Кишлак пробуждался, начиная свой обычный день, - такой же, как и в любом другом кишлаке. В разных концах мычали коровы, слышался плач ребятишек, высокие голоса женщин, повелительные окрики мужчин. Беспорядочные, разноголосые звуки сливались в какое-то подобие мелодии, волнующей сердце каждого, кто вырос в кишлаке. Мутал уже тридцать пять лет слышит эту мелодию, и все равно - она волнует его каждый раз по-новому. Каждый раз… Но в это утро, может быть впервые, он шел, опустив голову, ничего не слышал и не видел вокруг, не замечал, как встречные здороваются с ним.
Он думал не только о несчастье. Не давали покоя слова Муборак.
"Начать сегодня же, иначе упустим сроки. Начать, если даже произойдет что-то еще более страшное. Во что бы то ни стало начать!"
С этими мыслями он свернул в переулок, где жила семья Шарофат. У знакомых ворот заметил мотоцикл ее мужа Валиджана. К дереву были привязаны два оседланных ослика.
Справа от калитки, на глиняном ложе - супе, он увидел двух стариков. Один - разговорчивый, кругленький Рахим-ата, с которым накануне повстречались у больницы. Другой - Абдурахман-мираб, отец Шарофат. Он сухощав, лицо строгое, обрамленное короткой ослепительно белой бородой.
Поздоровались молча. Рахим-ата, как всегда, заговорил первый:
- На рассвете приехали мы из района, сынок. И уже собираемся обратно.
- Погодите, уважаемые. - Мутал, присев на супу, пересказал старикам то, что узнал по телефону от Муборак. Заметив, как заблестели покрасневшие глаза на сухом лице Абдурахмана, добавил:
- Не печальтесь, отец. Врачи говорят: ваша дочь молодая, и можно надеяться на ее силы…
- Да, да, - закивал головой Рахим-ата. - Безнадежность - от самого шайтана. А всевышний милостив.
Немного успокоив Абдурахмана, Рахим первый заговорил о Чукур-Сае, - видимо, он угадывал настроение председателя.
- Верно, уважаемые. - Мутал поднялся на ноги. - В долине работы не должны останавливаться. И я прошу вас, как только вернетесь из района, направляйтесь в Чукур-Сай.
В это время он заметил свернувшую в переулок председательскую машину.
- Вот, машина моя в вашем распоряжении. На ней и поезжайте в район, это быстрее. Возьмите родственников с собой. И все, что потребуется для больных, - продукты, белую муку, молоко - пусть женщины получат в кладовой. Деньги, если нужно…
Он не успел закончить - распахнулась калитка, в ней появился Валиджан.
- Ничего не нужно! - выкрикнул он голосом, звенящим от гнева и боли. - Спасибо, мы ничего от вас не примем. Довольно вашей помощи! И оставьте нас в покое, ясно?!
Мутал только секунду глядел на него: у Валид-жана дергались губы на бескровном лице, и сам он весь напрягся, подавшись вперед, словно готовый броситься. Мутал опустил глаза - и тотчас вздрогнул от стука калитки, которую захлопнул Валиджан. Большой ком сухой глины откололся у притолоки и свалился наземь.
…Видать, не зря люди говорили: Валиджан ревнует жену к Муталу, из-за этого случались даже раздоры в семье. Но так далеко зайти?..
Ощутив руку Абдурахмана у себя на плече, Мутал поднял голову.
- Не сердись на него, сын мой! - Глаза старика светились теплотой. - Такое горе у человека…
- Тяжелей всех ему, верно, сынок, верно, - затараторил Рахим-ата.
Мутал решительно выпрямился, стряхнул оцепенение.
- Я понимаю. Все равно - вот машина. А потом, уважаемые, жду вас в Чукур-Сае.
Подходя к правлению, он еще сквозь окно разглядел Муборак г- стоит у стола в парткабинете, задумалась. Войдя, он молча подал ей руку. У Муборак глаза покрасневшие, чуть скуластое лицо осунулось.
- Что с вами?
- Не спалось. - Муборак улыбнулась, глянула ему в лицо. - Так же, наверное, как и вам…
- А!.. - Мутал отмахнулся. - Давайте к делу.
Они решили, что Мутал тотчас же поедет в Чукур-Сай на разбивку трассы. Когда закончат, направится в соседний колхоз "Коммунизм"; у них есть канавокопатель, надо его выпросить. А Муборак тем временем объедет бригады, уточнит, сколько людей можно высвободить для Чукур-Сая, и подготовит на вечер партсобрание с участием актива. До вечера заедет и в район - в больницу. В общем дел хоть отбавляй,
- Да… - Мутал вздохнул. - И это только начало. Если бы не это несчастье…
- Не надо, Мутал-ака! - Муборак требовательно и в то же время с дружеской лаской, с участием глядела на него. - Слышите? Не надо об этом. Вы же понимаете, как много сейчас зависит от вас! Испытание тяжкое, но тем более…
Муталу хотелось слушать и слушать ее голос. Как верно и хорошо она говорит! Умница, обаятельная! Сколько уж месяцев работают вдвоем, а он все не перестает удивляться ее чуткости, быстроте ее мыслей, энергии…
- Постараемся, товарищ парторг… - он опять коротко вздохнул, улыбнулся, - выполнить все ваши указания.
- Вот молодец! - Глаза Муборак заискрились радостью. Она протянула руку. - Возвращайтесь с победой!
…Вернулся он уже после заката солнца, вконец усталый и, кажется, еще больше загоревший, однако приободрившийся.
Обоих стариков он ожидал в Чукур-Сае недолго. Абдурахман-ата приехал еще более строгий и печальный, чем был утром. На вопрос Мутала ответил коротко:
- Слава всевышнему!.. Ну, давай, сынок, начнем.
И пошел вперед, уточняя по признакам, ему одному ведомым, вчерне намеченную трассу будущего арыка. Невысокий, сухой, точно стебель виноградной лозы, лицо строгое. Мудрые, задумчивые глаза поблёскивают из-под седых бровей. Старик, казалось, не замечал зноя, не уставал - взбирался на холм тем же торопливым, легким шагом, что и спускался в лощину. Время от времени, перекинувшись словом с Рахимом, который семенил, почти не отставая, Абдурахман-мираб оборачивался и приказывал:
- Здесь забейте кол! И здесь! Сюда тоже!
Мутал с тремя парнями - подносчиками кольев - следовал в отдалении. А проворный коротенький Рахим-ата иногда забегал вперед, заглядывал в лицо своему старшему другу. Рахиму при его сложении было тяжелее всех - пот ручьями стекал с его круглого розового лица. Однако он не отставал. Порой, не сдерживая восхищения, подбегал к председателю, тараторил:
- Так, так, так! Очень правильно говорит мираб. Место пологое, вода прямо вскачь побежит, а не потечет! Ай, хорошо!
К обеду к ним присоединился Усто Темирбек. Его аксакалы ухаживали здесь за всходами кукурузы. Все вместе вышли к руслу пересохшей речки. Тут собравшиеся еще раз подивились высокому искусству Абдурахмана-мираба: оказывается, он исправил первоначальную трассу таким образом, что расстояние сокращалось почти на треть. А главное - трасса будущего канала пересекала теперь русло высохшей речки в одном из самых узких мест. Чтобы его перекрыть, достаточно было двадцати - двадцати пяти труб. Дальше надо прокопать с километр - и вода свинцовых рудников оросит страдающий от жажды Чукур-Сай!
Но радость, как и беда, не ходит в одиночку. Только они успели поговорить о перспективах стройки, на том берегу показался "ЗИС-150", а в его кузове - бригадир строителей Рузимат, или "хозяин", муж Муборак.
- Трубы! - во все горло закричал он. - Трубы есть! Гони суюнчи , председатель! Эй!..
Он радостно размахивал руками, сам весь в пыли, с грязными потеками на небритых щеках, только глаза и зубы сверкали, будто у, чернокожего. Все гурьбой кинулись через сухое русло к машине, Мутал взобрался в кузов. Здесь лежали две трубы. Рузимат коротко доложил: вторая машина, груженная трубами, стоит у стройплощадки - на том конце Чукур-Сая. Нужно указать место разгрузки.
- Видал, председатель, что делают помидорчики? - Рузимат ладонью хлопнул по нагретому солнцем боку трубы.
- Черт их возьми! - Мутал невесело усмехнулся. - Вези скорее сюда, а то еще раздумают.
- Не-ет! Я и со сварщиками договорился. - "Хозяин" рукавом гимнастерки смахнул пот с грязного лба. - Скорее давай подпорки. Столбов больше сотни понадобится. Достанем - смонтируют дня за четыре.
…О столбах разговор зашел вечером, на партийном собрании. Мутал очень коротко обрисовал обстановку: воду в Чукур-Сай нужно дать немедленно, иначе катастрофа неминуема; для этого необходима мобилизация всей техники, всех людей, каких можно вы-свободнть; положение усложнилось из-за несчастья в праздник. Он не распространялся: и коммунисты колхоза и беспартийные активисты отлично понимали напряженность момента. И потому, едва председатель упомянул о столбах, со своего места поднялся Абдурахман-мираб.
- У меня в саду четыре тополя, - проговорил он, нахмурив седые брови. - Берите их. Было бы сорок, все отдал бы ради такого дела!
- И у меня кое-что найдется! - громко сказал поднявшийся вслед за ним Усто Темирбек. И сел, поглаживая свою цыганскую бороду.
- Не беспокойся, председатель! - заторопился Рахим-ата. - У каждого из нас найдется два-три деревца. Думай об остальном, сын мой.
Было уже часов одиннадцать, когда Муборак объявила собрание закрытым. Тут только Муталу доложили, что в соседнем кабинете уже несколько часов дожидается следователь из района.
Мутал до того вымотался за день, что почти никак не реагировал на эту весть.
Следователь был молодой полнеющий мужчина лет тридцати, в форменном белом кителе, с черной тисненой папкой в руках. Мутала он встретил настороженно и строго.