1965 г.
ОПОЗДАВШИЙ ПАССАЖИР
Телефон зазвонил, когда Алевтина Сергеевна собиралась сойти на пристань.
- Дежурная! Дежурная! - звал высокий женский голос. - "Латвия" ушла или нет?
Голос спрашивал нетерпеливо и встревоженно. Алевтина Сергеевна уже слышала его час назад, когда "Латвия" только что пришла.
- Нет, - ответила она, - пока еще нет.
- Нет?! - ужаснулась женщина. - Сколько же она будет стоять?
- Еще десять минут, - ответила Алевтина Сергеевна.
- Еще десять!.. Господи! Кошмар какой-то. Это же невыносимо…
Алевтина Сергеевна услышала отчаянное проклятье и резкий щелчок брошенной трубки. Женщина сердилась, что "Латвия" так долго не уходит. Непонятно. Обычно в таких случаях радуются.
Алевтина Сергеевна положила трубку, заправила под берет темные, чуть седеющие волосы и вышла из дежурки.
В залах ожидания торопливо собирали вещи последние отъезжающие. На террасе вокзала остался один солдат, прилаживающий к чемодану вещмешок. У реки разноголосо шумел залитый огнями дебаркадер с пассажирами и провожающими.
Алевтина Сергеевна сошла вниз, к причалу, забралась в ближнюю лодку, сняла туфли и опустила ноги за борт. Вода в Волге была прохладная и мягкая; она тихо плескалась в борта лодки, ласково щекотала горячую натруженную кожу, осторожной волной набегала на берег, заливая искрящийся в ярком свете фонарей желтый песок.
Прислушиваясь к шорохам ночи, Алевтина Сергеевна думала, что хорошо отдыхать вот в таком месте с прохладной, все очищающей водой и свежим речным воздухом. Наверное, каждый человек имеет что-либо подобное, где он, отдыхая, отдается своим мыслям и чувствам.
Гудок отходящей "Латвии" прокатился над рекой звонко и весело. Под возбужденные крики пассажиров и провожающих теплоход уверенно развернулся и, сверкая цветными сигнальными огнями, пошел на середину темного колыхающегося плеса.
Алевтина Сергеевна вытерла мокрые ноги, обулась, вышла из лодки на мостки и поднялась к вокзалу.
В дежурке требовательно и настойчиво звенел телефон. Знакомый высокий голос, волнуясь, снова спрашивал о "Латвии".
- Ушла, - сообщила Алевтина Сергеевна с облегчением.
- А вы не скажете… мужчина… высокий такой… в сером костюме… уехал?
- Не знаю, я не была на посадке, - ответила Алевтина Сергеевна.
- А перед уходом?
- Перед уходом такого мужчины, кажется, не было. Да, не было.
- Хорошо! - прошептала трубка.
Алевтина Сергеевна услышала облегченный вздох и горячее, ликующее "спасибо". Радуется уходу "Латвии". А тот бедняга, наверное, надеется уехать, спешит и будет огорчаться, узнав, что опоздал.
Алевтина Сергеевна положила трубку и стала прибирать на столе бумаги.
Мужчина в сером костюме явился вскоре после окончания телефонного разговора.
Это был высокий, стройный человек лет тридцати, крайне возбужденный и рассерженный. Он без стука, резко и широко распахнул дверь дежурки, почти не нагибаясь, с шумом опустил на пол чемодан и, одним движением руки отерев со лба пот и сдвинув на затылок шляпу, сердито бросил:
- Здравствуйте!
Алевтина Сергеевна невольно улыбнулась вежливости ворвавшегося пассажира.
- Здравствуйте.
- Мне нужен билет на пароход вниз, - сообщил он.
Это был, возможно, тот самый пассажир на "Латвию", опозданию которого так радовалась женщина с высоким голосом. Он был сильно расстроен чем-то и не владел своими чувствами, как, впрочем, все опаздывающие пассажиры.
- Почему закрыта билетная касса? - строго осведомился он.
- Потому что вы опоздали и пароходы все ушли, - ответила Алевтина Сергеевна.
- А "Латвия"?
- И "Латвия" ушла.
- Да?! - удивился мужчина. - Странно: я так торопился, бежал, и - ушла… Очень странно!
- Ничего странного, - сказала она. - У пароходов графики, и они не могут ждать.
- Графики? Да, у них графики, - проговорил мужчина, становясь задумчивым. - У них графики, вы правы. Они не могут знать…
Он не договорил, рассеянно посмотрел на телефон, на висевший на стене график движения судов и на нее, дежурную, которая сидит и, равнодушная, ничем не может ему помочь.
- А еще пароходы будут? - спросил он.
- Сегодня? Нет.
- Жаль.
Мужчина вздохнул, взял свой, видимо, нетяжелый чемодан и пошел к выходу.
Глядя ему вслед, Алевтина Сергеевна заметила, что пассажир задумчиво шаркает ногами, что брюки его торопливо и плохо отутюжены, а натянувшийся на широкой спине серый пиджак потемнел от пота. Ему, вероятно, пришлось пробежать порядочное расстояние до вокзала. Непонятно все же, почему он опоздал: ведь спрашивавшая о нем по телефону женщина знала точное время отхода "Латвии". Впрочем, может, он и опоздал лишь потому, что женщина хотела этого. Недаром она так радовалась, когда узнала, что он не уехал.
Алевтина Сергеевна подняла штору и посмотрела в окно на освещенную террасу вокзала. Недавний посетитель зашел в кабину телефона-автомата, но скоро вышел оттуда. Его номер, вероятно, не отвечал. Он снял шляпу, разглядывая ее, повертел в руках, подумал и, повесив на угол чемодана, стал закуривать.
Алевтина Сергеевна опустила штору, убрала в стол бумаги и решила сходить поужинать. Самая хлопотливая часть ее дежурства прошла. Завтра в семь утра она проводит "Казахстан", и дежурство окончено. Она вышла и закрыла комнату на ключ.
Обширные залы ожидания были тихи и пустынны; на террасе тоже никого не было; в ярко освещенном привокзальном сквере садовник поливал из шланга запыленные газоны. В центре сквера, мимо статуи, туда и обратно, словно маятник, шагал опоздавший пассажир. Его пиджак и шляпа были брошены на скамейку рядом с чемоданом, а сам он задумчиво жевал папиросу и ходил, ходил, ходил. Вероятно, он мысленно разговаривал с кем-то, потому что правая рука его иногда отрубала протестующий жест, иногда убеждающе вытягивалась вперед, а иногда недоумевающе отводилась в сторону и бессильно опускалась. Левую руку он держал в кармане брюк. Когда садовник начал поливать статую и забрызгал мужчину, тот удивленно пожал плечами, перенес вещи на другую скамью и вновь стал ходить.
Возвращаться в город он, видимо, не собирался.
Поужинав у знакомой буфетчицы, Алевтина Сергеевна зашла в комнату отдыха узнать, есть ли свободные места.
Возвращаясь в дежурку, она заглянула в сквер. Там по-прежнему с папиросой в зубах вымерял хрустящие гравием дорожки опоздавший пассажир. Он уже не жестикулировал при ходьбе, а, уронив голову на грудь и сцепив за спиной кисти рук, медленно прохаживался взад и вперед, устремив под ноги сосредоточенный взор.
Весь безмолвный ночной сквер с белыми вазами, подстриженными, влажно блестевшими газонами и вытянувшимися тополями, залитый ровным светом фонарей, был нежно-зеленым, картинно четким, и только фигура одиноко бродившего мужчины в сером помятом костюме казалась пыльной и сиротливой.
Алевтине Сергеевне стало жаль его.
- Гражданин, - громко позвала она, - вы бы отдохнули, может?
Мужчина вздрогнул, остановился, поднял голову и вопросительно уставился на дежурную.
- Вы бы зашли в комнату отдыха, - повторила Алевтина Сергеевна. - Есть свободные номера.
- Спасибо, я местный, - торопливо и досадливо проговорил он, недовольный тем, что ему помешали.
Это необязательное "я местный" понравилось Алевтине Сергеевне, и, уходя, она подумала, что пассажир, вероятно, человек доверчивый и добрый. Он будет ходить всю ночь, выкипит, а завтра вернется к той, которая так хотела, чтобы он опоздал.
В дежурке она сняла туфли и, не раздеваясь, прилегла на диван. Слушая доносящиеся через открытую форточку медленно шаркающие шаги пассажира и вспоминая подробности вечера, она все больше укреплялась в своем предположении. Ставя себя на место женщины, той, что радовалась уходу "Латвии", Алевтина Сергеевна думала: "Вот он немного успокоится, утихнет, разберется во всем происшедшем, а утром и уезжать будет не нужно". Ведь есть же между ними что-то серьезное и хорошее, иначе зачем бы они оба так переживали?
Алевтина Сергеевна припоминала захлебывающийся голос женщины, и она рисовалась ей эдакой молоденькой девчушкой, с тонкими бровками и голубенькими глазами, удивленными и испуганными тем, что ее добрый и любимый муж, разгневанный ею, вдруг еще успеет на уходящую "Латвию" и действительно уедет от нее! Утром она, конечно, прибежит на вокзал, отберет у него чемодан и будет нести через весь сквер до ворот, пока он примирительно не возьмет его и не скажет самолюбиво, что если бы не опоздал, то непременно уехал бы.
Рано утром в пустынном еще сквере Алевтина Сергеевна вновь увидела опоздавшего пассажира. Женщина, очевидно, не приходила. Он сидел на скамье и с сожалением рассматривал пустую папиросную коробку. Лицо его было бледным, под глазами синели тени.
- У вас нет закурить? - спросил он, вяло подымаясь со скамьи.
Алевтина Сергеевна не курила.
- Жаль, - сказал пассажир и вздохнул. - Сейчас бы покурили.
И в этом, в общем эгоистическом, сожалении опять слышалась простота и доверчивость.
Посоветовав ему потерпеть до открытия дежурного киоска, Алевтина Сергеевна спустилась к дебаркадеру. "Казахстан" стоял у товарной пристани под погрузкой. До сдачи дежурства оставалось три часа. Наверху зашумели прибывающие пассажиры, и Алевтина Сергеевна возвратилась на вокзал.
Знакомый пассажир стоял у кабины телефона-автомата и жадно затягивался самокруткой.
- "Казахстан" прибыл, - сказала Алевтина Сергеевна, проходя мимо него.