- Ну, ладно, - едва прожевав первый кусок, заговорил Латиф. - Что было, то было!.. Я в районе говорил со знающими людьми. Они сказали: "Если у вас будет все в порядке, то, мол, и у нас тоже".
- А как же иначе! - громко и уверенно вставила Апа. - Как только докажем, что он первым полез в драку, избил ни в чем не повинных людей, так и делу конец!
- Думаете, сможем это доказать? - вполголоса спросил Султан, искоса глянув на мать, беззвучно плакавшую в углу.
- Как это не сможем?! - прикрикнула Апа. - Есть свидетели! Я сама видела через окно. Пусть попробует отпираться - до Верховного суда дойду!
- Так, так, - покивал головой Пал ван. Затем обратился к Султану: - В самом деле, племянник, ты крепко держись своих показаний. А то запутаешься - беда… Понял?
- Мудрые слова приятно слышать! - поблескивая маслянистыми глазами, довольно проговорил Латиф. - То же самое и знающие люди сказали. Так что, дядя, одним зарядом двух зайцев сможем убить: и Набиджана вызволим и председательское кресло к рукам…
- Глупец! - оборвал его Равшан и сам вздрогнул, точно от удара нагайкой. - Чтоб я больше не слышал таких слов! Дело не в председательском кресле. Дело в справедливости, понял? Глупец!
Никто не проронил больше ни звука. Палван секунду еще посидел, о чем-то размышляя, потом вскочил на ноги. У самого порога сорвал с бритой головы тюбетейку, хлопнул о ладонь.
- Запомните: я через этот порог не переступал, ничего здесь не говорил и не слышал!
Потом он надел тюбетейку, как прежде, сдвинув на висок, и добавил мягче:
- Хорошенько зарубите на носу: главное - свидетели!
- Будьте покойны, дядя. - Латиф многозначительно сощурил глаза. - Свидетели найдутся. Сам за это берусь!
- Ты? Глупец!
- Пусть! Но дело знаю.
- Глупец, - совсем уже ласково повторил Равшан. Затем обратился к Апе тоном приказа: - Сестрица, и ты запомни: отныне ты не й родстве с этой семьей. Иначе твои свидетельские показания и медяка не будут стоить. И все запомните: наши разговоры должны остаться здесь! "Верблюда видел?" - "Нет". - "Кобылу видел?" - "Нет". Вот так! А главное - свидетели! Понятно?
Снова никто ничего не сказал. И вдруг тишину нарушили громкие всхлипывания Огулай.
- Да вознаградит вас всевышний, дядя! - запричитала она. - Но только я никому не желаю зла. И председателю… А моего Набиджана пусть бог возьмет под защиту!
Опять воцарилась тишина. Огулай, немного успокоившись, заговорила ровнее:
- Да, дядя, я не желаю зла никому. Как старики говорят: "Не рой яму для другого, сам в нее свалишься…" А что от бога…
- Ну, заладила: от бога, от бога! - грубо прервал ее Латиф. - Не обтяпаем дело мы сами, расстреляют твоего сыночка!
Огулай пошатнулась, точно ее ударили в грудь, еще ниже опустила голову, мелко задрожали худые плечи. На пороге застыла Нурхон с кипящим самоваром в руках-
- Да, расстреляют! - любуясь эффектом своих слов, повторил Латиф. - Столько людей искалечил, а про Шарофат нечего и говорить - не сегодня-завтра отправится на тот свет. Думаешь, за это по головке погладят твоего любимца?
Палван нахмурил седые брови. Он один, может быть, понимал всю бесчеловечность того, что сказал Латиф, на секунду в глубине его души вспыхнула даже искра сожаления, но тут же погасла.
- Хватит! - проговорил вдруг Султан, угрюмо молчавший все время. - Успокойтесь, мама! И молчите. Не вмешивайтесь, если дело непостижимо для вашего ума!
Но Огулай не могла успокоиться, глубоко и горько всхлипывала, уронив голову и закрыв лицо ладонями. К ней подошла Апа, обняла за плечи.
- Сестрица, что ты говоришь? Кто кому роет яму? Ведь я же собственными глазами видела, как председатель издевался над Султаном! Неужели ты хочешь, чтобы мы скрывали истину?
Она собиралась еще что-то сказать, но Равшан знаком велел: помолчи! Потом обратился к Нурхон, все еще стоявшей с самоваром в руках:
- Невестушка, ну разве нам сейчас до чаю? Неси его назад.
И, как только она исчезла, прикрыл дверь, стал к ней спиной и заговорил тихо и твердо:
- Дорогая Огулай, мы пришли сюда потому, что жалеем тебя и нашего племянника Набиджана. Латиф - пустая голова, ты знаешь; не слушай, что он болтает. Разве дело в председательском кресле? Наша цель - помочь тебе и племяннику. Но… я совсем недавно ушел с поста председателя. И потому не только Латиф, но и другие могут сказать, что я, мол, снова стараюсь занять этот пост. Поэтому я должен стоять в стороне… И особенно прошу: забудь то, что сболтнул Латиф. Иначе я этого порога больше не переступлю. А пока будь здорова!
И он вышел, пригнувшись, чтобы не задеть притолоки. Латиф и Султан сразу же поднялись и пошли вслед за ним, то ли проводить, то ли зная, что понадобятся ему.
Выйдя из дому, Равшан двинулся не к воротам, а в глубь двора. Дойдя до виноградника, обернулся, двумя руками крепко взял за воротники Латифа и Султана, притянул к себе.
- Вот что, друзья. Внимательно слушайте: в словах Огулай - истина! Не дело мужей копать яму другому. Главное сейчас - восстановить справедливость! Понял, племянник? - Он слегка тряхнул Султана.
- Да. Спасибо, дядя…
- Ведь мы все болеем душой, оттого и пришли, - угодливо вставил Латиф.
- Вот правильно! И самое главное тут - стоять на своем. Не отступать от прежних показаний. Подумай над этим, Султан, крепко подумай!..
- Будьте покоимы, дядя! - снова ощерился Латиф.
- Глупец! - Равшан ласково потрепал своего любимца по плечу. - Ну, кончен разговор. И чтоб он остался между нами. Все!
Едва он скрылся за воротами, Латиф хлопнул Султана по спине.
- Пошли. Утопим все наши горести!..
V
Приблизительно часом позже на главную улицу кишлака въехал "ГАЗ-69" председателя. Лампочки на столбах уже погасли - электростанция не работала. Ни одного звука не раздавалось вокруг, давно улегся даже тот приглушенный шум, которым всегда охвачен кишлак после наступления темноты. Стояла глубокая, чуткая к малейшим шорохам тишина, какой никогда не бывает в городе.
В начале улицы Мутал велел Тахиру остановиться, вышел из машины и попросил отвезти жену домой. Сам пошел пешком. Здесь, в конце переулка, жила семья Шарофат.
Года не сравнялось, как сыграли ее свадьбу с Валиджаном. Многолюдная и веселая была свадьба. Мутала за столом выбрали тамадой. Гуляли всю ночь, до рассвета. Сколько было смеха, песен, музыки! Запомнилось, как в начале вечера Шарофат сидела на почетном месте, закутанная в кисею: лицо разрумянилось, глаза лучистые, на губах застенчивая улыбка…
Он не заметил, как приблизился к воротам. Во дворе ни звука, лишь узкая полоса света выбивается из щели в дверях. Кто-то разжигает огонь.
Мутал заколебался: "Удобно ли в такой поздний час? Растревожишь людей…" Постояв минуту, он медленно пошел обратно. Но и домой тоже не хотелось. Побыть бы одному!.. А впрочем… Кому нужны эти переживания, угрызения совести наедине с самим собой? Прочь все это! Если ты мужчина, умей обуздать себя, умей помочь тем, кто страдает. Главное - сделай все, чтобы спасти Шарофат!
"Сделать все? Но что еще можно сделать? Что еще не сделано?"
Эта мысль не покидала его даже во сне. И как только утром его разбудила Гульчехра, в сознании вспыхнуло: "Что с Шарофат?"
Снаружи, на айване, зазвонил телефон. С тревожным чувством Мутал раскрыл окно, перегнувшись через подоконник, взял трубку.
Звонила Муборак. Она вечером побывала во всех четырех семьях, где были раненые. Кажется, удалось приободрить родственников. Помолчав, она спросила неуверенно:
- Ну, что будем делать?
- А, не знаю! - вырвалось у Мутала. Но тут же он взял себя в руки: - Я сейчас поеду в район, в больницу.
- Я только что звонила туда.
- Ну?!
- В общем… - Муборак запнулась. - Пока без изменений. Но главный врач сказал, что надеются, сделают все возможное. Я послала трех девушек из ее бригады; они будут дежурить и каждый час звонить сюда.
Муборак снова запнулась от волнения. Помолчала, потом сказала ровным голосом:
- Мутал-ака, нужно что-то делать и нам. Нельзя сидеть, уткнувшись глазами в пол.
- Что же именно делать? - опять вырвалось у Мутала. Он поморщился: глупый вопрос.
- Выполнять то, что мы наметили. За трубами мой "хозяин" уже уехал. - "Хозяином" она называла своего мужа. - Я слышала, вас прокурор вызывал. Понимаю, тяжело… И все же не годится забрасывать дела.
- Дела… - в рассеянности повторил Мутал. Он только сейчас вспомнил, что сегодня с утра должен был выехать в Чукур-Сай для разбивки трассы нового арыка, взяв обоих стариков-мирабов - Рахима и Абдурахмана, отца Шарофат. Вчера так и условились. Как же теперь быть?
- Значит, договорились, Мутал-ака? - неожиданно твердо сказала Муборак. - Я вас жду в правлении.
У Мутала на сердце потеплело, он даже улыбнулся.
- Хорошо, хорошо. Только сперва я навещу стариков.
Не опускаясь на ковер, он выпил пиалу чаю. Сказал жене:
- Появится Тахир, пусть едет к дому Шарофат.
Утро только еще занималось, улицы лежали в тени. Лишь макушки белоствольных тополей да редких кряжистых талов золотились под первыми лучами солнца.