- Характер тут ни при чем,- отозвался Николай Николаевич, тщательно обтирая губы салфеткой.- Но я настоятельно рекомендую тебе, Клим, заглянуть в зеркало. Ты зарос, как питекантроп. Под твоими ногтями нашли приют миллиарды болезнетворных бацилл и микробов. Тебе необходимо вступить в общение с девушками. Это облагородит твой внешний облик, а также твою, вульгарную и неряшливую речь.
Клим был уже готов взорваться, но его опередила Надежда Ивановна.
- Ну, Клим! Ну, пожалуйста! - заговорила она с вкрадчивым отчаянием.- Ты представляешь, в каком положении я окажусь?.. Я очень тебя прошу! Очень!
...Клим смутно почуял заговор. Но когда его так умоляли - он не умел противиться.
До самого вечера Клим сидел над логарифмическими таблицами, возводя в степень и извлекая корни, как это требовало исследование знаменитой формулы Пьера Ферма. И все-таки, едва он увидел Лилю, как проклял свою уступчивость.
Она была в самом деле хорошенькой. Мало того, сама она прекрасно знала об этом. И знала, что это известно всем, хотела, чтобы все любовались ее легкой, гибкой фигуркой, ее черными волосами с белым бантом, ее маленькими яркими губками. Клима злило, что в этой куколке он не может отыскать ни единого изъяна. Но хотя Лилю выдавали бойкие любопытные глаза, держалась она безукоризненно, чинно мешала пустой чай и молчала, поглядывая на мамашу - чопорную женщину с плотно вросшим в мизинец золотым кольцом.
Его усадили рядом с Лилей, и чтобы вечер не пропал даром окончательно, Клим пытался продолжить в уме свои расчеты. Но раздражение, которое он испытывал из-за своей дурацкой роли, мешало ему сосредоточиться.
Однако все шло еще сносно, пока Лилиной маме показывали сервиз. Этот необыкновенный сервиз демонстрировали всем гостям, впервые появившимся у Бугровых. Он стоял на самом видном месте, в буфетной нише, и каждому бросался в глаза. И Лилина мамаша - точь-в-точь, как это делали другие,-восхищенно подносила к носу расписанные цветами чашечки с позолоченной ручкой, зачем-то щупала тончайший, почти прозрачный фарфор, отливающий перламутром.
- Саксонский! - сказал Николай Николаевич, и его бледные впалые щеки порозовели от гордости.
Потом наступила самая главная часть аттракциона: Лилиной мамаше предложили угадать стоимость удивительного сервиза, а когда ее воображение безнадежно увязло в мизерных суммах, Николай Николаевич приблизил рот к ее уху и, улыбаясь и как бы боясь оглушить ее невероятной цифрой, шепотом назвал цену. И Лилина мама испуганно всплеснула руками, и в глазах ее отразился наигранный ужас. Но тут же она - уже не просто с восхищением, но почти с благоговением - кончиками пальцев коснулась изящного кувшинчика и сказала:
- Но он стоит этого!.. Стоит! - и почти возмущенно посмотрела на всех по очереди, как будто бы кто-то сомневался, что сервиз действительно "стоит этого".
Когда же наконец сервизная тема оказалась исчерпанной, все обратили внимание, что в общем разговоре не участвует один Клим. Клим же впервые испытывал что-то вроде дружелюбного чувства к саксонским стекляшкам, которые хоть немного оттянули приближение неизбежной минуты. Но эта минута настала.
- Клим, да что же ты? - ободряюще рассмеялась Надежда Ивановна.- Будь кавалером! Предложи своей даме что-нибудь, возьми сахар!..
"Начинается",- подумал Клим.
Багровея, он выложил на тарелочку перед Лилей груду печенья. Как быть с сахаром, он не знал. То ли просто пододвинуть сахарницу, то ли насыпать ей в чашку. Но тогда чьей же ложечкой? Своей или ее? Он ограничился тем, что поднес вазочку почти к самому Лилиному подбородку и сказал:
- Ну, берите, что ли...
После того как они помолчали еще немного, Николай Николаевич предложил, чтобы Клим показал ей свою библиотеку. Облегченно вздохнув, Клим вылез из-за стола.
Он провел Лилю в небольшую комнатку, заменявшую Бугровым кухню. Здесь над плитой висели шумовки и сковородки, у стены стоял сундук, на котором Клим спал. И сюда же, в полное распоряжение Клима, был поселен старый рассохшийся шкаф. Клим, не говоря ни слова, растворил недовольно скрипнувшие дверцы и молча предложил Лиле восхищаться.
Две самых верхних полки занимали сочинения классиков марксизма и книги по философии. Ниже расположилась, тускло мерцая золочеными переплетами, энциклопедия. Дальше следовали сочинения по истории, географии, политике. Наконец в самом низу стояли в боевых шеренгах любимые поэты.
Клим втайне надеялся, что, увидев его сокровища, Лиля ахнет. Но она не ахнула.
- Вот "Анти-Дюринг",- сказал Клим и вытащил томик Энгельса.- Читали?
- Нет,- сказала Лиля.- А что, это интересно?
Не ответив - даже отвечать на подобный вопрос
было бы унизительно - Клим достал "Происхождение семьи, частной собственности и государства",
- Читали?
Лиля скучливо повела плечиком.
- Такие книги меня не увлекают.
- Ну, а, например, "Коммунистический манифест"? Он тоже не увлекает?
- Это что - экзамен? - Лиля самолюбиво куснула нижнюю губу.
- Не экзамен... Читали?
- Мы проходили кое-что в классе...
- А... Все понятно. А Маяковского вы любите?
- Нет.
- А Есенина?
- Очень.
- Ясно. Значит - как это там - "Не жалею, не зову, не плачу..." Может быть, вы и Щипачева любите? Про любовь и вздохи на скамейке?
- И Щипачева люблю. И ничего преступного в этом не вижу!..
Лиля надулась.
- Ну что ж,- процедил Клим уличающим тоном.-Теперь мне все понятно.- Он закрыл шкаф.
- Мама, представляешь, Климу нравится Маяковский!..- воскликнула Лиля еще с порога, едва они вернулись в гостиную. При этом ее возбужденно зарозовевшее личико приняло такое выражение, будто она сказала что-то ужасно смешное, и сейчас все расхохочутся.
Взрослые переглянулись. Клим почувствовал, что, пока их не было, здесь разговаривали о них.
- Ничего,- сказала Лилина мама, покровительственно улыбаясь Климу.- Я думаю, с возрастом это проходит...
- Вы думаете, с возрастом люди глупеют? - вспыхнул Клим.- Не все!..
Но Лилина мама была слишком светской дамой, чтобы обижаться на мальчишескую бестактность. Она попросту не расслышала.
- Слава богу,- сказала она,- моя дочь воспитана на Пушкине, она умеет понимать прекрасное...
Надежда Ивановна поспешила совершенно загладить дерзкую выходку Клима: пускай новые знакомые сходят в кино.
"Весенний вальс"... Лиля еще не смотрела этот фильм? Вот и чудесно! Ведь там играет Дина Дурбин!
- Конечно, Лилечка,- не без некоторого усилия согласилась Лилина мама.
Видимо, ей не очень пришелся по душе угловатый и резкий парень.
Получилось так, что только Клима никто ни о чем не спросил.
- Завтра я буду свободна к семи,- сказала Лиля на прощанье.
Из-под полуопущенных черных круто загнутых ресниц на Клима упал короткий, полный загадочного лукавства взгляд.
5
Следующий день оказался из тех, про которые говорят: бывает хуже, но редко.
- Вы меня очень удивили, Бугров,- сказал Леонид Митрофанович, раздавая сочинения.- Вы даже не потрудились озаглавить тему...
Клим получил единицу, Мишка - тройку. "И то с ба-а-альшой натяжкой..."
Зато на геометрии они сделали важное открытие: теорему Ферма нужно доказывать в общем виде, методом неравенств.
Это была идея!..
Ни Клим, ни Мишка не заметили, когда возле них очутилась Вера Николаевна, и оба вздрогнули от ее голоса, скрипучего, как ржавая петля:
- Чем это вы занимаетесь, хотела бы я знать?
Вера Николаевна, классная руководительница, приехала из Ленинграда еще во время блокады, но в ней навсегда осталось что-то от этого слова - блокада - что-то суровое, строгое - и в неулыбчивом, февральском лице с отечными веками, и в тяжелой медлительной походке, и даже в черной облезлой шубе и такой же котиковой шапочке, глубоко надвинутой на лоб. Ее уважали и побаивались. На математике никто не смел пикнуть.
Когда она в третий раз повторила свой вопрос, Мишка выдавил:
- Занимаемся... Великой теоремой Ферма занимаемся.
И усмехнулся - загадочно и туманно.
Может быть, эта усмешка и рассердила Веру Николаевну окончательно.
- Вы великие бездельники, я вижу,- сказала Вера Николаевна.- Пусть Михеев сегодня на собрании выступит и расскажет всей школе, чем занимаются на уроках наши великие математики!
Михеев был комсоргом.
Он выступил...
Друзья свободно вздохнули лишь на улице, полной весенней кутерьмы.
Но главная неприятность еще таилась впереди.
Клим с угрюмой иронией описал Мишке вчерашний вечер.
- Торичеллиева пустота,- отозвался он о Лиле.
- С ней невозможно ни о чем разговаривать. Если ты не пойдешь со мной, я пропал.
- Нет уж,- отрезал Мишка не без скрытого ехидства.- Мне с этой самой Лилей делать нечего,
Ах вот как? Значит, Мишка полагает, что ему очень интересно с этой дурой, которая, ни аза не смыслит в "Анти-Дюринге"?.. А впрочем...
- Да,- неожиданно сказал Клим.- Коммунисты никогда не были сектантами.- Они несли свое учение в гущу масс. А если человек весь опутан предрассудками своей мамаши,- значит, надо разбудить его сознание. Не так?...
Он сам ощущал зыбкость своих доказательств, но его укрепляло упорное Мишкино сопротивление.
- Ну что ж, буди,- сказал Мишка.
- А ты займешься теоремой Ферма?
- А чем же еще?
- Ты не хорохорься,- виновато сказал Клим.- Думаешь, мне не хочется поскорее доказать эту теорему? Хочется. Только ничего не поделаешь. Надо спасать человека!