- Поднятый воротник, - вспомнилось Звягину. - Ночью, там у крыльца, с Мариной...
И ответил, четко выговаривая слова:
- Я осужден за дело. За несчастный случай на Октябрьской шахте. За свою неосторожность.
Шафтудинов чуть-чуть смягчился.
- Почему же вы не сказали об этом?
Звягин пожал плечами.
- Осужден я условно. Без занесения в трудовой список...
Здесь он поколебался. Сказать об условии или нет? А не все ли равно! И открыл свою тайну:
- Если в течение полугода у меня не повторится несчастный случай, приговор будет снят!
- А если повторится? - с наслаждением подчеркнул Кунцов, - то вы сразу же сядете на два года. Почему же вы все-таки молчали?
- А кому это нужно знать? - усмехнулся Звягин.
- Как - кому нужно! - возмутился Кунцов. И взглянул на соперника ненавидящим и тяжелым взглядом. - Может быть вас не назначили бы на такой ответственный пост!
- Так что же? Снимите!
- Ага, теперь снимите! Накануне работы его снимите! - от ярости он покраснел и бросал озлобленные фразы.
- Вы скрыли свою судимость. А теперь незаметно толкаете штольню к беде. Протащили Хвоща в бригадиры. Вы подбили Фролова на явно невыполнимую работу по проходке печи!
Председатель шахткома метнулся на стуле.
- К порядку, друзья! К порядку...
Телефонный звонок перебил голоса. Шафтудинов с досадой схватил помешавшую трубку и подпрыгнул на месте.
- Ты врешь! - крикнул он в телефон, изменяясь в лице. Глаза его сделались словно щелочки, узенькими и веселыми.
- Когда, когда? - кричал он, теребя телефонный шнур, - сейчас? - и, оторвавшись от трубки, сунул ее багровому и сопевшему Кунцову.
Звягин ничего не понял. Почему секретарь уставился на него? Да так хорошо, приветливо и ласково? Почему протянул обе руки?
- Печь пробита! - ликовал человек с татарским лицом. - Ровно в девять часов! Товарищ Звягин, ты... ты инженер, овладевший техникой! - и ударил по столу кулаком.
Кунцов отшвырнул телефонную трубку и выскочил из комнаты.
Дальше было просто забавно. Люди хлопали друг друга по плечам и хохотали. И трудно было сказать, кто из них более рад!
- Не сердись на него, - подмигнул, наконец, Шафтудинов, - проверить надо!
А взяв ответную телеграмму из Октябрьской шахты, по-дружески попросил:
- Продержись, Лаврентьич, три дня! Продержись, товарищ! Без несчастного случая. А?
Звягин вышел из кабинета ошеломленный. Лампы, как солнца, горели над ним, а голые стены унылого коридора казались мраморными. Угнетавшие опасения рухнули, и, освобожденный, он шел навстречу своим трем дням, теперь без запинки и даже гордо. Так прекрасна сейчас показалась жизнь!
Глава вторая
Утром в восемь часов тридцать минут из Центральной штольни вывезли последний состав вагонеток с углем.
Инженер Вильсон махнул рукой, и стоявшие наготове люди склонились над рельсами, развинчивая болты.
Реконструкция началась.
Длинный квершлаг сразу наполнился необычным шумом, движением и светом.. Говорили мало. Каждый выучил наизусть, с чего ему начинать. Ключи, не срываясь, хватали гайки. В несколько ломов дружно поддевали рельсу. Крошились гнилые шпалы. Вспарывались и отдирались старые пути.
Туже напрягались мускулы и глаза разгорались веселее.
Пошло, пошло! И тем, кто вчера еще немножко робел, сейчас уже не было страшно.
Покатилось, пошло!
Звякали лопаты, чистили и равняли новое полотно, с хрустом сыпали гравий и били тяжелыми трамбовками.
Роговицкий бегал по фронту работ. С шуткой, со смехом и с крепким словом. Хватал запасную кайлу, принимался махать.
- Вот как надо-то! Вот как!
Появлялся повсюду и от каждого затруднения был у него рецепт. Он устранял заминки, усиливал темпы, решал на ходу и сам удивлялся своим решениям, таким неожиданным и удачным.
- Обгоните на сутки срок, - заявил рабочим Вильсон, - и получите премией половину зарплаты. На двое суток - семьдесят пять процентов, на трое - сто!
Обещание подвинтило.
Звягин отер пот, вместе с пылью, - грязью размазал ее по лицу. Сегодня он был особенно счастлив. Словно крыльями поднял его размах работы. А потом он заметил к себе особенно теплое отношение. Слух о проходке печи, о выручившем инженере облетел людей. Ему приветливо кивали, даже незнакомые, и всякие указания выполняли подчеркнуто охотно.
От этого смена казалась родной семьей и удесятерялось желание делать скорее и лучше.
Он с часами в руках следил за ходом отдельных операций. Не затянуто ли время, показанное в графике?
Пугался, видя, как далеко иногда расходилась работа с преподанной нормой. Старался понять - почему. Иногда указывал, иногда торопливо записывал в книжку для переделки, для корректива. Бежал к соседней бригаде и беспокоился:
- Что-то получится в сумме к концу первой смены? Верны ли предварительные расчеты?
Сейчас была мешанина отдельных усилий. Одни бежали вперед, другие отставали, а важен был общий итог.
Каждый старался по-своему.
Бригада Хвоща пробивала гезенк. Еще ночью по участкам работ навесили лампы с достаточным светом. Но утром Хвощ разыскал главного монтера и прищурился хитро.
- Дядя Иван, как бы лампу свечей на пятьсот!
- Ты одурел!?
- Серьезно, давай! Хочешь, к вечеру реостат исправим?
Монтер перед этим долго мудрил над испорченным реостатом.
- Кто исправит? - изумился он, но вспомнил:
- Никишка-электрик в хвощевой бригаде... Первый мастер!
Монтер оглянулся, достал пузатую лампу и передал Хвощу из рук под полу.
- Смотри, чтобы...
- Нн-но! Не знаешь...
Над гезенком вспыхнул ярчайший свет и работать сделалось удобнее. Заглянул Роговицкий, поморгал глазами.
- Дельный хозяин... Одобряю!
Заключенный Артемьев с бородавкой над бровью теперь перетаскивал камни. Приказом техрука его сняли с бригадирства.
Он зол был вдвойне - приходилось трудиться на совесть, а, кроме того, попал под начало Хвоща...
Хозяйчик и собственник по натуре, он искренне презирал этого примитивного анархиста и беспутного шатуна.
Штольня раньше была лазейкой, приятной переменой обстановки. А теперь поди-ка! Работай, как на себя!
- А-аа, штольня, штольня, вот ты какая!
Артемьев остро возненавидел ее. Она становилась символом того нового, что разрушило его волчью жизнь!
Подвернулся момент, кулак огляделся и швырнул из-под локтя куском породы... Лампа уцелела, но закачалась. Из гезенка вынырнул Хвощ и, улыбаясь, не торопясь, вылез в штрек.
Артемьев расширил испуганные глаза и отступил. Хвощ подходил с улыбкой. Артемьев двинулся в темный угол, а дальше отступать ему не позволила стенка.
- Так в ударной бригаде работают?
Хвощ приблизил свое страшно смеющееся лицо. Кулак поперхнулся и беззвучно открыл губастый рот.
- Еще только раз, - сказал Хвощ, - тут и зарою!!
* * *
Бригады первого штрека приняли на себя тяжелейшую задачу. Завтра сюда подтянутся рельсы и тогда выручай всю штольню! Готовились к этому делу давно, всем коллективом.
- Рискните! - сказал Вильсон Фролову, - благословляю!
- Изломаем старый порядок! - ответил тогда Фролов.
Риск становился особенно острым в такой момент. А многие не понимали сущности дела.
- Устоим! - похвалялись шахтеры из первого штрека.
- Крепкие надо ноги! - сомневались другие.
- Мы не только ногами, и головой!
Сегодня председатель шахткома, добродушный, но всегда озабоченный человек, измучился беспокойством и явился в штрек. Фролов посмотрел на него блуждающими глазами.
- Покажи свой график!
- Нет графика! В уме он, в книжке у каждого из ребят, а такого, стенного, не составлял. Боюсь! Первый опыт. Но мы возьмем, звезды не потушим!
Их обступили, сверкали из темноты огнями. Председатель схватил за рукав ближайшего долговязого парня в шлеме.
- Стой! Рассказывай, что будешь делать!
- Крепить!
- Ты же забойщик?
- Только крепить...
- Кукушкин, ты встанешь за бур?
- Мала беда! Нет! Мое дело разборка...
- Язви его! Собственный забой не бурить! Производительность же, выше...
- Забудь эту песню!
В темноте засмеялись, забелели зубами.
- Фролов, хозяин, ты слышишь? У вас это что, сговор?
- Сговор! - хохотал Кукушкин, - у нас показательный штрек, товарищ! И все мы профессора! И тебя профессором примем! Гони литровку и примем!
Хохот грохнул под сводами.
- Черти вы, - завистливо вздохнул председатель, - уж вы, ребятушки, того... по-новому-то докажете?
- Хозяину намекни, чтоб деньгу припасал. Большие рубли сшибем!
Фролов провожал председателя до выхода и, волнуясь, старался объяснить:
- Кукушкин артист-забойщик. А лучше Степанова кто крепит? Бондарчук по буру отличник, а до этого всех их мешали в кучу! И среднее выводили, все графики строили на среднего. Кунцов не верит в наш первый штрек. И он прав по-своему. При средней работе не выручит штрек! Затухнет звезда...
- А вы...
- А мы убьем обезличку. Каждый из нас проявит себя!
- И это ты придумал?
- Нет, я только учусь. Кукушкин придумал, Кудреватых и еще кое-кто...
- В добрый час, товарищ, смелые города берут!
- Ускорите посадку четвертой лавы?
- О-о! Сейчас же пойду к Кунцову!