- Чамастак, для Баху покрепче сделай чай! - крикнула ей хозяйка.
На пороге показалась старуха, морщинистая и загорелая, в черном чохто, мешкообразном платье и шароварах. Женщины указали ей пальцами на прибывшую внучку. Внучка, простоволосая и слегка растерянная, сидела в углу, теребя пайетки на черной кофте и поглядывая на сноровистых сверстниц.
- Вай, диляй, гьание ячIе, эбельул, - протянула старуха и, приблизившись, принялась обнимать ее, смущая и забрасывая вопросами.
- Бабушка про учебу спрашивает, Бикá, - стали переводить девушке.
- Наш язык не знает она, - оправдывался чей-то голос.
- Мои тоже не говорят. Я им на своем, они на русском, - произнесла одна из собравшихся.
В это время вернулась Чамастак с одним стаканом на подносе.
- Баху крепче надо.
- Дильа абчIи, я же говорила, - нахмурилась хозяйка, доставая шумовкой из кипящей воды вареные хинкал с молозивом.
- Честно говоря, - возмущенным полушепотом обратилась Манарша к окружающим, - Баху ведет себя, как ханша. На всех мавлидах всегда она главная, на всех зикрах всегда она читает. Очень любит "лиля" заводить, и кушает за троих! Она в эту миску с хинкалом сейчас чуть сама не упала, я говорю!
Женщины тихо засмеялись.
- Вот ты даешь, Манарша!
- А что, неправда что ли? - возразила та, распуская улыбку во все белое лицо.
- А где Урузма? - вдруг спросила хозяйка.
Женщины засуетились. Старуха заговорила на аварском о том, что Урузма сегодня непременно обещала прийти попеть "лиля". Кто-то предложил отправить за Урузмой девочек и те, возбужденно шепчась, пошли к выходу. Наиду подняли с места и послали вместе со всеми.
2
- Только поскорей! - крикнул кто-то - скоро опять зикр начнется!
Туман почти рассеялся. Верхушки гор очистились еще не до конца и выглядывали из белого неба темно-зелеными пятнами. Во дворе вдоль окон стояли длинные деревянные скамейки, где сидели соболезнующие мужчины.
- Быстро идем, а то смотрят на нас, - говорили девушки, оглядываясь друг на друга.
- Ты меня знаешь? Меня Эльмира зовут, - сказала смуглокожая, оглядывая Наиду с ног до головы, - я тебя на Арсенчика свадьбе видела, ты еще в красном платье была.
- Наверное, - улыбнулась Наида.
Когда вышли за ворота, Эльмира насмешливо обернулась к девушке, резавшей помидоры:
- Саида, там твой жених сидел.
- Завидуешь? - улыбнулась Саида.
- А платье выбрали? - спросила ее Бика, откидывая назад длинные волосы.
- Такое саулское платье! - зажглась Саида. - Кофейное, за 150 тысяч взяли, с японским шлейфом. Здесь, короче, корсет, здесь - ручная вышивка, жемчуг, сваровски, туда-сюда. У меня подружка когда замуж выходила, она в Москву ездила за платьем, но там таких шикарных нет, как в наших салонах. Купила лажовое, без шлейфа. Жених оплатил.
- Да, у некоторых женихи и машину сами оформляют, - мечтательно затянула Бика. - А прическу знаешь где делать?
- В "Карине" думаю, у Зумруд.
- У Зумруд не делай, - покачала головой Бика. - Она всем одинаковые делает, на лицо не смотрит. И знаешь, что я тебе посоветую? Татуаж губ.
- Не-е-ет, больно же, Бика!
- Тебе укольчик сделают, больно не будет, не верь! - начала Бика, но низенькая Чамастак шикнула:
- Не кричите, вы же на букIон приехали! Твоя косынка где? - обратилась она к Бике.
- А я на мавлидах не сижу, мне можно без косынки, - пробурчала Бика.
- Слышите, что она говорит? - поразилась Чамастак, всплескивая руками.
Наида прервала ее:
- Кто такая Урузма?
- Первая жена Хасана, мунагьал чураяв. Она с ним только год прожила, еще до войны.
- А почему так мало?
- Не нравилась ему. Родители его жениться заставили. Он чуть-чуть пожил с ней, а потом отослал.
Наида скользила по мокрым после дождя камням, цепляясь за стены с высеченными кое-где спиралями и арабскими надписями. В старой части села все дома сливались в одну единую каменную крепость с узкими улочками и арочными переходами. За дверными провалами необитаемых жилищ просвечивали длинные срединные столбы, черные от многовековой копоти. Урузма жила в одной из трехэтажных башен с маленькими не застекленными окошками и плоской крышей, которую она укатывала бетонным катком.
Сюда - позвала Чамастак, и они поднялись по ступеням в просторную темную комнату с большими деревянными ларями по углам. Под потолком висели сушеные пучки зверобоя, полыни и крапивы, на стенах - деревянные ящики для кухонной утвари с унцукульской резьбой.
Урузмы не было.
- Может, в поле пошла? - тяжело выдохнула Эльмира.
- Сегодня не могла она пойти, сегодня третий день, - откликнулась Чамастак.
Вышли. Плоские, кое-где провалившиеся крыши уходили вниз по склону. Чуть ниже белели новые постройки с огородами. Внизу шумела река, а напротив, вынырнув из-за тумана вставала высокая лесистая гора.
С соседней крыши за ними наблюдала похожая на монахиню старушка в черном чохто.
- ГьурчIами! - обратилась к ней Чамастак на аварском. В ответ старушка охотно заговорила и, расспросив подробно про всех девушек, кто они и чьи, и откуда приехали, сообщила, что Урузмы сегодня не было с раннего утра.
Постояв в нерешительности, девушки отправились назад. Бика, обиженно шла впереди, теребя свои пайетки, когда прямо перед ней, на землю повалился осел и стал с ревом вертеться спиной в пыли. Бика пронзительно взвизгнула.
- ГIабдал, - крикнула Чамастак.
- Чего? - не поняв ругательства, спросила Бика, еще не отойдя от испуга.
Эльмира засмеялась:
- Пойдемте, еще поищем Урузму. Может, она на кладбище?
- На кладбище ей сейчас нельзя, - ответила Чамастак, - нет ее там.
- Значит, в поле все-таки, - упрямо настаивала Эльмира. - Вон они, ходят.
И указала на гору.
Приложив ладонь козырьком ко лбу, Наида увидела, как по горным тропкам спускаются две маленькие согнутые женские фигуры с огромными стогами сена на спинах.
- Это Абасиляй и Каримиляй, - сказала Чамастак, прищурившись. - Это не Урузма.
- Ой, пойдемте тогда назад, - заныла Бика, стряхивая с юбки поднятую ослом пыль.
- Да, - согласилась Эльмира. - только надо через магазин пойти. Вдруг, она там.
- А дети у нее есть? - неожиданно спросила Наида.
- Нет. И братьев-сестер тоже нет. Ее отца убили, когда она родилась только.
- Кто убил?
- Двоюродный брат. Урузмин отец же есть, он был ученый человек. Коран знал. Он себе в доме даже дырку сделал в стене, высовывал оттуда голову наружу и так читал Коран, чтобы светлее было. А уши глиной залеплял, чтобы шум не мешал. Ну вот, это, и когда умер его дядя, ему предложили ясин читать и другие молитвы на могиле. Несколько ночей он должен был на кладбище ночевать. А двоюродный брат его тоже немножко знал Коран и тоже хотел читать, но его алимы не пускали, потому что он был нечистый. Ему только 15 лет было - из-за этого. И, это, один раз даже подрались они двое на могиле. Но тут голос из могилы раздался и остановил их. Урузминому отцу от души завидовали, потому что он был ученый. Начали эти враги натравливать на ученого этого пацана, двоюродного брата. И мальчик его убил, в конце концов. Воткнул нож и побежал через все село прятаться у врагов.
- И судили его?
- Судили, только семья Урузмы мстить не стала. Маслиат сделали. Он в село вернулся через три года, надел белую простынь и пошел к Урузминой матери и братьям. Лег на землю, положил ей в руки нож и говорит, типа, я твой къурбан, убей меня. Но она его простила.
Девушки дошли до магазинчика, у которого стояла высохшая золотозубая женщина с завернутой в лепешку халвой - даром для соболезнующих.
- Яхарай? - обратилась к ней Чамастак и они, отойдя в сторонку, заговорили на аварском.
- Вай Алла-а-а, как мне надоело здесь, - протянула Бика, доставая мобильник и вертя его в руках.
- Фотки покажи, - подскочила к ней Саида. - Аминка здесь какая красотка! Мамина!
- СубханАллах, красивая, - согласилась Бика.
- Уя, это Баришка что ли, из Педа? - спросила Эльмира, тоже взглядывая на экранчик изящного телефона.
- Да, это мы фоткались, когда мелирование модно было.
- А ты что с ней общаешься? - возмутилась Эльмира, задирая смуглые руки. - Ее знаешь, как на телефон засняли? Я сама всю запись не видела, но у всех пацанов этот ролик есть. Русик мне даже кусочек показывал, где она в парке голая сидит, лицо прячет.
- Да ты что! - поразилась Бика. - Это из-за этого она в Кизилюрт переезжает?
- Ее там тоже не оставят, - усмехнулась Наида.
В это время подошла Чамастак и, оглядываясь на удаляющуюся золотозубую женщину, заговорила:
- Родственница наша, в то село, наверху, замуж вышла. Тяжело, говорит. Света-воды нет. Шесть детей у нее, а еще четыре умерли без врачей. Она назад, домой пошла. До вечера будет идти.
- А почему не подвезет никто? - спросила Бика.