Спустившись в долину, Анытпас кивнул городу и повернул на юг: "С рассветом буду за перевалом".
6
Снег завалил подножный корм в маральнике. Маралы собрались на лужайку, к воротам, где их каждую зиму кормили сеном и овсом, где в минувшие годы всегда лежали большие куски соли. По утрам маралы, подняв черные морды, смотрели поверх изгороди на старый аил, повертывали лодочки ушей: не скрипит ли снег, не идет ли Кучук? В горах стояла тишина. Иногда звери угрожающе ревели тонкими голосами, бодали друг друга или, поднявшись на дыбы, нюхались, били один другого передними ногами.
Кучук всегда вставал на рассвете: он любил зверей и заботился о них. Он родился в этом старом аиле и вырос в маральнике. Здесь прошла его жизнь. На его глазах сменилось несколько поколений пантачей. Отец его пришел сюда тридцати лет, когда Тыдык заставил своих сородичей окружить гору высокой изгородью, и здесь жил безвыездно. Он похоронен на скалистой горе по ту сторону реки.
В 1919–1920 годах, когда на Чуйском тракте партизаны бились с белыми, пострадали многие маральники: изгороди были разрублены, и звери ушли в горы. Маральник Сапога Тыдыкова, расположенный в стороне от тракта, уцелел…
Звери слышали, как скрипнула дверь, - Кучук вышел запрягать коня в волокуши, чтобы привезти сена, - и подошли к самой изгороди.
Когда мараловод въехал в маральник, звери расступились, давая дорогу, а потом пошли следом за волокушами, рвали клочки сена. Маралухи отбежали далеко в сторону, в снег. Молодые сои-двухлетки, на головах которых белели тоненькие стройные рожки с раздвоенными вершинками, - стояли в лесу, не решаясь подойти к корму. Черный марал ходил за Кучуком и осторожно теребил его шубу.
Мараловод повернулся к нему:
- Чего тебе, Кара-Сыгын? Овса захотел? Или соли?
Черный осторожно обнюхивал человека, круглым глазом смотрел за пазуху.
- Хозяин нынче не заботится о вас: соли не прислал, а овса, говорит, совсем не ждите.
Кучук направился к выходу. Черный марал проводил его до ворот. Между ними каждую зиму завязывалась дружба.
За всю жизнь Кучук видел только трех новорожденных маралят. Одним из них был Кара-Сыгын, старик нашел его в ельнике, под кустом цветущей рябины.
- Черный… Как в сказке! Счастье принесет!.. - восторженно воскликнул мараловод. - Неужели он мертвый?
Схватил его за тонкие ноги и перевернул. Мараленок был по-прежнему недвижим. Кучук перевернул его еще раз.
Ноги горячие. Значит, прикинулся мертвым.
Встал за куст. Мараленок легко вспрыгнул и ускакал на гору.
С тех пор они запомнили друг друга. Изо дня в день наблюдая за ним, Кучук полюбил его. Зверь был особенно красив и строен в двухлетнем возрасте. Уже тогда он отличался особой смелостью: зимой ел овес с ладони мараловода.
В марте с головы марала падают костяные пеньки и вместо них появляются всходы новых пантов, похожие на резиновые бугорки. В это время черный марал порывал свою дружбу с заботливым мараловодом, уходил на сопку и не спускался оттуда всю весну. У него отрастали ветвистые панты, и его, как ни прятался он, загоняли в станок. Оттуда он вырывался комолым и на все лето убегал подальше от людей.
Взошло солнце и бросило на склоны гор яркие краски: теневые стороны были светло-голубыми, солнечные - серебрились.
Кучук пошел посмотреть ловушки на горностая. Сквозь сучья ближних лиственниц виднелась белая искрящаяся гора. На душе у мараловода было так же солнечно.
Вернулся с несколькими тушками горностаев. Пообедал. Второй раз дал маралам сена. После вечернего чая вышел к ним еще раз. В чистом небе плыла полная луна. Далекие горы подпирали свод темно-голубого небесного аила, ближние светились и казались легкими. На голубой снег упали мягкие серые тени деревьев. Тишина. За изгородью лежали маралы. Слышно было, как они дышали и смачно отрыгали жвачку.
Вдруг с перевала докатился неясный шум. Кучук сдвинул шапку на затылок, прислушиваясь. "Снег скрипит. Едет много верховых. Кто? Воры, наверно?"
Он сбегал в аил за винтовкой, по охотничьей привычке положил за щеку запасную пулю.
К маральнику спускались вооруженные всадники. Впереди ехал сам хозяин. Увидев его, мараловод вышел навстречу.
- Запрягай коня в волокуши! - распорядился Тыдыков.
- Большой Человек, я сегодня зверей два раза кормил.
- Запрягай! И не разговаривай.
Звери вскочили и настороженно повернули головы к воротам.
Незнакомые люди побежали в аил греться. Когда волокуши были нагружены сеном, Сапог позвал своих спутников, и они на конях заехали в маральник. Звери испуганно шарахнулись.
- Поезжай к открылку! - крикнул хозяин. - Маралов в станок гоните.
Мараловод остановил коня и, вскинув брови, уставился на хозяина округлившимися глазами.
- Не понимаешь? - сурово спросил Сапог, на переносье его собрались морщины. - И понимать тебе нечего. Поезжай.
Кучук тихо покачал головой, а потом, будто проснувшись, вскочил на воз и начал со всего плеча хлестать коня концами ременных вожжей. Конь скакал, увязая в снегу. Скрипели гужи. Маралы доверчиво шли за сеном. Только пугливые маралухи отбежали в сторону да стройные красавцы-сои остались в лесу. Позади зверей развернутым строем двигались всадники. Вот и первые дворики.
За маралами захлопнулись ворота.
Хозяин взял топор и пошел к станку, в который загоняли маралов, когда надо было срезать панты. За ним бежал один из его спутников, низкорослый и большеголовый человек с приплюснутым носом, и несмело бормотал:
- Большой Человек… а, Большой Человек, остуди свое сердце… пригодятся. Не успеют маралов у тебя отобрать, все переменится.
- Вверх подолом шубу не носят - умный у глупого совета не просит, - пробурчал Сапог, помахивая топором так, что острое лезвие разрезало крепкую корку снега.
Он поднялся на станок и спрятался за деревянный щит, укрепленный возле той узкой щели, через которую маралы могли выскочить из темного дворика обратно в маральник.
За дворами шумели алтайцы, стучали палками о жерди и хлестали зверей хворостинами.
Косорогий марал, разбежавшись, прыгнул в щель, Сапог с размаху ударил обухом по бурому лбу и крякнул, как молотобоец.
Зверь сунулся мордой в деревянный станок. Хозяин дважды стукнул его между ушей, приговаривая:
- Вот тебе! Вот тебе Госторг! Пусть теперь забирает маральник. - Потом буркнул своим помощникам: - Тащите его, свежуйте.
Два человека схватили зверя за длинные тонкие уши, вытащили на снег.
На темно-коричневых губах марала появилась розовая пена, агатовые глаза едва держались в орбитах.
- Бьет? - с дрожью в голосе спросил Кучук, залезая на изгородь верхнего дворика. - Неужели бьет?
- Пусть грабителям не достаются, - прохрипел один из подручных хозяина.
- Каким грабителям?
- Будто не знаешь?.. Которые у твоего хозяина хотят маралов отнять.
В станке показалась лохматая тень Сапога.
Послышался новый удар по широкому лбу, точно по комлю лиственного дупла. Подручный хозяина, спрыгнув с изгороди, сказал мараловоду:
- Пойду горячие почки есть. Ты тут один управишься.
Снег вокруг станка стал густо-малиновым. Алтайцы, поставив ружья к лиственнице, свежевали зверей. На кисах и шубе Сапога появился красный бисер застывшей крови.
Черный марал встал на дыбы и ударил острыми копытами в толстую жердь, чуть пониже ног Кучука.
- Кара-Сыгын, подожди, помогу тебе!
- Гоните черного! - кричал хозяин.
Потрясенный страшной картиной, Кучук впервые ослушался его. Он спрыгнул в снег, обошел дворик и начал потихоньку разбирать наружную изгородь.
От станка бежал подручный, размахивая хворостиной и пугая зверей, подбородок его был в крови, - он жевал сырую почку.
Кучук уронил четвертую жердь и, согнувшись, юркнул в лес. В ту же секунду черный марал обогнал его и вскоре скрылся в ельнике. Пощелкивали копыта зверей, прыгавших через полуразобранную изгородь. Из маральника доносились шум, крик, ругань. Щелкали выстрелы.
"В меня метят", - догадался Кучук и стал перебегать от дерева к дереву.
Луна катилась за острую сопку. На потемневшем небе загорелись яркие звезды.
Шум в маральнике стал громче, ругань - острее.
Пылали огромные костры. Пахло жареным мясом.
- Беда какая… сколько зверей убили! - с болью в сердце шептал Кучук, стоя за толстой лиственницей. - Как волки!
На рассвете всадники навьючили мясо и поехали в противоположную сторону от Каракольской долины.
Мараловод, прячась за деревья, подходил к изгороди, высматривая, не остались ли там вооруженные люди.
Небо было хмурое, с лохмотьями облаков. К маральнику, каркая, слетались вороны. Кучук понял, что уехали все, и побежал туда, кидая в обнаглевших птиц комья снега.
Станок был залит кровью. У изгороди лежали маральи головы, шкуры и потроха. Уцелевшие звери спрятались в лесу, на горе.
"У хозяина моего ум пропал, - тяжело вздохнул Кучук. - Что же мне делать? Беда какая!"