5
"Она меня поцеловала. Поцеловала меня. Пусть из жалости… она поцеловала. Не хочу, чтобы жалела, но ведь еще раньше она узнала, что я Антон Новодеев. Мало ли в школе ребят, а она узнала именно меня, отчего-то заметила, хотя мы в разных классах. Как все радостно, необыкновенно… Но что это я? - спохватился Антон. - С ума сошел! Как я смею радоваться, когда папа умер? Я самый последний человек, самый презренный на свете, изменил папе… Нет, нет, нет! Папа! Я не забыл, что ты умер, не хочу радоваться без тебя. Не сметь радоваться, не сметь думать об Асе!.. Здорово, что ее зовут Асей. А как хорошо она сказала, что ее мама романтик. И дед интересный. Бабушку я еще не видел, а дед интересный, судя по кабинету; ковер увешан оружием, будто в восемнадцатом веке. И мемуары… И она веселая, без забот… Но что я! Ведь приказал себе не думать о ней. Ничтожный человек, нарушил приказ… А завтра пойду в школу".
Он приготовил с вечера учебники и тетради, повесил на спинку стула форму для завтрашнего дня и то шумно хлопотал, боясь что-то забыть, то задумывался так глубоко, став без движения у темного, почти ночного окна, что мама удивилась:
- Какой-то ты на себя непохожий сегодня.
Утром Антона разбудил ее стон. Она лежала в постели бледная, с разметавшимися по подушке волосами.
- Антошка, не пугайся, чуть прихворнула. Слабость, и все тело ноет. Вызови, пожалуй, врача. И не ходи в школу сегодня, - сказала она. - Был бы жив отец… вся нагрузка без него на тебе.
Антон кипятил маме чай и, не зная, как еще ей помочь до прихода врача, без толку суетился, снова звонил в районную поликлинику.
Врач все не шел, пришла почтальонша.
- Письмо. Заказное. Распишись тут.
- Художнику… - он чуть запнулся. - Виталию Андреевичу Новодееву.
- О боже, боже! Читай. Что с нами делает жизнь? Читай.
- "Многоуважаемый Виталий Андреевич! Наш замысел, в котором Вы приняли такое жаркое участие, нас все больше интересует. Делаем все по Вашим советам в смысле планировки, экспозиции и тому подобных тонких вещей, что до встречи с Вами было для нас все равно что для горожанина лес дремучий. Великая просьба: приезжайте в Отрадное, Виталий Андреевич, возможно скорее, до крайности нужна Ваша консультация и обещанная помощь. Хочется выполнить задуманное. Вышлите телеграмму, встретим Вас на самой новейшей "Волге" или, для экзотики, запряжем Гордого в "музейный" наш тарантас, прискачем на станцию. Помните Гордого? Он Вам понравился, превосходно Вы его нам запечатлели в подарок. Спасибо за все. Ждем с нетерпением. Ваш недавний, но преданный друг и почитатель, представитель и полномочный Отрадного…"
- Дай! - хрипло прервала мама, поднимаясь с подушки.
Антон протянул письмо.
- Конверт!
Он передал конверт. Трясущимися руками (какие худые, бледные руки!) мама порвала на мелкие клочья конверт и письмо.
- Вот вам! Вот вам! Вот… У вас "Волги", музейные тарантасы, а он… а мы… вернулся без копейки. Почитатели, доконали мы его-о-о!..
Она упала на подушку и отчаянно, как тогда, у гроба, мотала головой, скрипя зубами.
Антон рылся в шкафу, ища теплую кофту - мама зябла. Разбил стакан, наливая ей воду, что-то делал еще, все нескладно, все больше впадая в уныние, но тут пришли из поликлиники.
- Экий у вас беспорядок, - были первые слова старой докторши. - Картин на стены навешали, а пол не подметен.
Грузная, с тяжелым подбородком, она ворчливо упрекнула Антона, что живет без лифта на третьем этаже, а у нее пятнадцать вызовов в день, и половина без лифтов; район старый, дома, почитай, все постройки прошлого века, в новые не зовут, там свои поликлиники, топай по этажам целый день в ее-то годочки, а бросать работу не хочет. Не может жить без работы.
Наворчавшись, отдышавшись, она прослушала маму.
- Утомление сердца, необходимо полежать, - так определила она, выписала больничный лист и рецепт и не успела уйти, раздался новый звонок.
Подобно героям Достоевского, которые внезапно являются в одно место, в одно время, чтобы дальше развивать действие, явился Колька Шибанов.
Антон, как все ребята его возраста, жадно читал детективы. Но не только. Его страстно притягивал Достоевский. Наверняка он не все понимал в Достоевском. Непонятное пропускал, но было там много неотразимо влекущего, что будило и будоражило душу, взрослило. Невероятные события, беспокояще странные люди, жгучие чувства, страдания и радости, чаще страдания; сюжет, от которого нельзя оторваться, ночью долго не можешь уснуть, - все поражало Антона.
- Погодил бы читать Достоевского, рано тебе, - советовал отец.
Однако не приказывал оставить книгу. Да Антон и не послушал бы. Читал бы тайком.
А мама вспоминала с грустной улыбкой:
- Я в твои годы упивалась Тургеневым. Там тоже герои и действия, а на душе светло.
- Иногда надо уметь мучаться, - возражал отец.
Вспыхивал спор. Мама горячилась:
- Не желаю мучаться! Хочу счастья, праздника. Мало, Виталий, нам с тобой праздников отпустила судьба.
- …Когда мы с твоей мамой встретились, - рассказывал Антону отец, - она мечтала быть актрисой, училась. Натура мятежная и… неудовлетворенная. Понял?
"У Достоевского часто натуры мятежные", - думал Антон.
Но что же такое? Разве сейчас время вспоминать страсти и переживания героев Достоевского, когда у Антона самого такие тяжелые события? "Я раздвоенная личность. Маме плохо, а я о Достоевском".
Да, он раздвоенная личность, вечно в себе сомневается, критикует себя, но это не помогает ему стать положительным типом.
Колька Шибанов, столкнувшись с уходящей неулыбчивой докторшей, в страхе выкатил глаза.
- Ш-ш-то-о еще у тебя?
- Тсс! - погрозил Антон.
- По-о-ни-маю. Ася сказала. Ре-е-ебя-та не знают, Ася сказала, ты не хочешь, что-обы ребята знали об отце. И в шко-о-лу не ходишь.
- Тсс. На рецепт. Мчи за лекарством в аптеку.
Колька умчал.
- У тебя товарищи, - сказала мама. - У отца не было товарищей. Я виновата: не принимала гостей. Все мне некогда, все я устала. Я не помогала ему бороться за место под солнцем.
Мама говорила, говорила. Глаза лихорадочно блестели. И особенно неспокойно было видеть разметавшиеся по подушке мамины волосы…
Колька принес лекарство. Антон накапал маме прописанные докторшей капли. Она задремала.
Ребята ушли на кухню, оставив открытой дверь в комнату, чтобы прислушиваться к дыханию мамы.
- Ты-ы при-и-ходи в школу, - заикаясь, сказал Колька Шибанов. Он волновался, испуганный тем, что на Антона валятся, валятся беды. - Ася твой друг, - сказал Колька.
- Откуда друг? Я ее вчера только узнал.
- Все ра-авно. Дело не в сроке. Мо-ожно в один день ста-ать другом. Ты в нее влю-у-блен?
Он задавал дикие вопросы. Антона, в его пятнадцать с половиной лет, при его росте в сто шестьдесят шесть сантиметров, Колькин вопрос поразил. Влюблен?!
Может быть, да? Может быть, это любовь? Ася не выходит у него из головы. Ему хочется видеть ее все время, непрестанно. Он помнит ее поцелуй. Украдкой трогает щеку, чтобы не заметил Колька. Как он сразу догадался про Асю?
- Колька! Ни-ко-му!!!
- Антон, ты меня знаешь.
Что происходит с Антоном? Он переменился или переменился мир? Новое, тревожное овладело им, куда-то несет…
Вдруг он вспоминает свое горе. Стыд, ужас, он забыл о своем горе, пусть на минуту. Отчаяние душит Антона. Тихонько он подкрадывается к маме. Спит. "Мамочка, мы несчастны, несчастны".
Ночью Татьяну Викторовну увезла "скорая помощь" в больницу.
6
Доктор в туго накрахмаленном белом халате легко сбежал по лестнице со второго этажа в вестибюль. Мелкие черты лица, слегка окрапленного веснушками, придавали его внешности что-то женственное, он выглядел не очень солидно и, должно быть, зная это, старался держаться с особой внушительностью.
- Мальчуган, ты меня вызывал?
Антон проглотил "мальчугана". Мамина жизнь в руках этого человека в белом халате.
"А если он плохой доктор? - пришло в голову. - Пускай я "мальчуган", но он ведь тоже совсем молодой, откуда у него опыт? Наверное, наверное, он неопытный доктор".
- Татьяна Викторовна - твоя мама? - между тем расспрашивал доктор.
- Да, мама, да… пожалуйста, да. Очень опасно?
Не скупясь на медицинские термины, доктор разъяснил, что у мамы подозревается инфаркт.
- Опасно, как всякая болезнь, но не падай духом, мальчуган. Поставим на ноги маму.
"Хороший доктор! - радостно вспыхнул Антон. - Не сравнить со вчерашней, похожей на верблюдицу докторшей. Замечательный доктор! Мамочка, он тебя вылечит".
- Видишь ли, прямую причину инфаркта в любом случае установить невозможно, - растолковывал доктор. - Здесь, вероятнее всего, основная причина - стресс, душевное потрясение. И образ жизни. Она перерабатывает, мальчуган, как я понял. Машинка на службе, дома машинка, плюс хозяйство, стирка, уборка… Она слишком много работает. А здоровьишко слабенькое.
- Вы ее вылечите? - робко спросил Антон.
- Непременно. Денька через два можешь навестить. Сейчас нельзя, через два дня можно. А рано ты прискакал.
Действительно, едва рассвело, Антон был в больнице на Пироговке, упрашивая нянечку вызвать дежурного врача.