- Далеко, видать, ушли они с дядей Элем, в самую глушь лесную. Тоже лазает по кедрам, не без того. А шишек ноне много. - И Елення окликнула: - Февра! Не ходи далеко, заблудишься! Тут тайга тайгой! Медведи да всякие зверюги! Таскай шишки к брату, веселее ему будет.
С пустым мешком и большим, как ведро, лукошком Елення скрылась за деревьями. Февра подтащила к брату полное лукошко шишек, вывалила их рядом с ним.
- Во сколько! Крупные, спелые, без серы! Ешь, щелкай, Илька, свеженькие орешки. - И вприпрыжку убежала к ребятам.
Илька выбрал из кучи шишку покрупнее, слабосильными пальцами кое-как отеребил чешуйки да защелкал орехи. А все равно невесело. Вот самому бы сшибать шишки! Взобрался бы на самый высокий кедр, повыше дяди Сени. Эх, если бы найти встань-траву! Неужели и здесь, в таком большом лесу, мама не найдет ее? А может, поискать самому, поползать меж кустов? Вот подумать-подумать о Боженьке, помолиться ему, попросить о помощи, а потом поползти…
Он отложил шишку и закрестился, зашептал, подражая бабушке Анн:
- Боже, ты всемогущий! Помоги мне, грешному, вылечиться. Помоги найти встань-траву. Мне ох как хочется ходить! Энька вот бегает, на дерево даже лазит, а я… Шишек собрал бы сколько! А то сижу да сижу. Не видишь разве, Боженька?.. - Что дальше сказать, он не знал и закончил на манер бабушки: - Прости нас, грешных, Господи. Аминь!
И пополз за куст по мшистым кочкам. Попадались Ильке еще не осыпавшиеся ягоды - черные, красные, голубые. Он съедал их. Всякую траву он внимательно рассматривал, ощупывал руками. Но встречалась давно знакомая, а не особенная какая-то. Незаметно он переполз по влажной ямке к следующему кусту, от того - к третьему. И там не задержался. Штанина на правом его колене взмокла, холодила и малица. Февра с ребятишками, слышно, галдит уже где-то далеко.
Илька приполз еще к одному кусту и рядышком увидел какую-то незнакомую травинку: почти от самой земли на ней росли листья, а на листьях еще листья, мелкие, густые, как перья. И цвет у травинки зеленый-зеленый, не такой, как у других трав. А на нижней стороне листьев в два ряда - красные бугорочки.
Екнуло сердечко у мальчика - встань-трава! Он оглянулся - спросить не у кого. Вцепился обеими руками в траву, поднатужился и вырвал. Повертел ее перед глазами, понюхал - трава как трава. Поискал еще поблизости и опять нашел несколько таких травинок, даже покрупнее. Сорвал. Сердце колотилось радостно: Боженька услышал его мольбу!
С крепко зажатой в кулачке заветной травой он пополз дальше, не чувствуя, что уже весь вымок. Пошарил еще в нескольких кусточках, однако безуспешно. Видно, боженька счел достаточным и этих травинок, чтобы стать Ильке здоровым.
Мальчишка не без труда возвратился на место, к куче шишек, спрятал находку в рукав малицы - не потерять бы. И так радостно ему стало, что хотелось лишь думать об одном - каким он будет здоровым, сильным, как станет ходить на ногах и бегать. Бегать, бегать!..
Февра принесла еще одно лукошко с шишками. Увидела мокрого братишку, ахнула:
- Илька, ползал, что ли? И рот-то весь черный от ягод. Надо было тебе в мокроту лезть! Нарвала бы сколь хочешь.
- А вот и не из-за ягод… Я что-то нашел. Боженька помог. Не скажу тебе… Я тоже буду бегать, - не утерпел, выдал свой секрет Илька, таинственно прижимая к животу рукав малицы.
Февра сморщила носик:
- Пфи, глупый дурашка! Промочил вон ноги. Вовсе отнимутся! Попадет тебе от мамки! Щелкал бы лучше орехи…
Но мать не ругала сынишку.
Илька не кинулся к ней со своей радостью. Он дождался прихода всех взрослых из леса и хитровато спросил:
- Вы опять не нашли встань-траву?
- Нет, - ответил за всех отец. - Не растет она, видать, в нашенских местах.
- А вот и не так! Растет она тут! Я Боженьку попросил, поискал и нашел. Вот сюда, в рукав, запрятал!
- Да ну! - радостно всплеснули руками родители. - Вот повезло-то тебе! Покажешь дома. Сейчас поедем.
Только лодка пристала к Вотся-Горту, навстречу выбежала Парасся. Была она какая-то особенно приветливая.
- Управились за полдня? Насбирали-то сколь! И морошка! А крупнющая - что наперсток! - рассыпалась она в похвалах.
Теплый, даже ласковый голос, мягкий блеск ее глаз обратили на себя внимание женщин. У них ведь какой-то обостренный нюх на всякую томность и негу. Да и от мужиков не укрылась перемена в Гадде-Парассе.
- Ожила баба, якуня-макуня! Хоть сызнова замуж выдавай, - простодушно высказал Гажа-Эль то, что подумалось всем.
Сенька воспринял шутку с горделивым достоинством:
- На чужой каравай рот не разевай! Я пока живой!
Вокруг засмеялись, но сдержанно.
Сеньку это удивило, он, по обыкновению, заморгал, недоумевая, разве чего-то не так сказал?
Все тем бы и кончилось. Но случилось такое, что превратило перемену характера Парасси в подлинную загадку.
Может, без умысла, а может, что-то заподозрив, Сандра поинтересовалась:
- Караванщик-то мой не протянул тут кисы, маясь зубами? Аль ты вылечила его?
"Ну вот, пойдет заваруха", - насторожились все, ожидая от Парасси ответного выпада. Но она добродушно отмахнулась:
- Больно мне нужно…
"С чего такая смирная?" - подивились и женщины и мужики.
Ильке не терпелось испробовать свою находку, он затеребил мать. Елення стала выгружать мешки да лукошки. И другие принялись за дело. Парасся бойко помогала Сеньке. Ее обычное визгливое покрикивание на мужа и детей разносилось по Вотся-Горту.
Как только пришли домой, Илька поспешил показать свою находку родителям.
- Во, глядите, встань-трава! Правда, правда! Боженька дал. Завари скорей, мама. Я выпью и выздоровею!
Отец пытливо осмотрел помятый пучок, понюхал, но попробовать траву на вкус воздержался. Такую он прежде, кажись, не встречал. А зелень всякая бывает, можно и отравиться.
- Надо хорошенько разузнать. Покажем Караванщику - он все же поболе нас видал, - решил Гриш.
А Мишка будто чуял, что нужен, сам пожаловал. Голова его была по-прежнему обвязана платком. Гриш сразу к нему:
- Ну-ка, Миш, глянь на эту траву-мураву. Что за диковина?
- Эта?.. Эта в сыром бору растет. Как ее… дай Бог памяти…
- Встань-трава! - подсказал Илька. И замер.
- Иначе… Не выговорить сразу: па-по-рот-ник, вот как!
- Нет! Это встань-трава! - заревел Илька.
И взрослые, чтобы успокоить парнишку, согласились. Елення в тот же день высушила пучок травы в блюдце на самоварной конфорке и заварила в чайнике. Получилась мутноватая жидкость без особого вкуса.
- Все же испытаем перво-наперво на живности. На кошке, что ль. Сдохнет, не велика беда. Зато остережемся, - не спешил Гриш.
Ребятам было жаль рисковать котом Васькой, да что поделаешь. Они посадили кота к щербатому блюдечку, в которое налили остывшего травяного отвару. Васька попробовал и вылакал весь, видно, пить захотел.
- Теперь берегитесь. Если от этого питья-зелья кот начнет расти, то превратится в рысь, - с серьезным видом пошутил Гриш.
Елення и Марья заохали.
- В пору ружье зарядить, якуня-макуня, - посмеялся Эль. - Не ровен час слопает нас кот. Аль поймать да кокнуть, пока не поздно?
- Не надо, дядя Эль! - взмолился Илька. Уж очень хотелось ему убедиться в волшебной силе травы.
Отец поддержал его:
- Подождем до завтра.
Весь вечер в избе только и разговору было о возможном чуде. Шелушили шишки, выжимали орехи на расстеленные мешковины и малицы. Илька подсоблял как мог, не сводя глаз с кота, который сначала потянулся, потом умылся лапой и преспокойно забрался на недавно сложенную печь.
- Кис, кис! - окликал его Илька время от времени.
Васька шевелил хвостом, поворачивал мордочку, жмурил зеленые глазки, будто говорил: "Пока все в порядке!" Когда в избе ложились спать, кот оставался прежним, небольшим, смиренным. Он залез к Ильке под одеяло и пошел мурлыкать. Поглаживая его, мальчик с грустью думал: "Нет, не подействовал настой на кота".
Прежде чем лечь, Гриш сам попробовал немного отвару. Почмокал, покрякал.
- Ого! Кажись, делаюсь богатырем-великаном. - Он шутливо зашевелил руками и плечами.
Илька радостно оторвался от подушки:
- Правда, папа?!
Гришу стало неловко.
- Нет, детка. Брешу я. Не к месту вообще-то. - И погасил огонь жировника в плошке. - Спать, спать. Утро вечера мудренее.
Долго опять не мог уснуть Илька, думая, как хорошо было бы вылечиться ему.
Утром отец разрешил мальчику выпить оставшийся отвар, заверив жену:
- Обычное растеньице, безвредное. Выпьет - успокоится.
Но Илька тешил себя догадкой: на отца с котом трава потому не подействовала, что они и так здоровы, а он же калека. Дрожа от волнения, Илька опустошил чашку до дна.
- Теперь-то уж Илька наш будет встанька! - хлопала в ладоши Февра.
- И буду! - Иного Илька себе не представлял.
Весь день Илька жил как во сне. Вот-вот произойдет чудо! Он зашагает по избе, побежит на улицу… Терпеливо сидел мальчик у стола, вертел в руках ваньку-встаньку и потом молил Боженьку. Февра с Энькой то и дело подбегали к нему, спрашивали, как он чувствует себя. Даже заставляли его вставать на ноги. Но он гнал их, продолжал ждать и молиться.
Вечером, когда все собрались в избе, Илька разрыдался неудержимо.
- Обманул меня Боженька, обману-ул! Это не встань-трава была-а…
Мать в испуге кинулась к нему, зажала рот рукой.
- Ой, нельзя так про Боженьку! Грех! Прости, Господи, дите несмышленое!
- Не плачь! Бог слезам не верит, - печально произнес отец.