19
10. 1. 68
Дорогая Лиля Юрьевна!
Вот мы въехали в Новый Дом.
Две смежных комнаты - общая 18 кв. м и мой кабинет 10,5 кв. м, и кухня 8 кв. м.
Марина бегает и дрожит от радости, как собака. В аптеке висит плакат "Граждане, витамины не только в таблетках, но и в пище". Мудро. Я вкушаю по 9 таблеток в день с молоком и с пищей, как ангорский котенок. Трезвенник и тружусь. Теперь у меня в кабинете свой хороший письменный стол, диван-кровать, секретер, 2 ореховых стула и на стенках картинки двух гениев: картинки сексуальные Кулакова и антисексуальные Грицюка. Они хороши, как все противоположное. Мою историческую книгу, кажется, вот-вот сдают в производство. Моя современная книга все еще девушка - директор никак не соблазнится лишить ее невинности, т. е. от эвфемизмов к реализму, - договора все еще нет. Будет.
Хорошо сидеть в берлоге, глотать инжир с изюмом и сочинять биографию Державина. К марту таки придумаю бедняге биографию. Это будет не больше 8 листов. Иных путей напечатать прозу - нет. Да и интересно. Если подумать и похитрить - под марку Державина можно сказать всё.
Все никак не добраться только до "Дня поэзии".
Перепечатываю для Вас экземпляр моей книги верлибр-поэм. Их пять. Называется книга "Хроника 67". Вместе с той больничной поэмой она - страшненькая. 2 поэмы из нее я написал в ноябре-декабре, и Вы их еще не знаете. Пришлю на неделе и рукопись и "День".
Москва все отодвигается. Во-первых - деньги. Во-вторых - мороз. Боюсь, что месяц по такому морозу в Москве я не очень-то разбегаюсь. Здесь мне можно выходить на улицу с целью прогулки. Вот уже полтора месяца, как врачи сурово и грозно взялись за мое изнеженное, кабинетное тело: "Где же вы, дни весны?"
На днях мне попались томики Федора Сологуба. Какие гениальные строчки - и как мало стихов! Как странно не состоявшийся поэт!
Как обидно за Андрея! Не знаю, как в Москве, в Ленинграде от него отворотились после "Зарева". "Медведь взревел и замертво упал". Хочется верить, что это не так, да, наверное, это и действительно не так.
Кулаков ходит потрясающе трезвый. Даже на своем 35-летии пил совсем сухое вино на 3/4 разбавленое водой. "Жизнь моя, иль ты приснилась мне?" Наверное, впереди всех нас ожидают "Неслыханные перемены, неведомые мятежи", иначе с чего это такое затишье и моральность? Ведь даже Державин писал: "Уж лучше пьяным утонуть, чем трезвым доживать до гроба и с плачем плыть в толь дальний путь!"
Как Ваше здоровье? Как Вас<илий> Абг<арович>? С наступающим Вас настоящим Новым годом! Будьте здоровы! Обнимаем Вас с законной теперь моей женой.
Ваш В. Соснора
20
8. 2. 68
Дорогая Лиля Юрьевна!
Наконец-то опять обзавелся машинкой - купил у Кулакова, новую, а он купил в Москве. Чешская "Консул".
Уж не больны ли Вы? Позвонить никак не удается.
Я сижу на девятом этаже без газет и без радио. Так сказать, перефразируя Блока, "я вижу все с моей вершины". Хорошо, но не очень тепло.
Наконец-то после целой серии мистерий и буффонад со мной заключили договор в "Советском писателе". Там все современные стихи - парижские, и под видом парижских. Продолжается война за год издания.
В газетенках ленинградских поклевывают. Но это административно пока никак не отражается. Пусть цыплята стучат в пустую скорлупу. Им тоже для развития необходим цемент.
Впервые за последние пять лет вдруг сел и отправил все стихотворные и прозаические запасы в шесть журналов!
"Москва", "Знамя", "Простор", "Подъем", "Север" и "Новый мир".
Это - детское мартин-иденство, слава богу, я журнальную систему выучил, но что делать. Как-то нужно очищать совесть, чтобы не прославиться в собственных глазах бездельником и тунеядцем.
В "Новый мир" я отправил повесть о Пушкинских Горах и о Пушкине. Вы ее читали - "Вечера сирени и ворон". А также рискнул и отправил две большущих поэмы. Не напечатают, так хоть прочитают.
Сопроводил все это запиской Твардовскому. Не знаю, этично ли это?
И вообще смутно понимаю столично-журнальную этику. По-моему, она существует лишь в нашем воображении.
Черкните, пожалуйста, пару слов. А то я уж и не знаю, что думать. Фрию молчит. Видно, позабыл про все вызовы на свете белом в своих пенатах.
Будьте здоровы! Обнимаем Вас и Василия Абгарыча!
Будьте здоровы!
Ваш В. Соснора
21
1. 4. 68
Дорогой Виктор Александрович, я написала Клоду - напомнила о Вас. Свинья он!
Спасибо за письмо, хоть оно и грустное…
Пришлите, пожалуйста, Ваши "стихи для детей", если есть лишний экземпляр, - попробую в нашем "Детиздате".
Писала ли я Вам, что "Чернышевского" снимать не будут? И писала ли, что нам дали (в Переделкине) кусок дачи Иванова - нашу, большую <комнату>, и такую же наверху? Сейчас там идет строительство. Будут у нас свои, отдельные ванна, кухня, уборная и, возможно, терраса. Может быть, Арагоны приедут к нам летом - погостить, если у них найдется время. Сейчас Арагон кончает большую книгу о Матиссе, а у Эльзы в печати новый роман.
А у Вознесенского воспаление легких.
Вас<илий> Абг<арович> поехал сейчас в "Гослит". С ним собираются заключить договор на новое, дополненное издание "Хроники". Я не рада: трудоемко и плохо оплачивается.
Очень, очень соскучилась!
Мы оба обнимаем Марину и Вас.
Лиля
22
17. 5. 68
Дорогая Лиля Юрьевна!
Не писал Вам, потому что вот уже месяц нахожусь в состоянии скандала.
Из планов "Лениздата", из набора вынули книгу. Я обратился со злобным письмом в наш секретариат. Они заступаются. Но вопрос еще окончательно не решен - обком юродствует.
Так как я получил 60 процентов, то я имею все юридические основания затеять судебный процесс с приглашениями. А объяснить - НИКТО! НИЧЕГО! НИ НА КАКОМ ПРОЦЕССЕ! не может. Так я угрожаю. Детская песня. Угрозы дитяти. Лягушонок объявляет борьбу танку. Все уладится.
Поскольку я не читаю и не выписываю периодику, все сообщения доходят до меня в последнюю очередь.