Исаак Башевис Зингер - Мешуга стр 4.

Примечания к главе 1

[1] - Мессия (ивр. "машиах", букв. "помазан­ник") - потомок царя Давида, который явится спа­сти евреев и установить царство справедливости на земле; с приходом Мессии должны воскреснуть мертвые, которые подвергнутся суду Всевышнего.

[2] - Аман - советник персидского царя Ахашвероша, замышлявший погубить евреев (по библейской Книге Эсфири). Многие верующие евреи, последо­ватели Каббалы, верят в переселение душ. Каббала (ивр. букв. "традиция") - мистическое учение иудаизма об отношении Бога и мира, уходящее корня­ми в глубокую древность.

[3] - Колумнист - автор, ведущий в газете свою колонку или пишущий передовицы.

[4] - Вильно (ныне Вильнюс - столица Литвы) - до 1940 года входил в состав Польши.

[5] - Ковно (ныне Каунас) - до 1940 года был столи­цей Литвы.

[6] - Шита Мекубетцет - специальный коммента­рий к четвертому трактату Вавилонского Талмуда (трактат "О яйце", или на иврите "Беца").

[7] - Ритба - выдающийся комментатор Талмуда (Испания, XIII-XIV века).

[8] - Раша - псевдоним известного итальянского рав­вина Абоаба Самуила.

[9] - Иешива - высшая религиозная школа, в которой юноши изучают Талмуд и комментарии.

[10] - ....бежал через Пражский мост по на­правлению к Белостоку... - Прага - район Варша­вы на правом (восточном) берегу р. Вислы; г. Бело­сток был занят советскими войсками по соглашению с Германией о разделе Польши 1939 года, после войны г. Белосток и Белостоцкое воеводство бы­ли возвращены Польше.

[11] - Свадебный шатер (или "хупа") - спе­циальный балдахин на четырех стойках, под кото­рым стоят жених и невеста во время бракосочета­ния по еврейскому религиозному обряду.

[12] - Стол (или доска) Оуджа (Ouija board) - приспособление для занятий спиритиче­скими "столоверчениями", то есть вызовом духов и общением с ними, включающее алфавит и указатель на сдвижной доске и позволяющее, по мнению веря­щих в спиритизм, упростить получение сообщений из загробного мира.

[13] - ...после краха Уолл-стрит... - в 1929 году нью- йоркская биржа, находящаяся на Уолл-стрит, лоп­нула, что привело к неслыханному падению курсов акций и мировому экономическому кризису.

[14] - Освальд Шпенглер (1880-1936) - не­мецкий философ, автор широко известной книги "Закат Европы", предсказывавшей гибель западной цивилизации и культуры.

[15] - Каше варничкес (идиш) - блюдо еврейской кух­ни, состоящее из гречневой каши и отваренных "ушек" из теста.

[16] - ...вместо Исава - ироническая версия библей­ской истории о том, как ослепший в старости Исаак благословил в качестве своего наследника младшего сына Иакова вместо старшего Исава (Бытие, гл. 27).

[17] - Исаак Перец - польский еврейский писатель, писавший на идише (вторая половина XIX века).

[18] - Гирш Номберг (1876-1927) - польский еврей­ский писатель и общественный деятель.

[19] - Гилель Цейтлин (1871-1942) - еврейский писа­тель, журналист, автор книг по философии хаси­дизма; хасидизм - (от слова хасид - ивр., букв. "благочестивый") - религиозно-мистическое тече­ние в иудаизме, для которого характерны экзальта­ция, почитание цадиков, то есть праведников, свя­тых людей.

[20] - Талмуд (ивр., букв. "учение") - много­томный свод священных еврейских текстов, в ос­новном разъясняющих и комментирующих Тору. Различают Иерусалимский и Вавилонский Талмуды (по месту их написания). Считается, что Талмуд впервые записан в период со II века до н. э. до V века н. э.

[21] - Гемара (ивр., букв. "завершение") - толкование Мишны, древнейшей части Талмуда.

[22] - Агада (букв. "рассказ") - собрание изречений, толкований отдельных мест Библии и гимнов. Здесь - наиболее известная Пасхальная Агада, посвященная празднику Песах.

[23] - Натан Мудрый - герой поэмы Лессинга "Мои­сей Мендельсон".

[24] - Клопс - мясные хлебцы, зразы с яйцом или луком.

[25] - Галиция - юго-восточная часть довоенной Польши, в которую с 1772 года входили некоторые области собственно Польши, включая Краков, и юго-западной Украины, включая Львов. Большая часть Галиции входила в "черту оседлости".

[26] - Кулеш и пампушки - украинские кушания, каша и пирожки.

Глава 2

Когда мы спустились на лифте и пошли вдоль Вест-Энд-авеню, Макс взял меня за руку.

- Аарон, я в отчаянно затруднительном положении с Мириам.

- Мириам - кто это? - спросил я. - И почему ты в отчаянии, Макс?

- О, для меня Мириам все еще ребенок - молодая, хорошенькая, интеллигентная. Од­нако, к несчастью, она замужем за амери­канским поэтом, тоже молодым человеком, с которым теперь надеется развестись. Если бы я не был женат, Мириам была бы благо­словением, посланным мне небесами. Но я не могу развестись с Привой. Мириам считает себя совершенно одинокой в этом мире. Ее родители разведены. Отец живет с какой-то посредственностью, которая мнит себя ху­дожницей, с одной из тех, что размазывают на холсте несколько пятен и мазков и вооб­ражают себя Леонардо да Винчи наших дней. Мать уехала в Израиль с человеком, вообра­зившим, что он актер. Ее муж, я имею в виду мужа Мириам, считает себя поэтом. Наши об­разованные вечно ворчат, что мы, евреи, - люфтменшен, люди без профессии, без кли­ентуры. Но таких витающих в облаках, как это новое поколение в Америке, нигде не най­дешь. Я пытался читать стихи ее мужа, но в них нет ни логической связи, ни музыки.

- Эти недотепы все разом - футуристы, дадаисты и еще в придачу коммунисты. Они пальцем не пошевелят, чтобы работать, но пытаются спасать пролетариат. И все стара­ются быть оригинальными, хотя и повторяют друг друга, как попугаи. Мириам прелестная молодая женщина, но на самом деле она еще ребенок. Из-за него, ее мужа - как его зовут? Стенли, - и развала ее семьи она бросила колледж. Теперь этот Стенли укатил с жен­щиной издателем в Калифорнию или черт его знает куда, и Мириам стала бэбиситтером. Разве это занятие для девушки двадцати семи лет - смотреть за чьими-то детьми? Мужчи­ны гоняются за ней, но я ее люблю, и она лю­бит меня. Что она во мне нашла, никогда не пойму. Я запросто мог бы быть ее отцом или даже дедом.

- Да, да.

- Перестань орать "иа, иа", как осел. Я никому не признавался в этом, кроме тебя. Раз уж ты стал специалистом по изготовле­нию и раздаче советов, может быть, скажешь мне, как справиться с этим делом?

- Я не могу справиться даже со своими собственными делами.

- Я знал, что ты так ответишь. Мириам не урожденная американка. Она приехала сюда после войны, в сорок седьмом. Она прекрас­но говорит на идише. Знает польский и не­мецкий и говорит по-английски без акцен­та. Что она пережила, это она сама тебе расскажет. Ее отец бесхарактерный чело­век, отчасти шарлатан. У него была контора на Пшеходной улице в Варшаве; бизнес по распространению акций. Или так он говорит. Он оказался достаточно сообразительным, чтобы перед войной перевести деньги в швей­царский банк. Ее мать убедила себя, что у нее есть талант артистки. Дядя был убит во время Варшавского восстания в сорок пятом. У каж­дой еврейской семьи в Польше есть свое эпи­ческое сказание. Но мы сами стали сумасшед­шими и ведем весь мир к безумию. Такси!

- Куда ты меня теперь потащишь? - спросил я, когда мы уселись.

- К Ирке Шмелкес. У меня для нее чек, который я таскаю уже неделю. Чеки комка­ются в кармане, и иногда банк отказывается принимать их. Мы проведем с Иркой не бо­лее десяти минут. Она будет настаивать, чтобы мы остались на ужин, но я твердо от­кажусь. Потом мы поедем к Мириам. Обе женщины твои страстные поклонницы. Ми­риам даже написала статью о тебе в своем колледже.

- Если бы я знал, что мы будем наносить визиты всем этим женщинам, мне следовало бы надеть другую рубашку и костюм.

- На тебе прекрасная рубашка и костюм тоже. По сравнению с тем, что ты носил в Варшаве, ты стал настоящим денди. Единственно, твой галстук надо привести в поря­док. Вот так!

- Я небрит.

- Не беспокойся, Мириам привыкла к бородатым. Ее паршивец муж, Стенли, не­давно отрастил бороду. Ирку Шмелкес ты знал в Варшаве, ради нее незачем изысканно одеваться.

Такси остановилось на углу Бродвея и Сто седьмой-стрит, и мы вошли в многоквартирный дом без лифта и поднялись на два мар­ша. Потом Макс Абердам остановился от­дохнуть. Он постучал пальцем по левой стороне груди.

- Мой насос работает с перегрузкой. Подождем пару минут.

Когда мы продолжили подъем по лестни­це, Макс, задыхаясь, пожаловался:

- Зачем она загнала себя на четвертый этаж? Эти люди берегут свои деньги, они слишком скаредные - боятся, что не сего­дня завтра голод начнется и в Америке.