Куш-Юр оказался от нее совсем близко. Она чуть подалась назад, но он потянулся к ней. Стараясь не глядеть на него, Сандра сказала негромко первое, что пришло на ум.
- И как это ты догадался захватить с собой? - И дальше, чтобы молчанием не выдать свое волнение: - Сюда-то как попал? Сам, что ли, так и ехал из Мужей? Нас-то как нашел?
- Нашел, как видишь! Тебя где хочешь найду. - Голос его чуть дрогнул. Безотчетно поддавшись порыву, он обнял Сандру, нагнулся к ее губам.
У Сандры слегка закружилась голова, всем своим существом потянулась она к нему, но вдруг что-то словно ударило ее: грех-то какой! Бог накажет! И люди увидят - засудачат! В испуге она с силой оттолкнула Романа, он пошатнулся и шлепнулся в воду.
- Ой, как же это я? - вырвалось у Сандры. Она кинулась к нему, протянула руку.
Куш-Юр ухватился за руку Сандры, оперся о борт калданки, вскочил, вышел на берег. Вода ручьями стекала с него.
- Вот это да… Выкупала гостя… - отряхиваясь, пошутил Куш-Юр, но чувствовалось - поневоле шутит, неловко ему.
- Прости, Роман Иванович, - дрожащим голосом повинилась Сандра.
- Одна тебе возможность поправиться: поцелуй меня напоследок. Больше нам наедине не побыть. - Он старался казаться веселым. Но в глазах застыли мольба и боль.
- Не трави мое сердце, - жалобно взмолилась Сандра. - Перед Богом Мишке слово давала, не возьму греха на душу, не порушу божьего закону.
Она отвернулась, зашмыгала носом.
- Да что ты все - бог да бог! Да какой он тебе бог, если неверную дорогу показал!
- Так суждено, значит… - смиренно произнесла Сандра и, не желая больше продолжать этот разговор, улыбнулась: - Худо тебе, поди, в мокром? Дать чего-нибудь Мишкиного переодеться?..
- Обсохну…
Сандра торопливо собрала белье и сказала:
- Пойду к бабам! А ты разоблакайся, скорее обсохнешь. Не то увидят мокрого, начнут пытать - где да почему…
- Ты о себе подумай, сарафан мокрющий, сама-то что скажешь?
Она вдруг озорно тряхнула головой:
- А вот скажу, как на самом деле было!
Обоим стало весело. Ей уже не хотелось уходить.
Он стал разуваться, чтобы просушить портянки, но тут же решил и обе рубахи снять. Укрылся от комаров дождевиком.
- Давай сполосну портянки, все посвежее будут. Да и гимнастерку - вся в тине, - предложила Сандра.
Стирая его вещички, она подумала, как это приятно - стирать для него, куда приятнее, чем Мишкино…
"Ой, что я, прости Господи!" - Сандра украдкой перекрестилась.
От Куш-Юра не ускользнули ее движения.
- Чего ты? - спросил он.
Смутившись, Сандра невпопад спросила:
- Еще не окрутился?
Он понял: уходит от ответа, но сам не стал уклоняться:
- С тобой бы - хоть сейчас…
- В церкви? - Ее голос напряженно зазвенел. - Перед налоем?! - Глаза испытующе прищурились.
Внезапная мысль поразила Куш-Юра - вот чего он вовсе не брал в расчет!
Сама того не желая, Сандра открыла причину неожиданного ухода к Мишке.
- Не оттого ли… Постой!.. Саша… Сашенька… Да неужто из-за этого? - с трудом вымолвил он.
Она опустила голову, ссутулилась, поняв, что выдала себя.
- Не тревожься зря, Роман Иванович. Чего не суждено, тому не бывать…
Голова ее шла кругом. Сердце тревожно билось. Но она знала, что ничего уже не изменить. Просто бес ее искушает. Батюшка на причастии говорил. Тело ее нужно Роману. Грех-то какой. А душой он с ней никогда не соединится, потому что не смирит гордыни, не станет на колени перед ликом святых, не поклонится Всевышнему. Она доказала Богу, что была и будет послушной рабой. Отчего же тоскливо на сердце? Она послушна воле Господа. Отчего же, как Роман появился, ее неудержимо тянет к нему.
Размышляя, она не заметила, что по второму разу прополаскивает Романово бельишко.
Куш-Юр задумчиво глядел на нее. Он чувствовал, кто-то стоит между ними. Кто? Мишка? Но и до Мишки что-то мешало. Что? Бог? Не стал бы он, Роман, ломать комедию с долгогривым перед налоем. А для Сандры - это все. Зыряне преданы церкви. Как все новообращенные. Что же он раньше об этом не подумал! Раньше, раньше надо было религиозные подпорки вышибать. Эх, Саша-Сашенька, дитя доверчивое…
На какое-то мгновение в мыслях всплыл образ Эгруни. Он усмехнулся: и эта такая же… Хотя Эгрунь, если выгоду почует, продаст и долгогривого. Сандра честная, оттого и истовее. И жалко ее, и больно… Эх, Сашенька…
Он тяжело вздохнул.
Молчание их затянулось. Ему казалось, что Сандра на него обиделась.
- Подруги, поди, тебя ждут? Задержалась ты из-за меня, - напомнил он мягко.
Сандра вздрогнула, взглянула на солнце:
- Батюшки! Время-то завтракать! И ты, чай, голоден. Я мигом обернусь - сбегаю к бабам, порадую гостем.
Она выкрутила белье и только стала развешивать его на ветвях прибрежной березы, из-за хлева вышла Парасся с косой-горбушей на плече.
- Несет ее черт вперед времени, прости Господи! - проворчала Сандра.
Не желая с ней встречаться, она быстренько развесила белье, схватила мужнины рубашки и заторопилась к дому.
Увидев приезжего, Парасся саженными шагами благо ей позволяли и длинные ноги, и просторный зырянский сарафан, устремилась к берегу.
- Драстуй! Драстуй! - звонко выкрикнула она на ходу. - Гость ждет, а мы косим-гребем, гребем-косим, знать не знаем. Сандра словно чуяла, на косьбу не пошла. Сердце - вещун у ней! - В голосе Парасси чувствовались притворные радость и доброжелательство, но глаза подозрительно ощупывали уходящую соседку: какая-то Сандра невеселая, и сарафан вроде мокрый. И Куш-Юр нерадостный. Знать, что-то промежду ними вышло, может, миловались и она, Парасся, им помешала?
Перехватив ее взгляд, Куш-Юр решил соврать:
- Только что пристал. Да вот беда, неладно из лодки выпрыгнул, весь вымок.
- Ой, беда-беда, утопнуть ведь мог! - всплеснула руками Парасся.
- Спасибо, Сандра поблизости стирала… Вот и мое развесила посушить. А ты, вижу, бойкая стала… Избавилась от цинги? Не болеешь?
- Маленько поправилась. Здесь благода-атно!
Подошли запыхавшиеся Елення и Марья. Начались взаимные приветствия, расспросы - как в Мужах и что в Вотся-Горте.
- Сандры-то не видать. Не знает? - спохватилась Елення.
- Знает! Только что в избу ушла, - поспешила сообщить Парасся. Многозначительно улыбаясь, она рассказала по-зырянски со всеми известными ей подробностями встречу Куш-Юра с Чурка-Сандрой. Она ничего не присочинила, только голосом придала этим подробностям свою окраску.
Слушая ее, женщины по привычке ойкали, и было не понять - беде Куш-Юра они сочувствуют или осуждают, что Сандра оставалась с ним с глазу на глаз.
Куш-Юр решил прервать стрекотною Парасси и объявил про муку и соль. Что тут поднялось!
Женщины радостно заахали, захлопали в ладоши, засмеялись и не стали ждать, как того требует приличие, когда гость сам выложит подарки, побежали к калданке. Они полагали увидеть полную лодку, но скромный размер посылки мир-лавки разочаровал их. Да что было делать, гость-то не виноват. Как-никак - поддержка. И сами истосковались по хлебному, а детишки и подавно. Спасибо, не позабыли о них в Мужах - как селянам выдали, так и им.
Парасся забралась в лодку, бесцеремонно осмотрела завязки на мешке, брезент, на котором стояли мука и соль, - нет ли следов, не отсыпано ли: вполне мог Куш-Юр отсыпать зазнобе своей.
Куш-Юр не понял, чего она там шарит, подумал: ей не терпится скорей получить свою долю.
- Сейчас выгружу. - Он полез в калданку.
- Сами, сами! И так небось умаялся на веслах, - запротестовали женщины.
- Нет, так не водится! Подарок в дом несут. - Куш-Юр весело взвалил на плечо мешок с мукой и направился к избам. - Куда нести? Может, в сарай?
- В сарай, в сарай, - поддержала Елення и добавила: - Одеть бы тебя во что-то, председатель. А то неудобно, чай, голому-то в плаще?
- Спасибо! Если найдется что - не откажусь. Комарья у вас - тьма.
- Это что! Это уже благодать! - отозвались женщины.
Войдя в сарай, Куш-Юр поставил мешок.
- Пользуйтесь!
- Подождем мужиков, они хозяева, - уклонилась Елення.
- В парме все хозяева, - заметил Куш-Юр, удивляясь осторожности женщин. - Но подождать так подождать.
3
Сенька Германец подъезжал к Вотся-Горту, весело распевая песню про неудачливого рыбака:
Федя-Вань, дуралей,
Ездил на рыбалку.
Пока спал под кустом,
Потерял калданку…
Против обыкновения, он как-то даже не шепелявил. И греб, греб без устали - скорее бы домой. Повезло ему сегодня, как никогда: пуда три, а то и больше, пожалуй, добыл - сырков и пыжьянов, даже несколько муксунов. Самому не верилось. Значит, и у Сеньки есть счастье. Теперь Мишка не скажет, что он, Сенька, дрыхнет, как дуралей Федя-Вань! Э-э, прикусит язык. Сам выйдет дуралеем! Совсем мало поспал сегодня Сенька. Но никто не видел, кроме халеев. Всю ночь галдели они над сетями, расклевали-погубили часть улова. Не то лодка до верху была бы рыбой наполнена. Ну, и того, что есть, хватит. Мишке и такое давно не снилось. Рыба от него отвернулась. К Сеньке пошла. Уж сегодня-то ему все позавидуют!
Вот он и пел во все горло, гребя в такт песне. И казался самому себе на три головы выше, на аршин в плечах шире.
Как ни старался Сенька песней дать знать, что возвращается с промысла с удачей, никто почему-то не вышел встречать его, порадоваться богатому улову. Огорчился Сенька, прервал песню, тихо причалил калданку.