Гриш пригласил гостей поесть с дороги. На столе шумел самовар, вотся-гортцы только-только отзавтракали. Гости охотно уселись чаевать: макали ломтики ржаного хлеба в рыбью варку и запивали чаем с молоком, которое подливали в чашки деревянными ложками, черпая прямо из крынки.
- А неплохо живете: и хлеб, и чай с сахарином… - похвалил Ма-Муувем.
- Живем потихоньку-полегоньку. В Мужах брали… Жизнь там идет на лад. - Гриш старался выглядеть спокойным.
- Так-так, - повторял старшина и наливал третью чашку. - Значит, хорошо живете, а в прошлом году ой как туго было вам. На моей земле спаслись. Летом тоже Ма-Муувем выручал вас крепко. Винку даже попили в ильин день.
Вотся-гортцы переглянулись: не ошиблись - за долгом явился…
- Винка-винка, - вздохнул Гажа-Эль. - Много ли выпили-то ее? Тьфу! Мараться не стоило.
- Много ли, мало ли, а неплохо попраздновали. Правда? - Ни на кого не глядя, старшина шумно прихлебывал чай. - Соль, мука, табак тоже, поди, пригодились, не так ли.
- Так, конечно, - поддакнул Гриш и подумал: "Начинается. Но тянет шельма, напиться дармового чая хочет и тогда уж возьмет за горло".
А старшина, распарившись, то и дело смахивал со лба пот, продолжал елейным голосом:
- Добро вам сделал большое. Да-а… Может, еще пригожусь.
Сенька Германец примостился, как всегда, на сундуке. Слушал, слушал да вдруг прошепелявил:
- Мы обратно уезжаем, в Мужи…
Эта откровенность была неуместна - ведь оставалось неясным, зачем пожаловал старшина. Гриш и Эль поморщились - всегда вот так ляпнет невпопад… Да было поздно. Старшина удивленно вскинул густые, темные брови:
- Обратно в Мужи?! Разве здесь худо жить?
Гриш пожал плечами.
Худо не худо, а тянет к родным-близким. Миш-Караванщик еще санным путем уехал. Жена заболела.
- Слыхал я про то, - кивнул Ма-Муувем. - Вот Туня с Пронькой сказывали - проезжали, мол, двое через наши юрты. Мы с Пеклой Большой день в Мужах праздновали.
- Шибко хворая была Сандра, - вступила в разговор молодая хантыйка. - Кашляла сильно. Даже чаю не попила ни у кого. Только погрелась у Ермилки.
Разговор перекинулся на Мужи: долго ли пробыл в селе старшина, как там живется, не встречали ли Караванщика, не слыхал ли, как Сандра. Не поправилась ли? Любопытство вотся-гортцев старшина мало удовлетворил. О Мишке и Сандре ничего больше не слыхал. В Мужах ему не понравилось - красный начальник людей науськивает не слушаться прежних хозяев, не работать на них, заставляет всех грамоте учиться. Но что в мир-лавке стало товару побольше, отрицать не стал.
- Вот, вот. И мы не будем обижены. В Мужах - все-таки дома, - сказал на это Эль.
Ма-Муувем кончил есть, опрокинул чашку на блюдце, вытер рукавом парки обильный пот с лица, проговорил с укоризной:
- Ай-ай-ай! Пошто торопиться! Комар ест, мошкара? Мужи не в упряжке, с места не тронутся, не убегут. Поживете здесь…
- Надоело. Сейчас комарья нет, а появится зелень - загрызут, особливо детей. И в ледоход чуть не утопли, - убирая посуду со стола, поведала о недавней беде Елення.
Хантов это нисколько не удивило.
- Случается, но редко, - успокоил Ма-Муувем. - Место здесь хорошее, промысловое…
Гриш думал напряженно: "Зачем это вдруг так расхваливает Вотся-Горт? И ни слова-полслова про долг…" Не находя ответа, но чувствуя, что старшина хитрит, и, боясь попасть в новую сеть, Гриш выжидательно промолчал. Глядя на него, молчали и его товарищи. Старшину не смутила пауза. Неторопливо достал щепотку табака с вотленом, заложил его за нижнюю губу, почмокал. Хозяева ждали, что скажет гость.
Ма-Муувем понял: пора открывать цель приезда. Но сделал он это не прямо.
- Караванщик не вернется? С вещами уехал? - спросил он.
- Да, - шевельнул губами Гриш.
И тут обнаружилось - давешнее неподдельное удивление старшины было наигранным.
- Ветер по тайге слух разносит, будто парма ваша развалилась, как ветхий чум.
Гришу не понравилось такое сравнение. Но что поделаешь - коль случилось, не скроешь.
Старшина оживился:
- Разговор есть к вам. Шибко большой, хороший. Пойдемте на свежий воздух. Ну их! - Он махнул на женщин и первым направился к выходу.
Мужики поднялись и пошли следом, толкая друг друга - мол, поосторожней, не попасться бы снова в паучью сеть.
У протоки, на лужайке, разгорелся спор с Ма-Муувемом. Оказалось, старшина приехал за тем, чтобы заманить вотся-гортских зырян в свою ватагу. План у него был хитрый: присоединить к парме несколько хантов, снабдить ее своим неводом и получать за это известный пай из улова, размер которого пока не называл. И еще одно условие: добычу сдавать не в мир-лавку, а ему. Он в обмен даст соль и все другие товары.
- На моей земле промышляете, со мной и должны иметь дело, - подытожил он.
Гриш слушал будто с интересом, расправлял усы, скреб в затылке. А про себя думал: "Хитер старшина. И глуп! Глупее не найдешь. Думает, клюнем на его приманку. Нет уж! Раз обжегшись, в огонь не полезет и Федюнька неразумный. Глуп! И нахал к тому же… - И еще подумал: - Вот приходится отказаться от того, о чем раньше мечтал. Ханты вроде присоединяются к парме, сил в ней прибавится, а… Какая же это парма, если в нее не по доброй воле идут… Вот ведь ерундовина!"
- Нет. Надумали мы вернуться в Мужи… Завтра-послезавтра тронемся, - отклонил Гриш предложение Ма-Муувема.
Тот начал уговаривать.
- Пошто так спешите? Место, однако, хорошее, живете хорошо. Я помог вам, сами поработали. Были юрты - стали избушки. Год всего и пожили. Разве не жалко бросать?
- Что здесь понастроили - оставим пока. У меня в Мужах нет теперь избы, и то не жалко. Проживу как-нибудь, якуня-макуня. - Эль оглядел товарищей. Те согласно кивнули.
Ма-Муувем не отступал.
- Добрый невод дам, большой! Людей дам! Хорошо будет промышлять!
- Нам и в Мужах дадут, власть, бают, артели снаряжает на самые рыбистые пески-угодья…
Довод Гриша привел старшину в сильное возбуждение. Он замахал руками, предостерегая:
- Отберут улов! Весь! До последней рыбы!
- Так и ты не оставишь.
- Однако ж не даром. Ма-Муувем платить будет чем хотите, как и своим людям.
- Зна-аем… В вечном долгу они у тебя… В кабале…
Ма-Муувем нахмурился.
- Какая кабала! Пошто такое болтать? Я не обманщик! Никакой кабалы не делаю! Это красные люди выдумали, а вы им верите. - И вдруг перешел на шепот: - Красных скоро не будет, старая власть придет. Да-а. Слыхал я в Мужах в Большой день. Верный человек сказал… - И, помявшись, добавил для убедительности: - Озыр-Митька.
- Вот как! Куда же красные-то сгинут-денутся? - Гриш бросил цигарку, встал, собираясь кончать ненужную болтовню.
- Говорят, новый царь объявился - нэп, - таинственно продолжал старшина. - Шибко умный царь. Велит торговать по-старому, жить по-старому да богатеть. Красные боятся нового царя, слушаются… Скоро обратно все богатым отдадут, сами разбредутся. Ун-ики недавно шаманил - то же самое сказывает.
Гриш раскатисто захохотал и долго не мог остановиться.
Давясь от смеха, он, как мог, растолковал, что обозначает нэп. Сам слышал, Куш-Юр на сходке пояснял в Мужах.
Теперь и Эль и Сенька от души смеялись над старшиной.
Ма-Муувем надулся.
- Мне-то что? Старая ли, новая ли власть - все равно. Мне лишь бы промышлять… Ну как - порыбачим вместе? Вы старательные, мои люди - тоже…
- Да нет уж, как решили-надумали, так и сделаем.
Старшина вышел из себя, вскочил, давай обзывать вотся-гортцев и бесстыжими и неблагодарными.
- Вы обманщики, - рычал он. - Винку вылакали, муку да соль истратили - и не рассчитались. Платите долг!
- Сколько стоил твой товар, мы уплатили, - спокойно возразил Эль. - А ежели обещали втридорога - так это по пьянке. Одурачил ты нас, как маленьких.
- Моя ничего не знает, - горячился старшина. - У меня есть палочка с зарубками! Половина ее у вас. Посмотрите и постыдитесь!
Гриш хмыкнул:
- Я ее давно потерял. Да и что судить-рядить об этом. Вон и избушки с печами, и сарай с погребом, и стайки, и баня - все оставляем тебе. Пользуйся. И мы в расчете.
Ма-Муувем немного успокоился, однако не преминул напомнить, что юрты находились за рекой, в таежной стороне, а не на луговом островке, где ханты не зимуют. На это вотся-гортцы ответили, что по воде перевезти срубы на прежнее место не могут, да и некогда сейчас, а в начале зимы приедут и сделают.
- Зимой-зимой… - проворчал Ма-Муувем. - А где ваш бык? - спросил неожиданно.
- Бык? - удивился Эль. - Мы его осенью забили и за зиму съели.
Ма-Муувем сердито сплюнул и пошел осматривать постройки.
Оглядев все внимательно, дотошно, Ма-Муувем сказал примирительно:
- Пускай здесь стоят. Перевозить не надо. Однако ничего моего не забирайте.
- Оставим все, как есть, - заверил Гриш.
Ма-Муувем просиял от удовольствия. Он добился, чего хотел. Возможно, старшина задерживал зырян, уговаривал их остаться только за тем, чтобы стребовать свое сполна… Получил он много больше, чем причиталось даже по зарубкам на палочке.
- Опять перехитрил нас, - покачал головой Эль, когда лодка старшины отчалила.
- Э-э, где наша не пропадала! Тебя без избы не оставим. Поможем в Мужах поставить новую! - утешил Гриш. Однако и у него было такое ощущение, что хантыйский старшина снова объегорил их.