Разом приутихли бабы. Да и мужики задумались. Нужда в помощниках была явная. Не справляются сами, рук на все не хватает. Если для одного брюха добывать, можно и без помощников. Так ведь еще мир-лавке долг возвращать. Мучки, сахару, соли, табачку и всякой всячины по горсточке взяли, и набралось. Ну, и другое, на всякое новое обзаведение: снасть, порох-дробь, соль, табак, винку, сарафаны-платки - без лишнего, самое необходимое беря в расчет, - надо припасти. Помощнику долю отвалить придется, это уж как водится, задарма никто стараться не станет.
Разговор об этом случался и прежде, да мужчины не приходили к согласию. Гажа-Эль и Мишка Караванщик противились, но и они чувствовали: придется отступить. Невмочь разрываться между ловом и стогометанием, а бабам одним зародов не скласть. И без баб неводить несподручно.
В ближних сорах, затопленных пойменных низинах, где сейчас рыбачили, ловили ставными сетями. Каждый по отдельности, на облюбованном месте. Однако вода в сорах, куда рыба зашла для нагула и икрометания, пошла на убыль. На реку придется переходить, значит, и работника брать…
Хоть и выгоден лов в сорах, но если бы от одного Гриша зависело, не стал бы он ждать, когда вода вовсе убудет. На сорах этих раздор между мужиками пошел. Не мог Гриш с ними сладить.
Ловля рыбы ставными сетями требует умения и сноровки, особенно при большом ветре. То волны закрутят сеть, то забьют ячеи травой и всяким мусором. Где уж тут рыбу поймать! Выбор уловистого места, хитрость и смекалка в расстановке сетей - все от рыбака зависит. Оттого и улов неодинаковый: один за поездку добывает пуд или два, а другой - лишь на уху.
Больше всех привозил рыбы Гажа-Эль. Неплохо добывали Варов-Гриш и Мишка Караванщик. Не везло Сеньке Германцу. В первый раза, когда он добыл несколько рыбешек, пошутили над его незадачей. Он, по обыкновению, поморгал ресницами. В другой раз один Эль позабавился, остальные промолчали. На ночь Гриш уступил Сеньке свое уловистое место. Сам приехал с рыбой, Сенька - с пустыми руками. Мишка только головой недовольно помотал. Но несколько дней спустя он не выдержал, напрямик выложил:
- Так дело не годится! Поди, дрыхнет в калданке, а мы отдувайся! Шесть ртов - шутка в деле! Ничего себе, порядочек!
- Якуня-макуня! - почесал в затылке и Эль.
Сенька вдруг озлился, из себя вышел, никогда его таким не видели.
- Дрыхну - ты видел? Не меньше вашего умаялся! Не везет мне…
- Не везет… У тебя одно везение - на жратву, - не унимался Мишка, подбадриваемый смешком Гажа-Эля.
Наверное, Сенька хотел еще что-то сказать, но то ли пыл у него прошел, то ли почувствовал, что крыть нечем, - лишь беззвучно пошевелил губами и поплелся в избу.
Тут не стерпел Гриш. Поругать Сеньку надо, этого он не отрицает. Без счастья и в лес по грибы не ходи, а умелый их и у моря сыщет. Пускай старается. Но и считать каждый кусок да глядеть за каждым шагом - не по дружбе. Коль сошлись в парму, так имейте сочувствие и уважение к товарищу.
На это Мишка ответил коротко:
- Счет дружбы не портит!
- Какой счет! - не соглашался Гриш. - Иной и портит, дружбу ломает.
Хотелось ему еще сказать: "Дележа хочешь по улову? Не выйдет!" - да удержался.
Мишка Караванщик и так, видно, догадался, замолчал, нахмурился, будто обидели его, и с того разговора стал ко всему безучастным: спросят - скажет, пошлют - сделает.
А вскоре вышла ссора между женщинами.
Они сгребали накошенное сено, Сера-Марья и похвастала:
- Мой рыбы наловил опять более всех, а Сенька - порожний.
Гаддя-Парасся и вспылила. Сама-то она Сеньку костила на чем свет стоит, но другим не позволяла худого слова сказать.
- Может, и моему повезет. Хвастать не станем! Не жадные! Я вон молока не жалею - каждый день от детей отрываю!
Намекала она на Сандру и Мишку, не имевших коровы.
Сандра не стерпела:
- А сено кошу задарма?
Могло бы дойти до потасовки, но мужики вовремя подоспели, развели жен.
Вскоре уловы у Мишки стали поменьше. Иной раз не больше Сеньки добывал. Могло такое из-за проклятых поедников случиться. Но чуял Гриш, не в комарах дело. Эль не сбавил, сам он сколько брал, столько берет. Рыбе комар не помеха. Да и видно было, приезжал Мишка даже посвежевший, как будто отоспавшийся.
Вот и хотелось Гришу поскорее перейти на реку. На сорах - в одиночку, на реке - ватагой, неводом. Сообща - дружней и согласней. Не терял он надежды восстановить в парме тот дух, какой был в пути и в первые дни после приезда на остров.
2
Комарья поуменьшилось, и жизнь в Вотся-Горте стала менее тягостной.
С вечера, когда солнышко еще стояло довольно высоко, мужики отправились, может, в последний раз на соры. Совсем соры обмелели, но рыба еще не вся ушла, хотелось ее подобрать дочиста.
А назавтра, утром, женщины, как обычно, собрались на покос. Елення с Марьей уже вышли на крыльцо, когда услышали брань в соседней избе. Парасся крыла без стеснения, но и Сандра, всегда тихая и сдержанная, не оставалась в долгу. Видно, допекла ее Парасся.
- Что там у них опять? - поспешили раздосадованные соседки.
Раздор начался из-за простокваши. Парасся припасла туесок своим девчонкам на завтрак, поставила в сарай на холодок. Знал ли Мишка или полагал - на его и Сандры долю оставлено, но прихватил туесок простокваши с собой на рыбалку. Парассю и понесло. Сандра в душе не оправдывала мужа, только стерпеть соседкины попреки не смогла.
Примирить баб не удалось. Сандра забралась под свой полог и оттуда выкрикнула, что косить не пойдет.
Елення с Марьей шли на покос удрученные. За ними семенила утихшая и немного напуганная Парасся.
- Собирались жить сообща, а грыземся, - вздохнула Елення.
- То ли еще будет! Ох, не следить нам никогда, вот вспомянешь меня, - не желая, чтобы ее услышала Парасся, беспокойно прошептала Марья Еленне на ухо.
Оставшись в избе, Сандра занялась стиркой. Потом отправилась на реку прополоскать белье. Солнце поднималось, день обещал быть добрым, и ей стало неловко: пора горячая, а она дома отсиживается. Урон парме наносит из-за обиды на ворчливую Парассю. Мишка, может, и не поругает, но Гришу да Элю в глаза глядеть стыдно будет.
"Прополощу, быстренько развешу и пойду на покос", - решила Сандра.
Подоткнув за кушак подол сарафана, она вошла в воду и тут услышала всплески: кто-то гребет. Оглянулась - приближается груженая калданка. На веслах - рослый, плечистый мужик с белым платком на голове вместо накомарника. Сандра приложила ко лбу ладонь козырьком, чтобы получше разглядеть - кто в лодке: гость или проезжий? Гребет, будто не умеючи или сильно устал. "Вот славно, кабы гость! Вотся-Горт никто еще не навещал", - подумала Сандра.
И вдруг сердце у нее екнуло: Куш-Юр!
- Батюшки! - Сандра в замешательстве не знала, что делать - принимать гостя или бежать к женщинам с неожиданной новостью. Она порадовалась, что осталась дома, но тут же пожалела: подумают - нарочно сцепилась с Парассей, чтобы без свидетелей встретить.
Куш-Юр, в гимнастерке, обветренный и посмуглевший, поравнявшись с Сандрой, перестал грести, сорвал с головы платок и помахал им.
- Привет пармщикам!
- Здравствуй! Здравствуй! - Сандра не спускала с него сияющих глаз.
- Пристать-то можно? А то мимо проеду, - улыбался Куш-Юр, радуясь, что именно ее первую увидел.
- Что ты, что ты! - забеспокоилась Сандра, шагнула вперед, готовая принять и подтащить лодку на берег. - Причаливай, милости просим! Вот гость так гость! - Она оглянулась, хотя и знала, что на берегу - ни одной души. И вдруг вспомнила, что подол у нее задран и в руках мужнина рубаха. Поспешно отступила назад, расправила сарафан, а с рубахой не знала, что делать, и в смущении отвела руку за спину.
Куш-Юр тем временем два раза гребнул, и лодка шурша въехала на песчаную полосу.
- Стоп! - Он вынул весла из уключин, бросил их в лодку и перемахнул через борт в воду. - Ну вот я и в Вотся-Горте! Здравствуй, Сашенька!
- Здравствуй! - Сандра вдруг перешла на шепот.
- А ты успела загореть, поправилась. - Куш-Юр откровенно любовался молодой женщиной.
- Так уж и поправилась… Скорее от комаров опухла. Вон их сколько тут.
- Да-а, просто напасть. Даже платок не спасает, как ни повяжи… А где остальные пармщики? Спят, поди, от комаров прячутся?
- Что ты, Роман… Иванович! Кто же летом долго спит? Солнце-то уже взошло. Одни ребята еще спят. Мужики с вечера на рыбалке. Бабы тоже недавно ушли на покос, а я вот… - она немного замялась, - задержалась чуток, рубаху выстирать… Мишке. - Она твердо решила оставить Куш-Юра и бежать за женщинами: неладно ей одной его принимать.
- Значит, говоришь, вовсю трудитесь? - Куш-Юр огляделся. - Устроились бы вроде неплохо. Молодцы!
Обдумывая, как бы ей уйти, чтобы не обидеть гостя, Сандра слушала рассеянно и не сразу нашлась, что ответить. А он принял ее рассеянность за недовольство пармой, спросил прямо:
- Или не нравится в парме?
- Не знаю. Недавно еще живем…
- Так что с того?
- Всяко…
- Не дружно?
Как ни мало было сказано, а Сандре показалось: она наболтала лишнее. Гостю не следует знать, что у хозяев, - и она поспешно стала поправляться:
- Почему же! Живем хорошо. Еды хватает. Хлеб вот только вышел…
- Если только это, так я вам привез муки и соли… Маловато, правда… - Куш-Юр повернулся к лодке, сдернул дождевик, под которым лежали полмешка муки и полкуля соли.
- Правда?! - обрадовалась Сандра и шагнула к калданке посмотреть на бесценный подарок.