В эстетических поисках Ф. Фюмана очень важное место занимает доклад перед студентами Берлинского университета имени Гумбольдта "Мифический элемент в литературе" (1974). На наш взгляд, самое важное в этом докладе - попытка писателя выявить и показать на основе анализа текстов разных столетии духовную сущность искусства, которую Ф. Фюман и называет "мифическим элементом". "Мифический элемент", или духовная сущность искусства, - это то, что делает искусство незаменимым для человека в сущностном плане, который отнюдь не идентичен с эстетическим планом. "Мифический элемент" в литературе есть не что иное, считает Ф. Фюман, как объективированный и обобщенный в художественных образах индивидуальный опыт миллионов отдельных людей, многих поколений. Человек двойствен по своей природе, Поскольку он существо биологическое и в то же время он немыслим вне общества. Двойственная - природно-биологическая и общественно-социальная - природа человека находится в постоянном, большем или меньшем, внутреннем противоречии, которое самим человеком далеко не всегда отчетливо ощущается. Отображение в художественных образах этого противоречия и вытекающих отсюда конфликтов - вот постоянный источник "мифического элемента" в искусстве… Таков в весьма упрощенном изложении ход рассуждений Ф. Фюмана.
Расширяя понятие "мифического элемента" в литературе до объема духовной сущности литературы, Ф. Фюман большое внимание уделял вопросам генезиса этой духовной сущности - отсюда его постоянный и укреплявшийся с годами интерес к мифологии, к сказкам, к различным формам народного эпоса.
В первые послевоенные годы, когда и сам Фюман, и миллионы немцев освобождались от дурмана нацистской пропаганды и постепенно приобщались к марксистско-ленинской идеологии, писателя, естественно, привлекала социальная правда сказки, строго разграничивающая силы добра и зла. Что же касается древней мифологии, извращенной фашистами, то сначала было необходимо развенчать лжемифы вроде "верности нибелунгов" или "исконно германской храбрости Зигфрида". Уже в повестях "Однополчане" и "Эдип-царь" Фюман показал социально-психологический механизм, с помощью которого нацисты создавали лжемифы, разжигавшие национальную вражду и милитаристский дух. Но разве допустимо отказываться от живительного источника народной мудрости, если враг попытался отравить его? Нужно лишь бережно очистить источник и продолжать им разумно пользоваться. Прозаические пересказы Фюмана "Рейнеке-Лис" и "Песнь о нибелунгах" преследуют в первую очередь именно такую, "очистительную" цель. При всем филологически бережном отношении к источникам писатель ставил своей задачей выявление социально-классовой подоплеки средневекового народного эпоса.
Для написания романа "Прометей. Битва титанов" писатель использовал разные источники: тексты Эсхила, Гесиода, Гомера, Аполлодора и др. Но все это пропущено через творческую фантазию, сведено к единому многоплановому сюжету и подано в форме мифологического романа. Критики сравнивают "Битву титанов" с романом "Иосиф и его братья" Т. Манна. Война богов и титанов под пером Фюмана обрела реальность и поэтическую наглядность. Выступление Прометея против тирании Кроноса, а затем и Зевса изображено Фюманом как вступление на арену истории качественно нового миросозерцания. Миф служит писателю для того, чтобы показать, как происходит поворот к этому новому, как возникновение и осуществление в жизни принципов гуманизма связано с непримиримой борьбой с отжившими формами мировой истории.
Отношение Фюмана к мифу - глубоко творческое, художническое, не просто культурно-просветительское. Он не ограничивается одной какой-то версией мифа или компиляцией из нескольких дошедших версий. Он вживается в отдаленную эпоху, вскрывает ее социальные, идеологические и психологические механизмы, обнаруживает за мифологической или сказочно-эпической оболочкой определенные социально-психологические модели, в которых переплавлен многовековой человеческий опыт, сохраняющий актуальность и в наши дни. Фюман озаряет привлекшие его мифологические сюжеты своим художническим видением, проясняет неясные места, заполняет "лакуны" и пробелы в мифах, "романизирует" и "беллетризирует" повествование, продумывает и выстраивает композицию, вносит необходимые ему и отсутствующие в оригинале эпизоды и детали. И все это - при бережном отношении к первооснове, ядро которой по существу остается сохраненным, хотя общий смысл нового произведения, естественно, модернизируется и лучше вписывается в современную систему художественных ценностей, чем дошедшие до нас фрагменты и зачастую противоречивые версии того или иного мифа.
Глубокие раздумья о путях и возможностях развития рода человеческого, о коренных проблемах человеческого бытия, начатые Фюманом в романе-дневнике "Двадцать два дня, или Половина жизни" и особенно в романе "Прометей", были продолжены затем в рассказах, опубликованных в сборнике "Возлюбленный утренней зари" (1978), рассказе "Сети Гефеста" (1979), радиопьесе "Тени" (1984), "балете" "Цирцея и Одиссей" (1984), сборнике рассказов "Саянс-фикчен" (1981) и т. д. Идейно-художественная проблематика этих произведений весьма разнообразна. Так, например, в романе "Прометей" и, пожалуй, еще злее в "Саянс-фикчен" Фюман показывает те тупики, в которые может зайти человечество на пути технической цивилизации, не подкрепляемой развитием системы социально-нравственных отношений, всемерным духовным совершенствованием и ограничением негативных природно-биологических инстинктов. Мифологический ученый-изобретатель и мастер-ремесленник Гефест выковывает Зевсу золотой трезубец для укрепления в новом мире богов, свергнувших власть Кроноса, порядка и законности. Зевс, становящийся с помощью Гефеста "громовержцем", находит совсем иное применение смертоносному оружию, извергающему разрушительные молнии. С помощью молний и грома он не только оберегает "порядок" на Олимпе, но и создает строго иерархическую державу. "Блага" в олимпийском "государстве" распределяются в зависимости от умения приближенных к Зевсу богов приспособиться к недостаткам, прихотям и самодурству своего владыки. Появляются опальные боги, доносчики и прихлебатели, появляется и "оппозиция". И лишь титан Прометей, хорошо помнящий кровавый опыт прошлого (господство Кроноса), усвоивший уроки настоящего (господство Зевса) и умеющий провидеть будущее, находит выход из тупика "бессмертной", но безнадежно застывшей олимпийской цивилизации. В рассказах сборника "Саянс-фикчен" проблемы, диалектично и психологически мотивированно разработанные в романе "Прометей", спроецированы в некое близкое или отдаленное историческое будущее. Главным для писателя становится грозное предупреждение против тех опасностей, которые может принести с собой пренебрежение духовными и материальными ценностями прошлого, наивная вера в то, что технический прогресс может упразднить нравственные и духовные ориентиры, уже найденные в ходе тысячелетних поисков человечества - даже если эти поиски шли путем бесконечных проб и ошибок ("Бумажная книга Пабло"). Любопытная "перекличка" между "божественным ясновидением" Прометея и будущей "машиной времени" возникает, например, в рассказе "Обморок". Ясновидец Прометей в романе Фюмана способен прозревать будущее лишь до определенного момента. Когда он сам должен принять решение, от которого будет зависеть исход событий, он временно лишается этого дара. В рассказе "Обморок" речь идет об изобретении своеобразной "машины времени", которая предсказывает человеку все, что тот совершит в будущем. Казалось бы, человек, узнавший подобным образом о своих будущих поступках, должен либо стать апатично-безвольным, либо пытаться бунтовать, совершая поступки, не предсказанные "машиной времени". Фюман демонстрирует разные модели человеческого поведения, показывает и полное отчаяние, приводящее к разрушению личности. И все же писатель верит, что в конечном итоге человека ничто не собьет с пути - ни негативный опыт прошлого, ни стремление превратить духовную и мыслящую личность в пассивный придаток необозримого технократического механизма. Залогом нравственного здоровья человека и человечества служит не только устремленность к светлым идеалам будущего, но и неисчерпаемый опыт прошлого, уходящего в мифологическую эпоху. О том, что и мифологический опыт может быть весьма поучительным, ярко свидетельствует, например, рассказ "Гера и Зевс", в котором Фюман выстраивает убедительную художественную модель родовых взаимоотношений мужчины и женщины, не изменяющих своих биологических функций в ходе обозримой человеческой истории; модель, созданная писателем, отнюдь не абстрактна: развитие взаимоотношений Геры и Зевса показано в рамках деспотической "олимпийской" иерархии, находившейся в состоянии своего становления и закрепления. Совершенно потрясают рассказы "Уста пророка" и "Марсий", где проблемы духа и власти, раскрытые на безупречном мифологическом материале, приобретают крайне актуальное историческое и современное наполнение. Мифологический жизненный опыт в подаче Ф. Фюмана оказывается поистине неисчерпаемым.