Над площадкой стояло облако пыли, сносимое на стерню, ревели предельно загруженные машины, пахло горячей прелью, а хромой Филин, взобравшись на ворох, кричал с безумной радостью:
- Жми, едрит твою в сантиметр, наворачивай, выручай Семку Филина! Эх соколы - вороньи крылья, задавим капитализьму!
Но и он недолго покрикивал, захваченный общим подъемом. Взял метлу, надел на плешивую голову мешок, чтобы не хлестало зерном, и начал сметать мусор с вороха. Ловко сметал, размашисто. А рядом, поминутно перекликаясь, суетились у соседнего вороха женщины.
- Сергей Николаевич, вызываю на соревнование! - крикнула Ольга, опрокидывая в пасть зернопульта ведро с ячменем. - Всю бригаду вызываем!
- Не возьмутся они, слабо! - поддержали женщины.
- Давай! - крикнул Межов, смахнув локтевым сгибом пот со лба и орудуя лопатой. - Гусман, не подкачай! Ребята, покажите-ка мужскую хватку!
На закате солнца приехал на лошади Антипин и привез два десятка легких совков. Он сложил их к ногам Межова и сказал, что он своему колхозу не враг, а верный и первеющий помощник.
- Только за жесть ты мне уплати, председатель, дом хотел перекрывать после жнитва.
- Ладно! - крикнул Межов весело. - Становись рядом, а то нас прижимают.
- Соревнованье? - Антипин усаживался в телегу. - Это можно. Вот лошадь поставлю к месту.
Он отогнал лошадь к будке, распряг, дал ей овса и, возвратившись, встал рядом с Гусманом. Он быстро разогрелся в общей работе и кидал новеньким совком играючи.
- Дай-ка мне лопату, председатель, - попросил он, глянув на взмокшего Межова. - Совок возьми, он полегше.
Межов взял совок, а Антипин стал ворочать широченной лопатой. Зерномет заревел, струя зерна встала неколебимо, как шлагбаум, и у соседнего вороха бабы закричали обеспокоенно:
- Перегоняют, перегоняют! Филин, дядя Семен, иди к нам сметать.
- Ягодки вишневые, с радостью!
- И старуху забыл, кобель лысый!
- Семка, не охальничай!
- Пропал твой старик, Прасковья…
Лопатки у Антипина ходили под рубахой, как плиты, лицо почернело от пыли, и в электрическом свете, который неизвестно когда включили, ярко блестели белки глаз да зубы.
- Кончаем! - крикнул Межов, сгружая совком остатки зерна. - Молодчина ты, Антипин, мастер, а не работник.
- Эй, бабы, у нас все! - крикнул Антипин весело и смущенно. - На буксир, что ли, взять?
- Заканчиваем, нажми, бабоньки!
- Все! - выдохнул Антипин, бросая лопату. - Выключай машину.
Вскоре затих зернопульт и у соседнего вороха. Ольга прибежала донельзя грязная, черное лицо было в разводах пота, губы запеклись, кофточка потеряла цвет и стала серой, но Межову показалось, что красивей ее сейчас нет и не может быть на свете. Так ярко блестели ее фарфоровые зубы, так горячо горели большие глаза, и русая прядь, свесившаяся на щеку и забитая пылью, была такой родной и милой, что хотелось бережно поправить ее и сказать девушке что-то ласковое, нежное.
- Не по правилам! - кричала Ольга, наступая на Межова. - Так нельзя, вы Антипина приняли после уговора!
- А с вами работал Филин! - крикнул Межов, тоже забывая, что можно не кричать, машины затихли.
- Филин позже пришел, позже!
- На пять минут.
- Все равно. Он старик, и он только сметал, а у него, - Ольга схватила Антипина за руку, - у него вон какие лапищи!
- Добро, - сказал Межов. - Сейчас по второму разу начнем, и тогда глядите.
- Поглядим! - крикнула Ольга, убегая. - Давай, бабы, перекатывай таратайку.
Межов с Антипиным тоже перенесли свой зерномет и установили у края вороха. Зерно уже не пахло прелью, мусор отлетел, и работа пошла веселее.
- Слышь, председатель! - крикнул Антипин. - Ты не того, не надо платы. Мы люди свои, для колхозу не пожалеем.
- Какая плата? - забыл уже Межов.
- За жесть-то. На дом у меня хватит, а сени под тесом простоят.
С другого конца тока прибежал черный, как негр, и потный бригадир Кругликов и сказал, что они все закончили, два раза ворох пшеницы пропустили.
- Давай на помощь бабам! - распорядился Межов.
Вскоре прибежала Ольга и за ней пять девушек и два парня.
- Бери их, председатель, нам лишнего не надо. Раз соревнуемся, значит, поровну надо.
С прибывшим пополнением они так загрузили зерномет, что он забился и встал. Прибежал механик и отругал Межова и его бригаду, и это вышло просто, никто не удивился и не обиделся. И Межов не обиделся, что механик костерит его на народе почем зря.
К полуночи работа была закончена, машины стихли, простучал и смолк последним движок электростанции. В лунном свете четко вставали круглые, похожие на пирамиды вороха отвеянного хлеба, и между ними толпились фигурки людей, собиравших инвентарь, одежду, подметавших площадку. Они и не подозревали сейчас, какие они сильные и красивые, не знали, что Межов любит их и гордится ими. Он больше не чувствовал одиночества, он был сейчас родной частицей дружного коллектива, он тоже был сильным и знал, что его любят и в него верят.
Закончив уборку площадки, люди веселой толпой повалили к сторожке умываться. Семен Филин занял свое место у бочки, доставал черпаком воду и сливал на руки подходившим по очереди колхозникам. Они мылись с наслаждением, шумно отфыркивались, смеялись, брызгали водой друг на друга. Когда подошел Межов, его уважительно пропустили вперед, не слушая его протеста, весело загалдели, дружески подтолкнули к бочке.
- Мойся, председатель, чище, дело сделано!
- Крепкий мужик, хоть и молодой.
- Сразу видно крестьянского человека.
И эти откровенные похвалы радовали Межова, и он знал, что на работу завтра выйдут все и никто не будет жаловаться, что не отдохнул или не успел окучить свою картошку. Он твердо верил в них, а они верили в него, и это надо было как-то закрепить, упрочить. Он отозвал в сторону бригадира и сказал ему, что людей как-то надо поблагодарить, сказать что-то хорошее, доброе.
- Зачем? - удивился легкомысленно Кругликов. - Ничего не надо, и так хорошо.
- Вряд ли, - заколебался Межов, чувствуя неутихающее волнение и благодарность ко всем этим малознакомым людям.
Когда все умылись и были уже готовы рассаживаться по машинам, Межов попросил минутку внимания. Его доверительно окружили, предложили встать куда-нибудь повыше, повиднее - на грузовик или вон хотя бы на телегу Антипина.
- Ничего, - сказал. Межов, волнуясь, - у меня несколько слов.
- Валяй! - крикнул Филин с порога своей сторожки.
- Да ладно, чего там, поехали.
- Постой, человек сказать хочет. Говори, председатель.
- Вы сегодня хорошо поработали, - сказал Межов в наступившей тишине. - Очень хорошо, товарищи! Я искренне рад, что встретил такой дружный, такой спаянный общими интересами коллектив. Позвольте мне от имени правления нашего колхоза выразить вам благодарность за ваш самоотверженный труд и спасение общественного добра…
Договаривая последние слова, Межов вдруг почувствовал, что они падают в пустоту, что прежняя связь с людьми неожиданно порвалась и он сказал что-то лишнее, ненужное. Толпа немо стояла, ждала, и была она сейчас далекой и такой же чужой, как в день его приезда. И лиц нельзя было разглядеть, потому что луна нырнула в облако, стало сумрачно, и в этом тягостном немом сумраке угадывались только тени людей. Когда снова стало светло, все потянулись к машинам, влезали устало, без шуток и смеха, кто-то из баб швырнул в кузов зазвеневшее ведро, на нее заворчали, чтобы не шумела, и так уж голова гудит от шума, а тут взбрыкивают.
- Потерпишь, - раздраженно ответили на ворчанье.
Межов узнал голос Ольги и удивился, что она уезжает с первым рейсом: она всегда старалась быть у него на глазах и сюда ехала вместе с ним, всю дорогу пела, а вот теперь… И хозяйки его рядом не было, и Гусман сел в первую машину.
Произошло что-то важное, непонятное и обидное, и, когда машины ушли, Межов направился к оставшимся колхозникам, которые расположились за будкой, на траве, ожидая своей очереди. Они о чем-то переговаривались, но, когда Межов подошел, смолкли, он ухватил только разочарованное: "…такой же, как прежний… начальничек, казенный товарищ…" Сидевший здесь же сторож Филин поднялся и заковылял к току, ворча, что площадку, пожалуй, испортили, завтра придется расчищать заново. За ним понуро поплелся усталый от беготни Вихрь.
- Завтра не наряжайте на работу, товарищ Межов, - сказала Пояркова, повязывая платок и заправляя под него волосы. - Отдохнуть надо.
- Так ведь комбайны пустим завтра, как же без вас?
- А это уж вам виднее, на то вы и х о з я е в а.
Больше никто не сказал ни слова, но Межов почувствовал, что колхозники молчаливо поддерживают ее, считают ее своей, а он уж отделился от них, встал по другую сторону, и отделение это произошло не тогда, когда они вместе работали, смеялись и умывались, а после этой несчастной речи, когда он благодарил их за работу.
Межов отошел к будке сторожа, где Антипин запрягал лошадь, и закурил. Антипин, по обыкновению, молчал, не обращая на Межова внимания, но, когда запряг и сел в телегу, сказал, подбирая вожжи:
- За жесть вы мне, товарищ председатель, все ж таки заплатите, мне сени покрыть надо.
- Ты же говорил, под тесом простоят?
- Ну и что? Говорил. А теперь передумал.
- Да что вы какие сегодня все?! - обиделся Межов.
- Мы всегда такие, - сказал Антипин, сердито дернув вожжи. - Н-но, трогай, черт, задумалась, кнута захотела!
И телега дернулась, застучала по невидимым ухабам, заторопилась в ночь, стуком своим говоря, что земля подсохла и завтра можно опять начинать прерванную дождем работу. Начинать почти заново.