Кто-то опередил его, чья-то лодка стояла уже на берегу. А ну как и у того удача?.. Он заглянул в чужую калданку - пустая, и не бывало в ней рыбы, чешуек не видать. Оглядел лодку - грузноватая для рыбалки и не здешняя: уключины железные, на русский лад, весла не овальные, северянские, а четырехугольные в лопастях. Приехал кто-то…
И тут его осенило: это даже лучше! Посторонний повидает-подивится, как он, Сенька, всех обставил, сколько рыбы добыл за одну ночь. И не выдержал, закричал на весь Вотся-Горт:
- Что же вы! Ослепли-оглохли! Встречайте рыбака!
Куш-Юр в заплатанных штанах Гажа-Эля и в его же рубахе как раз выходил из избы. Увидел рыбака на берегу, пошел ему навстречу.
Сенька онемел от неожиданности.
Куш-Юр подхватил его под мышки, легко приподнял и поставил на землю.
- Здравствуй, Семен… как тебя по батюшке…
- Мартынович… Привет! Сам председатель! - Сенька такого не ожидал. И вправду, счастье к счастью идет: председатель увидит - все Мужи узнают, - и поспешил показать свой улов: - А у меня во сколько рыбы!
- О-о! - похвалил Куш-Юр.
- Как всегда! - расхвастался Сенька.
- Молодцом! Только травой надо рыбу прикрывать от солнца…
- Если что испортится, то маленько сверху. Зато я первый!
Куш-Юр кивнул на реку:
- Вон еще кто-то… Кажется, Михаил.
- Ага, Караванщик. Опять калданка у него легкая. С тютельку рыбы.
- Он что - мало добывает? - удивился Куш-Юр.
- Э-э! - махнул рукой Сенька. И вдруг испугался своего бахвальства: еще, пожалуй, уличат его… И зафукал на комаров.
Подъехал Мишка, приткнул калданку к берегу. Его синие глаза с припухшими веками от удивления широко раскрылись.
Куш-Юр и Мишка сдержанно обменялись приветствиями.
- Какими путями, начальник?
- Водными, - блеснул зубами Куш-Юр. - Обещал навестить вас, вот и заглянул.
- Так, так… Гость, значит. - Мишка не выпускал весел и не спешил выходить из лодки. Он перевел взгляд на лодку Сеньки, увидел его улов. - Ого! Сам, без подмоги? Хоть раз с рыбой. Знал, когда подгадать…
Это была плохо скрытая зависть. Сеньку такая похвала не устраивала, потому что он рисовал ее себе совсем не такой, откровенной, шумной, с восклицаниями. Чернит Мишка его перед председателем. Ну погоди!
- А ты что, тоже нарочно пустым подгадал? - с неожиданной смелостью ляпнул Сенька Германец.
По тому, как рассвирепел Мишка, Куш-Юр догадался, что это не первая между ними стычка. В душе он порадовался тому, как Сенька отбил Мишкин выпад, но взять сейчас Сенькину сторону, усугубить раздор было неразумно, и он сказал примиряюще:
- А вот Михаил укрыл рыбу травой…
- Я ж не Сенька! Пока Гриш да Эль подъедут, от его улова одна вонь останется.
- Ага! Хотелось тебе! А они вон едут, - показал Сенька.
Лодки Варов-Гриша и Гажа-Эля плыли рядом, и рыбаки о чем-то беседовали. Вдруг они налегли на весла - видимо, увидели незнакомого, а может, узнали Куш-Юра. Скорее всего, узнали, потому что еще издали заорали:
- Мать родная! Председателя черт принес! Здорово, Роман свет Иванович!
- Здорово, якуня-макуня! Винки-то захватил?
- Целую бочку, еле допер! Поторапливай, а то без тебя выдуем… - отозвался, смеясь, Куш-Юр.
Гриш выпрыгнул из лодки и, не подтащив ее на берег, кинулся в объятия Куш-Юра.
- Сейчас я тебя…
- А может быть, я тебя… - подхватил его Куш-Юр.
И они стали бороться, пыхтя и крякая, словно расшалившиеся мальчишки. Изрядно помяв друг друга, протянули руки, потрясли ими в крепком, радостном приветствии, чинно поздоровались.
Дав им порадоваться, протянул руку председателю Эль да так сжал его ладонь, что тот охнул от боли.
- Ага! Будешь знать, как без винки ездить, - загоготал Гажа-Эль. - Вот схвачу и перекину через протоку. Или выкупаю.
- Выкупаться я успел, - смеялся Куш-Юр. - Во, в чужой одежде.
- Якуня-макуня! Так ты ж в моей шкуре! Точно. То-то я думаю, вроде родные заплатки вижу. Ограбил, выходит, позарился на мое барахло!
Дружный, заразительный смех мужчин привлек на берег всех пармщиков - одна Сандра не вышла. Куш-Юру пришлось еще раз рассказать про свое падение из лодки.
- Правда, правда! - поддакнула Парасся. - Мы-то косили, а Сандра гостя встречала. Простирнула и развесила на березе его бельишко…
Мишка помрачнел. Оглянулся. Похоже, только сейчас хватился жены.
- Хоронится, паскудина ленивая! Людям срамно в глаза поглядеть, - зло пробурчал он и зашагал к избе.
Остановил его спокойный, деловой оклик Гриша:
- Куда, Миш? Рыбу выгружать! Гость - гостем, дело - делом.
Мишка неохотно повернул к лодке.
Та же Парасся, которая минуту назад не без умысла омрачила настроение, теперь легко подняла его непосредственным, радостным восклицанием:
- Сеньке-то, Сеньке-то моему как повезло! Даже муксуны! Вот уж поедим нярхула.
Она выхватила из лодки двух крупных муксунов, подняла их за жабры. Сенька стал рядом с женой, улыбнулся во весь рот, почувствовав себя героем.
На похвалы не скупились все, особенно Гриш. Гриша радовала всякая, даже самая малая Сенькина удача. Ему хотелось, чтобы Сенька Германец поверил в свои силы, перестал считать себя неудачником.
И только Мишка не поддерживал общего восторга.
- А растаскивать рыбу не след, - сердито заметил он и пнул ни в чем не повинного Бельку, который лежал под ногами.
Собака вскочила, обиженно заскулила и заластилась к Еленне, ища у нее защиты: Белька был сыт и на рыбу не зарился.
Варов-Гриш подмигнул Куш-Юру - мол, все потом объясню. И, словно не замечая Мишкиной грубости, сказал:
- Ради гостя, да еще такого, не поскупимся на угощение. Давайте, женщины, варите-жарьте еду, а мы рыбой займемся.
- Блинов али оладьев каких-нито испеките, якуня-макуня, - попросил Эль.
- Каких тебе блинов, оладьев! - накинулась Марья. - Из чего?
- Председатель привез. Привез ведь?
- То детишкам! - категорически заявила Марья.
- Это по какому постановлению? - поднял голос Мишка.
- А мы, детные, уговорились.
Мишка присвистнул, помрачнел.
Тогда вмешался Куш-Юр.
- Что привез вам из мир-лавки, то на всех: и на взрослых и на детишек. Конечно, как порешите…
- Ну нет! Мне положено - отдай, а свое - хошь, детишкам скорми.
- Тогда и рыбу по едокам, - взъерепенился Сенька. - Я вон сколько добыл, а отдаю в общий засол.
Мишка смерил его презрительным взглядом, Сенька сжал кулачки, словно хотел схватиться с Мишкой. Караванщик подался вперед. Ему нужна была какая-то разрядка накопившейся злости.
- Тихо! - призвал к порядку Гриш. - Постыдились бы председателя.
- Ну, якуня-макуня! - покачал головой Гажа-Эль.
Не скрыл своего осуждения и Куш-Юр.
- Первые ягодки это, - горько усмехнулся Гажа-Эль и принялся разгружать калданку.
- Не я начал, - прошипел Мишка. - Ишь, захотел рыбу по едокам. Горби спину на него! Один раз привез больше других-то. Я так думаю, председатель: кто сколько добыл, столько каждый и засаливай. Тут уж без дураков. Давай скажи свое слово, чтоб не было между нас больше раздору.
Гриш предупреждающим движением руки остановил Куш-Юра - пусть повременит, послушает и других, а тогда уж судит - и первым высказал свое мнение:
- Не выйдет так, Миш. Снасти у нас в складчину, собрали из кусков, латали вместе. И улов общий. На то парма.
- Этак-то мне нету резону. Я себя завсегда прокормлю!
Гриш был мирно настроен, и ему очень не хотелось заводить ссору, особенно сегодня, при Куш-Юре, но оставить Мишкины слова без ответа он не мог. Подумавши или сгоряча Мишка бухнул - все одно: под парму подрубается.
- Вон что ты запел-засвистел! Как маленько про харч не стало заботки да припасик на складе завелся - так сам с усам. А забыл, с чего в парму сошлись?
- Верно! Верно! - закивали головами и мужчины и бабы.
- Теперь и я скажу, - выждав немного, начал Куш-Юр. - Резон тебе тот, Михаил, что порознь вы - голытьба, а вместе - сила. Один другого подопрет, и вместе продержитесь в эту трудную пору. Давно ли вы в парме?
- Да всего две луны, - подсказал Эль.
- Ну вот, а не узнать вас - раздобрели.
- Даже при комарах… Не греши, Миш, жить можно! - подытожил Сенька.
Но Мишка был непримирим.
- Тебе-то чего не жить? Только что не пьян, а сыт, и нос в табаке!
- Зачем в табаке - я не нюхаю, - хихикнул Сенька. Мишка махнул рукой и пошел к лодке выгружать рыбу.
4
Пока мужчины возились с рыбой - потрошили да солили, женщины успели подоить коров, накормить детей и приготовить обед. Солнце уже грело вовсю, и комаров стало меньше. Обедать расположились у костра. Стол был обильным. Уха, сваренная в большом котле, нярхул из нескольких муксунов, рыбья варка, малосольная и сушеная рыба, отварная солонина из утятины, сохраненная с весны, молоко, простокваша и даже сметана. Словом, все, что имелось, выставили перед гостем. Только хлебного было совсем немного - по сухарику на рот. Из привезенной Куш-Юром муки женщины ничего не состряпали.
Куш-Юр развязал свою дорожную котомку и достал из нее четверть буханки ржаного хлеба.
- Это от меня на общий стол!
- Что ты, что ты! Ты у нас в гостях, - зашумели хозяева.
Куш-Юр разрезал хлеб на тонкие ровные ломтики и положил в самый центр стола.
- Ты бы лучше, председатель, сулею выставил, якуня-макуня. - И Гажа-Эль поскреб за ухом. Его слова встретили веселым одобрением.
- Признаться, и я соскучился, - впервые улыбнулся Мишка Караванщик.