его не слушал. Ребята сидели за длинным столом и смотрели на девушку, которая пела куплеты под аккомпанемент дутара… Абдулла остановился, прислушался. Слов он не мог разобрать. После каждого куплета раздавался смех, и наконец все захлопали в ладоши. Касымджан, должно быть, подумал, что это ему аплодируют, поклонился, потом гордо выпрямился и сложил руки на груди. Тут-то он и заметил Абдуллу.
- Эй, медалист, где пропадал? - крикнул он.
Абдулла не ответил, он искал глазами Гюльчехру. "Где же она? Не пришла, что ли? Не может быть…"
- Товарищи! Минуту внимания! - закричал Касымджан. - Нам оказали большую честь! На наш вечер соизволил приехать из Парижа, простите, из Ташкента, товарищ Абдулла Шарипов.
Кто-то захлопал в ладоши, кто-то рассмеялся. Касымджан продолжал свою речь:
- Товарищ Шарипов не простой человек, не такой, как мы с вами. Он закончил школу с золотой медалью. Ура, товарищи!
Эта глупая выходка покоробила Абдуллу, он хотел было уйти, но Касымджан подбежал к нему, крепко взял за руку и потянул к накрытому столу. Абдулла не оказывал сопротивления. Гюльчехры по-прежнему нигде не было видно. "Ну что ж, я посижу немного и уйду", - решил Абдулла.
- Ты не обижайся на Касымджана, - сказал вдруг его сосед по столу. Только тут Абдулла вспомнил, что зовут его именно Самадом, а не Саидом.
- Ничего особенного, Самад, - натянуто улыбаясь, произнес Абдулла.
- Понимаешь, нам раздали аттестаты, а потом все взрослые разошлись, чтобы не мешать нам. - Самад улыбался. - Ну вот Касымджан и…
Касымджан неожиданно заплакал:
- Абдулла, друг! Понимаешь, сбили меня с толку. Я не желаю оставаться здесь, не желаю! Понимаешь это, Абдулла?! Я хочу ехать в город, мне хочется учиться в городе. А что хорошего здесь, в кишлаке! Хлопок, хлопок и еще раз хлопок!..
- Не болтай чепуху, Касым! - сказал Самад.
- Это не чепуха. Разве мои слова не правда?
- Неправда!
- Зачем притворяешься? Я-то знаю, что и ты не любишь кишлак. Точно так же, как и я, ненавидишь кишлак. Но боишься об этом сказать, а я не боюсь! Я правду говорю! Кишлак у меня вот здесь, вот здесь, вот здесь!..
Касымджан взялся двумя пальцами за кадык, замотал головой.
- Отвели бы вы его спать, - раздался девичий голосок.
Двое парней подхватили Касымджана под руки, один из них что-то шепнул ему на ухо, тот хихикнул и, не сопротивляясь, ушел, покачиваясь, вместе с ними.
- Ничего не понимаю… - сказал Абдулла как бы про себя.
- А что тут понимать, - рассмеялся Самад. - Просто дурь свою показывает. А вообще-то дело в том, что два дня назад мы все решили остаться в кишлаке.
- Остаться в кишлаке? - удивился Абдулла.
- Да, и Касымджан тоже. Мы большую пользу можем принести. Рабочих рук не хватает. Все в кишлаке обрадовались, что мы остаемся. Глядишь, вместе с нами наш колхоз и в передовые выйдет!
- А вы разве не будете учиться дальше?
- Это почему же не будем учиться? - Самад даже как будто обиделся. - Будем учиться. Мы все будем учиться. Только заочно. Я, например, хочу поступить в сельхозинститут. Касымджан - в пединститут, на филологический факультет.
- Что же теперь будет с Касымджаном?
- А что может быть… - Самад нахмурился. - Будет так, как он захочет. Пожелает уехать - никто не станет его удерживать. Ведь мы остаемся не по принуждению. По доброй воле.
- Ты тоже по доброй воле?
- Да…
- Почему же тогда Касымджан говорил, будто ты не любишь кишлак? - спросил Абдулла с улыбкой.
- Как бы тебе объяснить… - медленно произнес Самад. - Не то что не люблю… Мингбулак стоит в хорошем месте, простор, родников много… И потом, ведь я здесь, в кишлаке, родился. Как можно родину не любить? Но вот, к примеру, ты ведь знаешь, какие у нас в кишлаке улочки? Кривые, узкие… Летом всегда пыль, зимой вечно грязь. Домов с десяток новых, а остальные все старые, глиняные, с камышовой крышей. И еще многое мне не нравится, но об этом сейчас бесполезно говорить. Делать надо. Вот мы с Гюльчехрой и думаем…
- С Гюльчехрой?
- Да, ей тоже многое не нравится в нашем кишлаке. Вот так, Абдулла. Но пройдет пять-шесть лет, и Мингбулак станет другим. Ты его не узнаешь.
- Да сбудутся твои слова, - вежливо сказал Абдулла. Он не переставал озираться по сторонам.
Узнать у Самада, где Гюльчехра, ему казалось неудобным, и он тихо поднялся с места.
- Ты куда? - спросил Самад.
- Пойду, уже поздно.
- Погоди, сейчас подадут плов. Гюльчехра там у котла, она главная хозяйка. И без ее разрешения ты не уйдешь.
Абдулла обрадовался, однако постарался не показать этого:
- Засиделся я у вас…
- Какое там засиделся! За этот вечер тебя никто ругать не будет.
Абдулла пожал плечами, снова сел за стол.
Кто-то включил радиолу. Прозвучали первые такты вальса.
- Вставай, - сказал Самад. - Ты как-никак у нас городской, начал бы первым.
У себя в школе Абдулла танцевал лучше всех. Тем более не было ему равных здесь, в кишлаке. Все любовались его ловкими, красивыми движениями, а когда танец кончился, стали хлопать в ладоши. Абдулла, смущенный всеобщим вниманием, отвел девушку на место и направился к столу.
Только он собрался сесть, как у самого его уха зазвенел знакомый серебристый голос:
- Как хорошо вы танцуете!..
Абдулла повернул голову. Гюльчехра! И опять, как тогда, в кукурузе, он растерялся, так она была красива. На ней было красное атласное платье, сильно расширяющееся книзу, белые изящные туфельки на высоких каблуках. Волосы Гюльчехра заплела в две длинные косы, одна из них спадала на грудь. Блестящие глаза смотрели на Абдуллу с некоторым вызовом…
- Где вы были, почему вас не было видно? - наконец проговорил он.
Гюльчехра рассмеялась:
- Кто-то должен и плов варить… Однако я заметила, как вы пришли. Только не стала подходить к вам.
Но тут снова загремела радиола, и опять это был вальс.
- Вы танцуете? - спросил Абдулла.
- Я стесняюсь с вами танцевать, - произнесла Гюльчехра, склонив голову.
- Почему?
- У меня это плохо получается. Вы будете смеяться надо мной…
- Я! Над вами?! - Такое искреннее удивление прозвучало в голосе Абдуллы, что Гюльчехра улыбнулась и подала ему руку, приглашая его в круг. Абдулла легонько сжал горячую узкую ладонь, другой рукой осторожно обнял девушку за тоненькую талию.
Почти сразу же он убедился, что Гюльчехра - достойная его партнерша. Танцевала она и легко и плавно, вести ее было очень приятно. "Нет, это просто удивительно, - думал Абдулла, - надо же было найти такую девушку - и где, в Мингбулаке!"
- А вы обманщица, - заметил он вслух.
- Почему? - Гюльчехра сдвинула брови.
- Вы не то что очень хорошо - вы прекрасно танцуете!
- Ну уж прекрасно! - Гюльчехра рассмеялась. - В Мингбулаке мало танцуют. Ведь кишлак не город. И времени нет, и возможности.
- Почему? - удивился Абдулла. - Ведь сегодня…
- Сегодня другое дело. Сегодняшний день мы ждали давно.
Абдулла не понял толком, что хотела сказать Гюльчехра. Он танцевал с ней, и этого ему было вполне достаточно. Вот это девушка! Какая она простая, доверчивая. А потом, она очень красивая. Вот если бы сейчас пройтись с ней по городским улицам! То-то стали бы ему завидовать, смотреть им вслед! Это пока невозможно, так пусть хоть никогда не кончается этот вальс. В этот момент Абдулла осознал, что девушка как-то странно на него посмотрела, рассеянно, задумчиво… В своих мыслях она, казалось, была далеко отсюда.
- Что с вами, вы не устали? - спросил Абдулла.
- Нет, я просто призадумалась. Извините.
- Да? А я испугался, что обидел вас, может быть, сказал что-нибудь не так…
Гюльчехра улыбнулась, как бы издалека возвращаясь к нему, и Абдулла сразу повеселел.
- Гюльчехра, - сказал он возбужденно, - знаете что? Пойдемте немного погуляем.
Он и сам не знал, как пришла ему в голову эта мысль.
- Пойдемте сходим к берегу канала. Сейчас там, должно быть, очень красиво.
Вальс кончился, и Абдулла взял Гюльчехру за локоть.
- Не отказывайтесь. Пойдемте.
Девушка не отвечала. Она смотрела на своих подруг. Что они скажут, если она уйдет сейчас вместе с Абдуллой…
- Что ж, пойдемте, - наконец сказала она.
Постепенно отдалялся от них школьный двор, отдалялись радостные голоса и смех, только музыка еще долго их сопровождала. Небо над кишлаком было полно звезд, желтовато, словно молодой подсолнух, светила луна, кроны яблонь в саду были усыпаны бесчисленными серебряными сережками.
Абдулла шагал, стараясь не наступить на тень, которую отбрасывала девушка. И все же на повороте он был вынужден наступить на эту живую тень, но тут же отпрянул назад, словно его ударило током. К его удивлению, Гюльчехра поняла, в чем дело, сказала, сдвинув брови:
- Как вы неосторожны, наступили все-таки!
- Вам больно? - поддержал игру Абдулла.
- Очень даже. - И Гюльчехра неожиданно расхохоталась.
Смеялась она от души, и Абдулла не смог не присоединиться к ней. Отчужденность и смущение, которые сопровождали их, куда-то исчезли. Абдулла взял девушку за руку:
- Как здесь хорошо, Гюльчехра, правда?
- Мне нравится… - тотчас же ответила девушка. - Вечером я здесь ни разу не бывала. Вы только посмотрите на воду - прямо как серебряная бумага, в которую конфеты заворачивают. Мы здесь проходили днем. Тогда тоже было хорошо…