- Готова, товарищ председатель! Край земля едишь, все хараша будит.
Межов легко сел в седло, нагнулся, чтобы не задеть головой косяк ворот, и сжал стременами бока Вороного. Он слышал, как позади причмокнул и потом что-то крикнул. Гусман, но застоявшийся Вороной уже вынес его из конюшни и, разбрызгивая лужи, стремительно мчал по мокрой, сверкающей траве в поле. Он скрипел селезенкой и просился в намет, но Межов не отпускал повод, и Вороной бешено рысил, подняв голову и отбрасывая с копыт тяжелые шматки грязи.
Просторно, солнечно и тихо было в поле. Зеленые ряды лесополос разделили степь на правильные желтые квадраты вызревших хлебов, и красивые эти квадраты были светлыми и печальными. Посреди них и на концах разбрелись и стали безмолвные комбайны, они стояли там, где их застиг дождь, а вокруг волновались под легким ветром хлеба и будто кланялись им.
Дальний полевой ток обозначился одинокой будкой сторожа и ворохами зерна, открыто лежащими под небом. Среди ворохов торчали, высоко подняв железные шеи, два зернопогрузчика, поодаль маячила тонкая труба передвижной электростанции. Где-нибудь здесь бродит и одноногий сторож Семен Филин, ковыряя своей деревяшкой отмякшую площадку тока. Ни черта ведь не подумает, что площадку портит, старый пень.
Межов перевел Вороного на шаг и, нагнувшись с седла, вырвал с корнем несколько пшеничных стеблей. Колос был сухим и уже вымолачивался, но соломина еще сминалась, мочалилась при разрыве, не ломаясь. К вечеру проветрит, и наутро можно будет пускать комбайны.
С левой стороны дороги лежали необмолоченные валки ржи, прибитые дождем к земле. Эти надо немедленно переворачивать, иначе прорастут.
Возле тока Межов спешился, привязал Вороного за столб осветительной сети и позвал Филина. В ответ послышался короткий басистый лай. Наверно, спит, на собаку надеется. Межов пошел к будке сторожа, но дорогу ему преградил Вихрь, рослый пес из породы овчарок.
- Не узнал, что ли? - спросил Межов.
Вихрь узнал, помахал хвостом, но в сторожку не пустил, встав у приоткрытой двери. Межов заглянул в окошко - на нарах лежали в ворохе стружек новая деревянная нога и кривой нож, Филина не было. Куда-то запропастился и ногу даже не доделал.
- Где же хозяин? - спросил Межов собаку.
Вихрь дважды тявкнул в сторону села и опять уставился на Межова. Межов вздохнул.
- Значит, один ты за весь колхоз работаешь? Эх, Вихрь, Вихрь, остаться бы мне агрономом или в аспирантуру поступить, что ли. Ну пойдем, поглядим твое хозяйство.
Межов направился к ближнему вороху, и, едва наступил на площадку тока, Вихрь сердито зарычал: площадка еще не просохла, от ноги остался четкий след.
- Ясно, - сказал Межов. - Веди тогда сам, если ты такой бережливый да строгий.
Вихрь побежал впереди вдоль площадки и остановился у второго вороха, где лежали мосточком две доски. Межов прошел по ним, нагнулся и сгрудил рукой мокрый пласт ржи толщиной пальца в два. Зерно под ним было сухое, но низ вороха схватился с мокрой землей, прорастал. А ведь семенной…
Пшеничные вороха, к которым Филин тоже постелил дощечки, оберегая ток, уже горели. Межов сунул руку по локоть и сразу вытащил: зерно было горячим и ощутимо отдавало прелью. Пшеницу убирали напрямую, сорняк отвеять не успели, и вот пришел этот подлый дождь. Пропадет, если сегодня же не провеять раза два.
Ячмень тоже грелся. Межов помял в горсти теплое зерно, понюхал и протянул его собаке. Вихрь понюхал и обиженно чихнул.
- Вот видишь, - сказал Межов. - А хозяин твой картошку, наверно, побежал окучивать, о себе только думает. Где хозяин?
Вихрь помахал хвостом и побежал к сторожке, оглядываясь и как бы приглашая следовать за собой. У сторожки он показал широкий след сапога и след деревянной ноги - круглые ямки. След уходил в сторону села степью. По залогу ударился напрямик, старый черт!
Межов съездил на ток второй бригады и, убедившись, что неотвеянное зерно тоже греется, отругал сторожа и возвратился в село уже в обед, разъяренный до тихого бешенства. Не доехав еще до конюшни, он услышал частый тревожный звон набата и хлестнул Вороного концом повода по шее. Одна беда не ходит, еще что-то случилось.
Нахлестывая жеребца, он рыскал напряженным взглядом по селу: признаков пожара не было, но по улицам бежал народ, и тревожный звон не утихал, торопил, созывал к себе.
Когда Межов подскакал к правлению, на площади перед ним уже собралась довольно большая толпа, посреди которой колченогий Филин колотил тележным шкворнем в кусок рельса, подвешенный на столбе.
- Чего трезвонишь? - крикнул Межов, наезжая на толпу.
- Хлеб горит, народ подымаю, - деловито сказал Филин и опять застучал по рельсу.
- Хватит, - облегченно сказал Межов, - поднял уже. Трезвонишь, а прийти в правление не догадался.
- Дож-жик, когда придешь-то. Вот кончился, и пришел, да вас нету, а Метелин в третью бригаду, слышь, уехал.
Межов уже не слушал и обратился к толпе.
- Товарищи! - Он поднял руку и привстал на стременах.
- Как Чапаев! - послышалось из толпы насмешливое.
Межов не выдержал:
- По домам своим сидите, мотыги точите, в лес за грибками наладились, а хлеб дядя вам спасать будет?! Какие же вы, к черту, хозяева, если на обоих токах зерно греется! Ну, чего молчите?!
- Откуда мы знали, - проворчал кто-то в толпе.
- Не знали? А что дождь трое суток, хлестал, вы тоже не знали?! Не крестьяне вы, что ли? Вот старик, - Межов показал на мокрого, грязного Филина, - за шесть километров на одной ноге пришел, а вы не чешетесь, пока гром не грянет, черти сиволапые! Председателей ругаете, а вы же здесь хозяева, вы сами…
- Ты не ори! - закричала из толпы тетка Матрена. - Ты скажи толком, рассуди, а не с бухты-барахты.
- Правильно.
- На ток-то сейчас нет влезешь - грязь.
- Сейчас не влезешь, а к вечеру проветрит! - крикнул Межов, покрывая ропот непрерывно растущей толпы. - Если все выйдем, то мы в одну ночь перевеем и спасем зерно. Захватывайте с собой лопаты, ведра, мешки и собирайтесь здесь. Поедем часа через три-четыре. Шоферам бортовых машин быть здесь с машинами.
- Вот так сразу бы и говорил, а то чертыхается…
- Молодой, погорячился.
- Выйдем, председатель, все пойдем, не сомневайся.
- Неужто хлебу пропасть дадим - не маленькие, понимаем.
- Добро. Только все собирайтесь, другого наряда не будет.
Межов отогнал лошадь на конюшню, пообедал, поговорил со своей хозяйкой, молодящейся старой девой, которая отказалась идти в ночную, сходил в гараж к шоферам, и, когда возвратился, у правления уже опять гудел народ с деревянными лопатами, ведрами, мешками, бабы захватили на всякий случай даже вилы и грабли.
В толпе Межов разглядел и вдову Пояркову, и Ольгу Христонину в голубой кофточке, с накрашенными губами, и тетку Матрену, и конюха Гусмана с двумя сыновьями - школьниками старших классов, - все село собралось здесь, затопив площадь перед правлением. И его хозяйка, обиженно поджав губы, пристала сбоку, слушая говорливую соседку.
На крыльце правления агроном Метелин, он же секретарь парторганизации, держал речь:
- А поскольку дело общее, артельное, не подкачайте. Кто с граблями и вилами, отделяйтесь - поедете валки переворачивать. С ведрами и лопатами - на тока. Поедем двумя партиями: кто на ближний ток, поедет со мной, на дальний - с председателем. Эй, Сережка! - крикнул Метелин шоферу, остановившему свой грузовик позади толпы. - Вези народ с граблями на ржаное поле.
- На одной машине не поместимся!
- Вон еще две идут. Васили-и-ий, рули сюда!
- По одной, бабы, по одной влезайте, не торопитесь.
- Эх, ногу-то закинула… Вот эт-та нога-а-а!
- Марья! Марью-у-ушка! Трубу у меня закрой - забыла.
- Отвернись, бесстыдник, чего выпялился!..
- Пошевеливайтесь, колхознички!
Площадь колыхалась и гудела разноголосо и весело, в кузова со звоном падали ведра, урчали машины, пыхая бензиновым дымком, тявкали, переживая общее возбуждение, собаки.
Межов пошел к машинам и, двигаясь сквозь толпу и встречая приветливые лица, с радостью понял, что он близок всем этим незнакомым людям и они понимают его заботы и тревоги.
На первых грузовиках уехало более полутора сотен человек, а площадь все еще бурлила народом - вышло все взрослое население. Только третьим рейсом грузовики смогли забрать последних, да и то две машины были явно перегружены.
На току уже хлопал движок электростанции, непросохшая площадка была покрыта брезентом и старыми мешками, зернопогрузчики выкатили на ветер для очистки пшеницы, а два зернопульта уже кидали в небо желтые струи ячменя. Семен Филин хромал между ворохами на новой деревяшке в сопровождении повеселевшего Вихря и по-хозяйски покрикивал на баб, лопативших рожь.
- К нам, Сергей Николаич, к нам! - крикнула вдова Пояркова, когда Межов спрыгнул с последней машины.
- Молодые с молодыми, - ответила ей Ольга, подхватывая Межова под руку. Она ехала с ним на одной машине.
- К нам иди, председатель, - пригласила тетка Матрена.
Вся обширная площадка тока кипела говорящими людьми, гудели очистительные машины, и этот слившийся, дружный шум звучал сладкой и радостной музыкой.
Межов сбросил на землю пиджак, закатал рукава рубашки и, взяв широкую лопату, встал рядом с Гусманом к зерномету. Машинка эта, величиной с табуретку, оказалась на редкость прожорливой, ее никак не удавалось завалить зерном, почти мгновенно взлетавшим в небо толстой пожарной струей. Даже ветер не сгибал ее, а сносил в сторону лишь сорняк и неотбитую полову.
- Сильный! - кричал удивленно Гусман. - Сильнее двух лошадь будет.